Во МХАТе им. М. Горького показали инсценировку романа Евгения Водолазкина, одного из главных российских бестселлеров прошлого десятилетия. Над спектаклем работала многочисленная постановочная группа — от специалистов по игре на экзотических музыкальных инструментах до дрессировщиков. Рассказывает Ольга Федянина.
Возглавляющий МХАТ им. М. Горького Эдуард Бояков — едва ли не единственный худрук крупного российского театра, который в должность свою вступал с программой, основанной на примате идеологии. Судя по его публичным выступлениям, идеология эта в общем виде сводится к продвижению традиционных национальных духовных и нравственных ценностей и защите самобытности русского театра от иноземных новомодных трендов, обрекающих его на вторичность. Сложность задачи не стоит недооценивать. За почти восемь лет культурного правления Владимира Мединского, то есть в условиях многолетнего режима наибольшего благоприятствования, все декларации и попытки отгородить себе какую-то специальную русскость и самобытную глубину, якобы неподвластную остальному миру, не породили заметных событий, во всяком случае в театре.
Мхатовский «Лавр» — еще одна попытка зайти на ту же самую территорию, воплотить декларацию в жизнь. Выбор литературной основы при этом очень понятен. «Лавр» Евгения Водолазкина, не только беллетриста, но и литературоведа,— многотрудное житие русского целителя, юродивого, святого, человека, меняющего имена и судьбу,— хорошо сделанная «филологическая» проза: в меру ироничная, в меру назидательная и чрезвычайно, если можно так выразиться, профессионально фундированная.
В каком-то смысле Эдуард Бояков и его постановочная группа стремятся повторить в театре то, что у Водолазкина получилось в литературе,— сделать национально-консервативное увлекательным бестселлером. Правда, не с тем же результатом.
Бояков, режиссер-постановщик и (вместе с Алексеем Зензиновым) автор инсценировки, более всего известен как продюсер. И как продюсерский проект его «Лавр» устроен по проверенному принципу: собрать как можно больше ярких приемов и привлекательных имен на одной площадке и организовать зрелище значительного размаха.
Размах действительно внушительный. В центре многосоставной декорации — стена, состоящая из ячеек, своего рода высокотехнологичный «иконостас» — в отдельных окошках-секциях появляются действующие лица (сценография — Александр Цветной). Видеомэппинг меняется от средневековых гравюр до современных городских ландшафтов (арт-директор видео — Даниил Кутузов). Вокально-инструментальная группа с экзотическими инструментами сопровождает действие сложносочиненной и стилизованной музыкальной подборкой (авторы и исполнители — Варвара Котова, Сергей Калачев, Петр Главатских, музыкальный руководитель — Василий Поспелов). Правда, хореография «народных» сцен (хореограф-постановщик — Рамуне Ходоркайте) если и отсылает к какой-то традиции, то это традиция правительственного концерта в Кремлевском дворце съездов, но, возможно, кто-то скучает и по этим переплясам и хороводам. Лавра-Арсения в детские годы играет излучающий обаяние Никита Кашеваров, действительно находящийся примерно в возрасте своего героя. В роли волка на сцену выпускают прекрасно воспитанного волка Джина (дрессировщики — Александра Степанова, Денис Тютрюмов). Нет недостатка и в звездных именах. В роли небесной возлюбленной героя — Алиса Гребенщикова, текст от автора отдан Дмитрию Певцову (он же — Лавр в финале), в небольшой роли-камео отца Никандра — внезапно — Леонид Якубович. Звезды, дети, звери, музыка, спецэффекты — на этом поле чудес для каждого растет что-то увлекательное.
Проблема этого поля в том, что оно слишком явно поглощено своей собственной яркостью и размахом. Что его главная цель — ни в коем случае не наскучить, показать возможности. Это логика шоу, концерта, выставки достижений. В общее целое достижения и возможности практически не складываются, создавая ощущение пестрого, перегруженного фасада.
Сама первооснова, роман Водолазкина, выполняет здесь роль вполне декоративную. Спектакль, формально обращаясь с текстом бережно, кажется, не считается с тем, что воплощение слова в действие, в тело, в картинку иногда дает самые нелепые эффекты. Так, небесный дар Лавра, целительство, описанное у Водолазкина подробно и по-своему безжалостно (как безжалостен к человеку любой дар), в спектакле превращается в набор повторяющихся комичных манипуляций, формальных и, по сути, неинтересных. А между тем по-настоящему захватывающе в романе написано именно это — соотношение дара и судьбы. В спектакле МХАТа Арсения-Устина-Амвросия до превращения в Лавра играет Евгений Кананыхин — играет милого, простодушного человека, никаким тайнам и смыслам слишком очевидно непричастного. Но тогда и все вокруг него — все молитвенные песнопения, высокодуховные слова, многозначительные жесты — приобретают черты все того же декларативного антуража, от которого режиссер-идеолог старательно уходил, но пока что не ушел.
Ольга Федянина
