Свою колонку я бы хотел назвать: «Жизнь городского чудака в лесной глуши». Может быть, в наше непростое время кто-то уже задумывался о том, чтобы убежать из городской суеты, стресса и шума – и поселиться за городом. Я планирую рассказать о своем личном опыте переезда из Петербурга в Ярославскую глушь.
Развлекательное повествование – надеюсь, достаточно необычное и местами смешное само по себе, – я буду разбавлять интересными фактами о жизни в глубинке, а также – полезной информацией для тех, кто тоже хочет поселиться в настоящем русском деревенском доме, но не знает с чего начать, и главное – с какими сложностями, возможно, при этом придется столкнуться. В общем, я надеюсь, что у меня получится совместить приятное с полезным: читать мои заметки можно просто как беллетристику (чтобы посмеяться над достаточно экстремальной историей тридцатилетнего городского тунеядца, пытающегося кардинально изменить свою жизнь), а можно – как полезные заметки на полях для тех, кто и сам недавно поселился на природе или долгое время мечтает об этом.
***
Итак, я купил дом с пасекой в начале осени 2024 года. Последние три осенних сезона я уже арендовал дома в спокойных местах (удаленная работа журналистом не привязывала меня к городу), но только в этом году я созрел для покупки собственного жилища. Стоит сказать, что окончательный переезд в моем случае казался единственным выходом: я всегда любил одиночество, тишину и покой, к тому же аренду в Питерской коммуналке материально я уже не тянул. Кроме того, большая часть денег в городе неизбежно уходила на бессмысленные покупки – думаю, многим это знакомо. Словом, я понял, что спокойствие смогу обрести только вдали от соблазнов цивилизации.
Решение я принял быстро: нашел дом на «авито», влез в долги – и купил. Уже в конце августа я перевез в дом самое основное. К счастью, вещей у меня было немного: чемодан и спортивная сумка. До конца сентября, пока предыдущий владелец дома, дед-рыбак (назовем его дядей Сережей), постепенно вывозил вещи, мы жили вместе. Я хотел заселиться как можно раньше, поэтому въехал сразу, до похода к нотариусу, – и, пока главная комната не освободилась, спал на кухне. Об этом мы с предыдущим хозяином договорились сразу. За месяц совместной жизни дядя Сережа научил меня растапливать печь, худо-бедно ловить рыбу и управляться со старой стиралкой – такими пользовались наши прабабушки; внешне такая машина выглядит как бочонок, а при включении, кажется, не только стирает вещи, но и, рыча, как злой механический зверь, пытается куда-то ускакать. Я в свою очередь помогал дяде Сереже вывозить вещи. Но о знакомстве с предыдущим хозяином дома я бы хотел рассказать подробнее.
Я приехал осматривать дом в конце августа. Это был подозрительно дешевый вариант – настоящий русский сруб с печью на высоком берегу одного из притоков Волги. Спокойное, уединенное и красивое место в заброшенной деревне – именно то, что я и искал. Машину я не вожу, так что в Угличе меня подобрал муж дочери дяди Сережи – назовем его Русланом. Это он выложил объявление на «авито». По дороге Руслан, как мне показалось, немного нервничал. Путь занял около 40 минут: сперва мы ехали по шоссе за город, потом – по асфальтированной дороге с колдобинами через густой лес. Интернет-сигнал на моем телефоне здесь пропал уже окончательно. Съехав с асфальтового «пятака» в конце последней деревни, Руслан проехал метров пятьсот по колее и остановился на высоком берегу у реки.
– Ну вот, – сказал Руслан и нервно улыбнулся. – Приехали.
– А где дом? – спросил я.
– Так вон, на той стороне. – Руслан махнул рукой за реку.
В ста метрах от нас, на высоком берегу на границе смешанного леса, и стоял дом, который я теперь называю своим. Над ним светил единственный в ближайшей округе покосившийся фонарь – единственный признак жизни.
– А к дому подъехать нельзя? – спросил я, начиная понимать, почему цена оказалась такой низкой.
– Нет, машину можно поставить только тут, – ответил Руслан очевидное. Под нами шумела быстрая и глубокая река – метров двадцать в ширину.
Руслан позвонил по телефону, сказал, что мы приехали, и кивнул на другой берег:
– Вот, хозяин плывет. Познакомитесь.
И действительно – вскоре я увидел на середине реки деревянную лодку, а в ней – седого деда в морской фуражке. Он выплыл из-за камышей, легко и быстро орудуя одним-единственным веслом. Позже я узнаю, что лодку он смастерил сам – она тоже досталась мне «по наследству» (забегая вперед, спешу похвалиться: по мнению местных рыбаков, я стал обладателем лучшей лодки на реке). Когда мы пожимали руки, у меня, помню, скользнула восторженная мысль, что дядя Сережа чем-то похож на Хемингуэя.
Мы немного постояли втроем на крутом берегу, а потом Руслан, как видно, убедившись, что я не собираюсь сбегать, уехал. Я сразу же напросился остаться на ночь в доме, чтобы все осмотреть.
Случилось так, что с тех пор я здесь и живу.
***
Мой дом стоит на границе дремучего Ярославского леса, прямо как в сказке – к ближайшей деревне передом, к лесу задом. Поначалу я даже шутил друзьям, что купил дом Бабы-Яги: в славянском фольклоре Баба-Яга и Кощей Бессмертный обитают как раз в этих местах. Несмотря на очевидную удаленность от цивилизации, жизнь в глубинке есть. В деревне на другой стороне реки одновременно со мной купили дом москвичи: быстро устроили хозяйство и даже завели стадо овец. А один из старожилов в той же деревне чинит машины (назовем его дядя Витя): к нему постоянно приезжают из города. Фонарь у его дома, на улице, горит круглые сутки и движение по асфальтированной дороге есть каждый день.
С большинством местных я познакомился уже в первые дни после переезда – когда не без добрых насмешек с их стороны приступал к активному обучению. Одевшись в две куртки, высокие сапоги и сетчатую маску, я ходил на пасеку, по указанию дяди Сережи дымя «гнилушками», то есть деревянной трухой, плотно умятой в самодельное подобие медного чайника – «дымарь». Это нужно для того, чтобы усыплять пчел. Мне повезло: пока я менял рамы с сотами в улье, ни одна пчела меня не укусила, но когда я вернулся в дом, то понял, что пропотел насквозь. То ли от страха, то ли все-таки от теплой одежды.
Содержать пасеку – дело непростое, особенно осенью и весной. В конце августа (на медовый спас – легко запомнить) мед собирают: для этого из ульев вынимают соты, срезают их теплым ножом (чем аккуратнее это сделать, тем больше меда получится), а затем загружают в воскогонку – большой железной чан с сетками для крепления рамок и механической ручкой. Для того, чтобы добыть мед, нужно быстро крутить ручку – мед из сот со звуком барабанной дроби разлетается по стенам чана – по принципу центрифуги – и постепенно стекает на дно. Как правило, таким образом с одного улья можно получить до трех литров меда. Кроме того, с рамок срезается прополис – очень полезное вещество, которое также можно продать – прополис используется в фармакологии. Старые пустые соты тоже не пропадают: из них можно делать домашнюю медовуху.
Весной на пасеке работы не меньше: когда из леса появляется рой (как правило, пчелы сбиваются в огромную тучу над каким-нибудь деревом), его нужно правильно поймать в ловушку, чтобы «подсадить» в улей. Поскольку пчелы, как и люди – социальные существа, достаточно поймать в ящик-ловушку только малую часть роя, а остальные пчелы залетят в ловушку сами. Глубокая философская истина, не так ли?
Кроме экзотичной работы на пасеке, мне пришлось учиться плавать по реке на рыбацкой лодке (река, как я писал выше, – это единственный способ добраться до дома; в некоторых местах глубина достигает 4-5 метров, а неподалеку от дома есть омут, где, по местной легенде, кто-то утонул). Управляться одним веслом оказалось не так уж и сложно – главное практика и понимание принципа рычага.
Летом и осенью течение обычно несильное, но весной, в половодье, когда вода в реке поднимается на несколько метров, затопляя долину, с одним веслом уже не управиться – сильное течение вполне может вырвать его из рук. Это подсказали мне местные рыбаки. Так что к весне, когда сойдет лед, мне придется прикручивать по бокам лодки крепления и использовать два железных весла.
Вообще, жизнь ближайших деревень так или иначе связана с рекой. А основное хобби у местных – рыбная ловля. Совершенно естественно при выходе из дома застать на реке 2-3 рыбаков. Пока не встал лед, вся река была перекрыта сетями – пластиковые бутылки (поплавки) дрожали в водной ряби на сто метров по левую руку и на сто метров по правую руку от моего дома. А теперь, с конца декабря, рыбаки бурят лунки: иногда их можно увидеть прямо с моего крыльца. Места здесь рыбные: водится окунь, плотва и щука. Нередко встретив кого-нибудь по дороге до дома, я получал пакет с живой рыбой или банку с мальками для кошек.
***
Люди в деревнях кажутся мне более открытыми – особенно, когда узнаешь их поближе. Сперва меня удивляло, что в сложной ситуации тебе помогут без лишних слов. Самым главным беспокойством в начале декабря для меня стала лодка – когда лед с берегов начал сковывать воду, ее нужно было вытаскивать на берег. Подходящий момент я упустил, хотя дядя Сережа предупреждал меня заранее, перед отъездом, и в итоге я потратил несколько дней на безуспешные попытки вытянуть свою единственную связь с внешним миром по скользкому льду на крутой берег.
Я успел совсем отчаяться к тому моменту, когда утром в один из дней на берег приехал дядя Витя на «Буране». Без лишних слов он прицепил лодочную цепь к снегоходу и выдернул мою лодку. Потом помог мне ее перевернуть и подсунуть под низ палки, чтобы за зиму она не слишком примерзла. Я даже толком не успел его поблагодарить – дядя Витя завел мотор и уехал по трещащему льду.
Да, жизнь в русском доме, особенно с наступлением морозов, была мне в новинку. Но к мелким неудобствам привыкаешь достаточно быстро, и теперь я уже с трудом могу представить, что еще совсем недавно жил в коммуналке с постоянным шумом соседей за стеной...
Впрочем, скрыться от интересных соседей даже в заброшенной деревне мне все-таки не удалось: Ярославский лес достаточно густо населен.
В следующей части блога я собираюсь рассказать о местной живности: в основном о лосях, ведь прямо по моему участку пролегают две лосьи тропы...
Александр Жирков
Фотографии: Unsplash
