На телеканале «Россия 1» вышел сериал «Зулейха открывает глаза» — экранизация одноименного романа Гузель Яхиной о раскулаченной татарской крестьянке. Смотрела Юлия Шагельман.
Зулейха (Чулпан Хаматова) открывает глаза. На дворе зима 1930 года, снег заметает деревню Юлбаш, где она живет с мужем Муртазой (Рамиль Сабитов) и его слепой матерью с говорящим прозвищем Упыриха (Роза Хайруллина). Каждый день Зулейхи наполнен тяжелым трудом и рутинными унижениями — свекровь измывается над нелюбимой невесткой со вкусом, откровенно упиваясь своей над ней властью, муж бьет и насилует для порядка, потому что так принято. Впрочем, времена меняются и в Юлбаше, хотя перемены эти не то чтобы к добру: в тесный и душный деревенский мир врываются красноармейцы, приехавшие проводить коллективизацию, ведь такие, как Муртаза, теперь называются не рачительными хозяевами, а кулаками, врагами новой власти. Первый же рейд заканчивается тем, что Муртазу убивают, а Зулейху, так и не произнесшую ни слова и не осознающую, что происходит, увозят навстречу неизвестности.
Впереди у нее долгое путешествие в промерзшем вагоне вместе с другими раскулаченными, арестованными за настоящие и придуманные антисоветские прегрешения интеллигентами и одним символическим уголовником, выживание в сибирской тайге, строительство поселка, который станет для ссыльных новым домом, рождение сына и медленно разгорающаяся любовь к Ивану Игнатову (Евгений Морозов) — офицеру ОГПУ, идейному большевику, не потерявшему совести в перипетиях тридцатых годов.
Роман Гузель Яхиной, в основу которого были положены рассказы ее бабушки, высланной в Сибирь, вышел в 2015 году и был одинаково хорошо принят и критикой, и читателями. Он был удостоен нескольких литературных премий, в том числе «Большой книги», а публика зачитывалась рассказом о женской судьбе на фоне судьбы страны и с замиранием сердца желала Зулейхе вознаграждения за все пережитые страдания. Кинокомпания «Русское», производящая сериалы для российского телевидения, почти сразу приобрела права на экранизацию, а исполнительница главной роли была выбрана самой писательницей.
Выйдя в эфир, «Зулейха» немедленно стала предметом жарких общественных дискуссий. В чем только не обвиняют авторов — от искажения великого советского прошлого — партия «Коммунисты России» потребовала прекратить показ сериала — до неверной передачи традиционных ценностей татарского народа. Чулпан Хаматова рассказала, что ей даже поступают угрозы от возмущенных зрителей.
Парадокс в том, что все эти страсти разгорелись вокруг сериала, который ничем, кроме, как оказалось, смелости в выборе темы, не отличается от типовой продукции телеканала «Россия 1». Выпуклая, с множеством ярких деталей проза Яхиной на экране превратилась в набор картонных декораций и схематичных персонажей. Кастинг здесь самый прямолинейный: если урка, то Александр Баширов, если предельно гнусный представитель власти, то Роман Мадянов, если интеллигент «из бывших» с поехавшей психикой, то Сергей Маковецкий. То же касается и национального колорита: все детали татарского быта и культуры заменены одной песней и одной сказкой, которую рассказывает Зулейха, а представители прочих нетитульных национальностей и вовсе сливаются в неразличимую массу.
Многие сюжетные линии здесь просто проговариваются закадровым текстом, зато авторы расширили роль коммунистки Настасьи (Юлия Пересильд), которая в книге была эпизодическим персонажем, а в сериале, видимо, должна стать соперницей Зулейхи в борьбе за Игнатова. Если на примере главной героини показаны тяготы женской жизни в патриархальном укладе, то Настасья, сторонница свободной любви и последовательница Коллонтай, демонстрирует, что и другая крайность ни к чему хорошему не приводит.
Главная сложность экранизации романа Яхиной в том, что он, по сути, представляет собой внутренний монолог Зулейхи, внешне же она почти не выражает эмоций. Как выбраться из этой ловушки, сценаристы не придумали, поэтому главная героиня получилась едва ли не менее выразительной, чем все остальные. Например, важное для понимания ее характера сочетание формального следования исламу и глубокой веры в духов, а потом постепенный и довольно мучительный отказ от того и другого под влиянием обстоятельств, вовсе пропущены, но и мелодраматическая линия влечения к Игнатову упрощена до предела. Поэтому вынесенная в заглавие метафора про открытые глаза полностью теряет свой смысл — если мы не знали, какой Зулейха была раньше, то и перемена ее участи оказывается вовсе не такой уж судьбоносной.
Юлия Шагельман
