Пермский театр оперы и балета показал премьеру оперы Сергея Прокофьева «Любовь к трем апельсинам» в постановке музыкального руководителя и главного дирижера театра Артема Абашева и московского режиссера и художника Филиппа Григорьяна. Вместо комедии дель арте зрителям предстоит освежить в памяти образы из кино, советского и не только.
Музыка еще не начала звучать, а на сцене происходит нечто, что заставляет буквально рефлекторно вспомнить фильм Григория Александрова «Весна»: середина прошлого века, научный институт, толпа возбужденных ученых и гостей в белых халатах, странная установка в центре зала, готовится какой-то невиданный научный эксперимент. Правда, здесь речь идет не об укрощении солнечной энергии, а о синтезе нового человека — о соединении живой синелицей головы с заранее подготовленным золотистым туловищем. Но что-то идет не так: аппарат искрит и ломается, тело с головой не сочленяется и вываливается, ученые в ужасе. И вот только здесь вступает оркестр под управлением Артема Абашева.
Нынешняя постановка и началась с разбора партитуры Прокофьева, сделанного Абашевым,— два года назад им и певцами Пермской оперы уже была представлена «Любовь к трем апельсинам» в эскизном варианте. Эта опера известна как одно из самых веселых и радостных произведений прошлого века в своем жанре — так его и принято исполнять: победоносно, звонко, контрастно и эксцентрично. Абашев же, не отказываясь от всех этих несомненных достоинств музыки Прокофьева, нашел в ней и лирику, и новую, драматическую, эффектность, и возможности для объемного решения главных персонажей истории. Естественным образом встал вопрос о постановке спектакля. Выбор Пермским театром в качестве режиссера Филиппа Григорьяна оказался точным и решающим для удачи всей затеи. Во-первых, соединяя таланты постановщика и художника, он самостоятельно визуализирует собственные фантазии. Во-вторых, фантазии эти смелы, ироничны и обаятельны: он умеет так пересоздать самые расхожие сюжеты, что только диву даешься, как его яркость на грани произвола оказывается убедительной.
Системная проблема при постановке «Любви к трем апельсинам» в наше время скрыта в отношении к итальянской комедии масок. Написанная по мотивам одной из фьяб Карло Гоцци, опера Сергея Прокофьева вдохновлена комедией дель арте. Как хорошо известно, композитор был не одинок в этом увлечении — собственно говоря, на написание «Апельсинов» его сподвиг Мейерхольд. Многое в этом мире вернулось, описав столетний круг, но только не популярность дель арте: ей поклоняются, ее изучают, некоторые по-прежнему клянутся ее именем, но в актуальной художественной повестке ее нет как нет. Григорьян это хорошо понимает, поэтому вместе с драматургом Ильей Кухаренко они сочинили совершенно новую историю, в которой Король Треф превратился в руководителя секретного научного института; его сын, ипохондрик Принц — в любимое детище ученого, искусственного человека; Труффальдино — в инженера и капитана команды КВН; племянница короля Клариче — в сухую, хотя и не чуждую страстям, партийную даму; Смеральдина — в секретаря дирекции, а сказочные персонажи — в лаборантов и аспирантов.
Пожалуй, самое обаятельное и остроумное превращение случилось с магом Челием и ведьмой Фата Морганой. В оригинале они являются антагонистами: он помогает королю вылечить принца смехом, а она выступает на стороне министра Леандра, не заинтересованного в выздоровлении наследника. В спектакле Григорьяна волшебники оказываются семейной парой, пожилыми учеными, стариками, трогательно заботящимися друг о друге. Их соперничество теперь лежит исключительно в научной сфере, они просто работают с разными методиками, при этом бородач Челий чем-то напоминает Зигмунда Фрейда, а грузная, мудрая Фата Моргана смахивает на героинь Фаины Раневской — раз уж нас поманили фильмом «Весна». В снабженце и хлыще Леандре при желании тоже можно разглядеть одного из героев этой картины. Но спектакль не привязан к конкретному фильму — в ироничной репрезентации научной среды есть, например, и явные отсылки к культовым «Чародеям». Не забыт и американский контекст, ведь премьера оперы Прокофьева состоялась в 1921 году в Чикаго. Так что и Смеральдина в образе Мэрилин Монро, и Элвис Пресли, появляющийся в одном из эпизодов, здесь в своем праве.
Предложенная режиссером история позволяет труппе Пермской оперы показать не только свои отличные вокальные возможности, но и актерские способности. За вычетом легко списываемых на понятное премьерное волнение недочетов — справились отменно. Особо отметим лишь нескольких: голос и фактура баса Гарри Агаджаняна буквально созданы для такого Челия; точен и незаменим тенор Сергей Власов в партии Труффальдино; Наталья Буклага — Клариче и Борис Рудак — Принц, поставленный режиссером в довольно трудные ролевые обстоятельства, тоже достойны всяческих похвал.
Разумеется, как часто происходит в смелых современных оперных постановках с заново написанными историями, в спектакле Григорьяна есть места, где напряжение между текстом и режиссерским сюжетом доходит до опасных значений, но разрывов, к счастью, так и не случается. В конце концов, ведь речь идет о научных экспериментах в области нейрофизиологии, весьма рискованной с точки зрения этики сферы знания. И не всесильной — вот ведь и Принц, сознанием которого пытались управлять (апельсины становятся индуцированными фантомами, они существуют только в сознании героя, а мы видим их на экране, точно при компьютерном сканировании мозга), в конце концов выбирает не научное совершенство, а уязвимое чувство.
В пермской «Любви к трем апельсинам», поставленной в духе винтажного ретрофутуризма, тонкие нервные окончания сшиты весьма тщательно, и импульсы по ним передаются надежно — только успевай считывать свежие сигналы. Изменения в тексте, по уверению создателей спектакля, были сделаны минимальные. Самое слышное из них — «уволить» вместо «повесить» в финале. Так директор-король требует наказать предателей. Учитывая время действия, могли бы крикнуть и «расстрелять», но мы смотрим комедию. Впрочем, размежевание государства и волшебства в конце «Любви к трем апельсинам» происходит нешуточное: карьеристка Клариче звонит «куда надо», и проигравшие под прикрытием сотрудника госбезопасности удаляются в одну сторону, а две счастливые пары — старички-ученые и очеловеченный принц со своей избранницей — в другую. Но король-то остается одинок, пусть и в окружении верных ему научных сотрудников. Ведь даже самая передовая наука не заменит человеку настоящую любовь. Весна идет, товарищи, весне — дорогу.
Эсфирь Штейнбок
