Человеческое стремление к классификации всего и вся неистребимо, ибо ничто не истощает нас сильнее, чем неопределенность. А так — дал имя, отнес к типу, повесил ярлык — и успокоился. Что уж говорить об учителях, людях экстремальной профессии, перед которыми за день столько всего прокручивается!
Порой и слов не хватает. В докладе «Здоровье детей как критический фактор политики в области детства», с которым выступила доктор медицинских наук Серафима Чечельницкая, прозвучал новый термин, характеризующий не такую уж новую популяцию детей — «безнадзорники».
По мнению специалиста, он описывает примерно 10% детей школьного возраста...
Вот, например, совершенно новая ситуация: ребенок из хорошей семьи (есть папа-мама, доход, условия), а ходит неопрятный, школьные принадлежности в ужасном состоянии или вовсе отсутствуют, и вечно он какой-то сонный, заторможенный. А учится неплохо, соображает, ведет себя прилично. Что это?
Таких детей предлагают называть безнадзорниками. В отличие от беспризорников, за которыми уже закрепилось значение бездомных детей, безнадзорники — это те, у кого есть все необходимое для жизни, но за кем взрослые не надзирают. Не следят, говоря попросту. Родителям безразлично, ел ли ребенок, вовремя ли лег спать, учил ли уроки, сколько времени провел за компьютером, оделся ли соответственно... Возможно, они заняты работой, возможно, личной жизнью или развлечениями, а может быть, у них такая воспитательная позиция: ребенок с ранних лет должен отвечать за себя сам.
Сверстники таким детям завидуют: делает, что хочет. Может и нагрубить, и двойку получить, и ничего, ему не страшно. Учителя смотрят снисходительно: безнадзорник настораживает их лишь в том случае, если он доставляет трудности на уроке или часто прогуливает. А что же сам безнадзорник? Жить такому ребенку очень непросто, пусть даже он и не унывает.
Дело в том, что пока ребенок незрелый (а ткани мозга человека развиваются неравномерно и долго, до 21 года), предназначение родителей — своими действиями компенсировать его незрелость. В этом смысл родительства. Потому что сам ребенок при всем желании не может быть «взрослым, только маленьким». Так, например, рассудительность (на нее мы и уповаем, самоустраняясь от проблем детской жизни) — это продукт развития префронтальной коры, и пока она не развилась, у детей не хватает способности адекватно оценивать риск или строить долговременные планы; нет до этих пор и способности сдерживать эмоции — это происходит ориентировочно лишь к 13 годам. Ну а специализированным, эффективным и продуктивным мозг ребенка становится только к 15 годам. Отделы мозга, контролирующие планирование, оценку рисков и самоконтроль, созревают к 17.
Стоит задуматься. Не прикрывает ли наша претенциозная фраза «он у меня на полной самостоятельности» обыкновенную родительскую нерадивость? И не затрудняем ли мы этим ребенку жизнь, вместо того чтобы помогать ему расти?
Владимир Казанцев
