На эту должность рекомендовал Съезду Советов, взявшему власть, заочно председатель правительства «Владимир Ульянов-Ленин». Узнав об этом, 47-летний большевик мог бы сказать: «Без меня меня женили». Высокое назначение не принял, из Москвы в столицу с повышением не уехал. Как так? Двадцать лет боролся за победу пролетариата, сидел в тюрьмах, томился в сибирской ссылке, жил под надзором полиции, в одном 1917 году написал свыше ста статей, призывая к борьбе за власть партии большевиков во главе с Лениным. И когда она свалилась ему в руки — отказывается от такой чести.
То была первая в истории советского государства добровольная отставка на столь высоком уровне, удивившая партию, которая подобного своеволия от верного товарища не ожидала. И не одобряла. Несостоявшийся народный комиссар объяснил поступок тем, что он «плохой практик финансового дела». Почему же Ленин счел его способным руководить министерством финансов самого большого в мире государства? Потому что в партии мало кто так хорошо знал сочинения Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Скворцов-Степанов переводил, комментировал и редактировал многие их работы. Его имя стояло на обложке «Курса политической экономии» в четырех томах. Но переводчик, экономист, литератор ни дня не служил в банке, не имел дела с финансами. Если бы так, как он, поступили другие «плохие практики», занявшие кабинеты свергнутых министров, возможно, история Российского государства продолжилась бы не столь кроваво.
Родился Иван Скворцов в селе Мальцево-Бродово близ станции Тарасовка, известном как дачное место в Подмосковье. Отец служил конторщиком на фабрике, сын стал дипломированным учителем. Пять лет выпускник Московского учительского института (его здание сохранилось на Большой Полянке, 50) преподавал. Полагалось тем, кто учился в институте за казенный счет, «по окончании курса прослужить не менее 6 лет в должности учителя высшего начального училища по назначению начальства». Такое заведение — Арбатское высшее народное училище — находилось на Малой Бронной, 15. Взятые мной в кавычки слова — из условия приема в институт в 1917 году, куда могли поступить «молодые люди православного вероисповедания всех званий и состояний». Предписанные шесть лет молодой учитель не отслужил, потому что стал бороться против всех «вероисповеданий, званий и состояний». Его арестовали, полгода продержали в тюрьме и сослали под надзор полиции в Тулу.
В той ссылке он подружился с Владимиром Рудневым, сыном дворянина, врача, жил в его семье, и с Александром Малиновским, сыном учителя. У них образование было лучше, чем у Скворцова: оба окончили тульскую гимназию, поступили в Московский университет на естественное отделение физико-математического факультета. Руднев прошел полный курс, специализируясь по химии, диплом не получил из-за ареста. В эмиграции окончил философский факультет Берлинского университета. Малиновский по той же причине не доучился в Московском университете, высшее образование получил в Харьковском университете на медицинском факультете.
Сильнее педагогики, химии и медицины друзей, как многих вступавших в жизнь молодых русских, увлек марксизм, обосновывавший грядущую мировую революцию пролетариата, которому «в ней нечего было терять, кроме своих цепей».
Все трое начинали борьбу с самодержавием в кружках, приобщая тульских рабочих к марксизму. Руднев кроме литературного псевдонима — Базаров — обзавелся партийными кличками — Седой, Туляк, Василий Темный. Первый арест в Москве закончился ссылкой на родину. Второй арест члена МК РСДРП обернулся ссылкой далеко-далеко — в глухое село Енисейской губернии. В 24 года молодой марксист пишет книгу, вышедшую в Санкт-Петербурге под названием «Труд производительный и труд, образующий ценности». В ней предстает не только сторонником Маркса, труды которого прочел в оригинале в Германии, но и критиком «некоторых неточностей и противоречий, мешающих системе Маркса — Энгельса принять вполне стройный и законченный вид».
Александра Малиновского, взявшего псевдоним Богданов, в партии знали как Вернера, Максимова, Рядового, Матвеева. Но слыл врач не рядовым бойцом, а лидером. Вместе с Лениным оказался замешанным в криминальной истории, и если бы она была раскрыта полицией до конца, подлежал бы суду военного трибунала. Он входил в тайную Боевую техническую группу, ведавшую экспроприациями, покупкой оружия и боеприпасов в Европе, контрабандой их в Россию. Богданова чтил бесстрашный террорист Камо, среди бела дня в Тбилиси забросавший бомбами казачий конвой и ограбивший почтовую карету, добыв таким кровавым способом сотни тысяч рублей. Кавказцы передали награбленные деньги «тройке» — Ленину, Богданову и Красину, глубоко законспирированному «Человеку без тени».
В глазах Максима Горького Богданов и Базаров были «крупные люди, отлично, всесторонне образованные, в партии я не встречал равных им, считал их с Лениным людьми одной цели». Но, возмужав, они стали приверженцами других средств ее достижения. В недавнем прошлом часто публиковалась фотография, сделанная на Капри в апреле 1908 года, где Ленин в шляпе склонился над шахматной доской. Как писал находившийся рядом Горький, он «азартно играл с Богдановым в шахматы и, проигрывая, сердился, даже унывал». На политической арене Ленин победил спустя год после проигрыша в шахматы. Ближайшего сподвижника, члена ЦК партии, выступавшего на партийном съезде в Лондоне с докладом о вооруженном восстании, Ильин-Ленин исключил из партии.
В годы СССР во всех высших заведениях, будь то технический институт или консерватория, все студенты обязательно изучали курс «Истории КПСС» и узнавали, что Ленин в сочинении «Материализм и эмпириокритицизм» подверг резкой критике Богданова и Базарова за отступления от философии диалектического материализма Маркса. Взаимное тяготение соратников превратилось в нескрываемую вражду.
— Умные, талантливые люди немало сделали для партии, могли бы сделать в десять раз больше, а не пойдут они с нами! Не могут... — высказывался Ленин о Базарове и Богданове. Они пошли другим путем. Перед мировой войной вышло трехтомное сочинение Богданова «Тектология. Всеобщая организационная наука», сочинение философа, не понятое современниками, предвосхитившее идеи кибернетики и других современных направлений науки.
Владимир Базаров кроме статей по философии и экономике писал о театре, литературно-критические статьи о Льве Толстом, Дмитрии Мережковском, Александре Блоке. Поэт ценил критика за любовь к «ценностям вечным» и нелюбовь «к агитационной трескотне».
Скворцов-Степанов с друзьями молодости не разошелся. Чтобы читать сочинения Маркса в оригинале, самостоятельно изучил в совершенстве немецкий язык. С ними сделал лучший перевод «Капитала» на русский язык, непревзойденный за годы советской власти. Все прочие издания Ленин, который немецкий язык знал как родной, считал неудачными. Скворцов-Степанов и Базаров перевели три тома «Капитала», Богданов выступил редактором. То была малая часть их занятий.
Скворцов остался верен идее вооруженного восстания и приближал его всеми силами литератора. А его друзья всецело занялись наукой. В автобиографии, написанной по просьбе энциклопедии Гранат, Богданов назвал свои труды по пяти направлениям: политэкономии, историческому материализму, философии, «организационной науке» и «пролетарской культуре». И он же сочинил роман-утопию «Красная звезда», переведенный на многие языки, и роман «Инженер Мэнни», по его словам, «картину столкновения пролетарской и буржуазной культуры».
Вернувшегося по амнистии по случаю 300-летия дома Романовых в Россию философа и врача мобилизовали. В годы мировой войны он служил в царской армии. Фронт подтвердил его выстраданное убеждение, что пролетарская революция и последующая за ней непременно Гражданская война в XX веке, располагавшем невиданными прежде средствами уничтожения всего живого, вызовет колоссальные жертвы. Богданов пришел к мысли, что пролетариату в первую очередь «нужно стремиться не к политическому господству, а к культурному вызреванию».
Владимир Базаров с семьей пережил Гражданскую войну в Крыму, где его арестовали и чуть было не расстреляли. Ленин, взявший после ужасов «военного коммунизма» курс на новую экономическую политику — НЭП, не дал с ним расправиться. Разрешил вернуться в Москву, ввел в президиум Государственной плановой комиссии — Госплан. Его избирают президентом Социалистической академии, ставшей позднее Коммунистической, куда вошли главным образом ученые-марксисты. Идеи экономиста пришлись в то время кстати. Лауреат Нобелевской премии Василий Леонтьев назвал имя Базарова первым среди выдающихся советских экономистов за «математическую теорию экономического роста».
Александр Богданов после Февральской революции всецело занялся «Пролеткультом». Так называлась возникшая после свержения самодержавия культурно-просветительная организация рабочего класса России. Бывший революционер стал ее идеологом, полагая, что благодаря «Пролеткульту» произойдет «культурное вызревание» рабочего класса. Издательства, книги, журналы, театры массовой организации распространились по всей стране. В Москве во дворце на Воздвиженке, где помещался при советской власти Дом дружбы с народами зарубежных стран, давал представления Первый рабочий театр «Пролеткульта». В нем заявили о себе будущие корифеи советского искусства Сергей Эйзенштейн, Иван Пырьев, Эраст Гарин...
Идею «пролетарской культуры» Ленин отверг. «Под видом „пролетарской культуры“ проводятся А.А.Богдановым буржуазные и реакционные воззрения», — вынес он приговор в предисловии к переизданному «Материализму и эмпириокритицизму». За критикой последовала травля в прессе. И арест в 1923 году: пять недель мук на Лубянке, где условия оказались хуже, чем в Крестах, хорошо известной революционерам царской тюрьме. После унижений, допросов, объяснительных записок и часовой беседы с Дзержинским академика и члена президиума академии выпустили из тюрьмы, откуда он вышел больным.
Далее еще раз в жизни Богданов делает крутой поворот и переключается на медицину, науку о крови — гематологию. Его хорошо помнил Сталин, ставший первой фигурой в СССР, в свое время считавший, что Богданов «метко и правильно отметил некоторые промахи Ильича» в книге «Материализм и эмпириокритицизм». Высказывался также, что Богданов был в свое время недурным большевиком, но это время безвозвратно прошло. Он же, Сталин, помог «Красному Гамлету» организовать и возглавить в 1926 году первый в мире Институт переливания крови как орудие борьбы «за жизнеспособность». Это учреждение в составе Гельминтологического центра существует в Москве поныне.
Финал жизни трех друзей таков.
Скворцов-Степанов редактировал «Известия» до и после Октябрьской революции. Не покидая кабинета правительственной газеты, возглавил Институт Ленина после падения с вершин власти Каменева, основателя института и душеприказчика Ленина. Он же редактировал «Ленинградскую правду», когда расправлялись с Зиновьевым, с которым Ленин летом 1917 года скрывался и ночевал в шалаше в Разливе под Петроградом.
Подобно идеологу, «любимцу партии» Бухарину, Иван Иванович расчищал Сталину дорогу к диктатуре, выметая из Кремля бывших членов правительства Ленина. Что не помешало вождю лишить бывшего друга жизни спустя десять лет. Вряд ли бы и Скворцову-Степанову дал бы «товарищ Сталин» умереть в постели. Другу Богданова и Базарова, «левому коммунисту», протестовавшему против Брестского мира, на Лубянке припомнили бы старый грех. Сделать это не успели. Сталин подписал 9 октября 1928 года некролог «Памяти тов. И.И.Скворцова-Степанова», «отдавшего всю свою яркую жизнь» делу победы диктатуры пролетариата. Его похоронили на Красной площади, рядом с теми, кто погиб, вняв призывам, по словам современника, «жизнерадостного подвижника, веселого революционера, жизнерадостного романтика». В 1994 году из названий улиц Москвы исчезло имя Скворцова-Степанова.
Александр Богданов в год смерти друга молодости поставил на себе рискованный эксперимент по переливанию крови и умер как герой науки. В наши дни автора «Тектологии» считают великим мыслителем. Его труды издают в России и за границей. Создан Международный институт Богданова, как в свое время Институт Ленина.
В книге «Десятилетие отлучения от марксизма», написанной в 1913 году и впервые вышедшей в 1994-м, Богданов в статье, посвященной Ильину-Ленину, называет его «не самостоятельным, исследующим мыслителем, а человеком грубых шаблонов. Если бы он был аптекарем, то перетравил бы массу народу: самого поверхностного сходства ему было бы достаточно, чтобы считать за одно разные медикаменты: сладкий белый сахар и сладкий белый мышьяк, — стоит ли обращать внимание на какую-то разницу в составе?». Расхождение с ним объяснял авторитаризмом, беспринципным выбором средств. И тем, что для него «любой вопрос окончательно и бесповоротно решается подходящей цитатой из Маркса или Энгельса...» Автору этих строк нашлось место в колумбарии Новодевичьего кладбища. Имя А.А.Богданова в наши дни присвоено Институту переливания крови.
Члена президиума Госплана СССР Владимира Базарова Сталин подверг уничтожающей критике за расчет баланса народного хозяйства, неутешительный прогноз развития экономики СССР после осуществленного им «года великого перелома». Начались в 1930 году расправы над экспертами, служившими в наркоматах, институтах, журналах. На суде Базаров единственный не признал себя ни в чем виновным. Может быть, поэтому и приговор был сравнительно мягким — пять лет ссылки, к которой ему было не привыкать. В Москве, отбыв срок, разрешили жить, но все двери перед ним закрылись. Как пишет «Московская энциклопедия» под редакцией академика С.Шмидта, «добывал средства к существованию, занимаясь переводами». С немецкого перевел «Разговоры с Гёте в последние годы его жизни» И.Эккермана. Перевел с французского «Опыты» М.Монтеня. Рукопись утрачена. Умер в 1939 году, пережив казни бывших товарищей по партии и коллег в науке. Где захоронена урна с прахом великого экономиста, неизвестно.
Труд переводчиков и редактора «Капитала» был не напрасным, хотя наш министр культуры и не чтит Маркса, объясняя его классовую ненависть болезнью — варикозным расширением вен заднего прохода, одним словом — геморроем, а не страстью к науке, истине и состраданием к мукам пролетариата Европы в XIX веке.
Сто лет спустя после выхода в России «Капитал» переводят и публикуют в разных странах. Президент США Франклин Рузвельт говорил: «Мы эту умную книгу одним коммунистам не отдадим». Лауреат Нобелевской премии Василий Леонтьев считал книгу Маркса лучше дюжины учебников по современной экономике, а глава Росстата утверждает, что надо знать «Капитал» наизусть, чтобы посчитать ВВП (валовой внутренний продукт. — Л.К.) страны. После недавнего мирового экономического кризиса в Германии «Капитал» сметали с прилавков.
материал: Лев Колодный
