В прокат выходит «3 дня с Роми Шнайдер», фильм Эмили Атеф из конкурса Берлинского кинофестиваля, не получивший «Золотого медведя», но завоевавший семь главных немецких кинопремий. В его основу легло легендарное интервью великой актрисы, данное репортерам журнала «Штерн» в фешенебельном «Софителе» в Киброне, куда Шнайдер уехала лечиться от депрессии
«Я несчастная сорокадвухлетняя женщина, и меня зовут Роми Шнайдер»,— эти слова кинозвезды были набраны крупным шрифтом в номере журнала «Штерн» от 23 апреля 1981 года, распроданы миллионным тиражом и впоследствии переведены на многие языки мира, включая русский. Тогда любая, особенно негативная информация о Шнайдер из первых рук шла нарасхват: 29 мая 1982 года ее найдут мертвой за письменным столом. «Самоубийство»,— поспешит оповестить французская пресса. «Сердечный приступ»,— уклончиво резюмирует домашний врач. Семья попросит не делать вскрытие. Пресса примется строчить некрологи и эпитафии; та, что появится в «Советском экране», будет называться «Еще не замер смех…». А за основу догадок о причинах смерти актрисы будет взято то самое интервью из «Штерна», которому было суждено стать последним. В этом году оно легло в основу полнометражного игрового фильма «3 дня с Роми Шнайдер».
Когда слушаешь текст этого интервью в превосходном исполнении актрисы Марии Баумер, удивляешься, как же это раньше никто не додумался сделать из него фильм. Телеспектакль уж точно напрашивался. Полное горечи, отчаяния, жалости к себе, практически крика «Что же мне делать?», признаний собственного банкротства, финансовой ловушки, которая приговаривает ее к опостылевшим съемкам, воспоминаний об отце, которые она тут же прерывает словами: «Или мне только кажется, что я это помню? Или это было не в жизни, а мы играли с ним вместе в кино? Или я вычитала про такое где-то?» Бог мой, да это же чистый Теннесси Уильямс. Дайте ей ведро шампанского, пачку снотворного и блок сигарет, заставьте кататься между репликами под ногами репортера и фотографа по ковру в «Софителе» с видом на бретонский пляж в межсезонье, нарядите в Chanel, но не слишком, а тушь, чтоб потекла,— и вуаля, звуковая фильма «Крахъ актрисы» готова. И чтоб уж совсем как у поэта — «Тринадцать лет. Кино в Рязани, тапер с жестокою душой, и на заштопанном экране страданья женщины чужой»,— сделать такую фильму еще и черно-белой!
Всё так. Но «З дня с Роми Шнайдер» вызывают и другое чувство (описанное в том же симоновском стихотворении): «Я мог, как могут только дети, из зала прыгнуть в полотно!». Раздражающая, теннесси-уильямсовская Роми Шнайдер — лишь одно из состояний в этом прихотливом и подробном фильме-портрете. Тут важно, что фильм снят в Германии — ибо такой Шнайдер видела в дни интервью именно немецкая публика. В 1950-х она была любимой девочкой-пампушкой из сериала об императрице Сисси. Все, что было потом,— два «Сезара» за первые четыре года существования премии, психологический импрессионизм «Бассейна» Жака Дере и «Сезара и Розали» Клода Соте, авторитет Висконти и Лоузи — все это немецкая публика в грош не ставит. Для нее Роми после «Сисси» — предательница, слинявшая в Париж предаваться распутству. «Зачем же я туда слиняла? Кем я теперь стала?» — спрашивает диктофон пьяная дива. «Величайшей европейской кинозвездой»,— терпеливо отвечает на этот риторический вопрос интервьюер. «Простите, если я скажу банальность, но моя жизнь могла сложиться много лучше!» — неумолима кинозвезда.
Перед нами портрет натуры хрупкой, которую затягивает в омут истерии пьянство, снотворное и тот немаловажный факт, что в 40 лет, когда она смертельно устала, у нее не осталось денег, и, как говорит в фильме Шнайдер, «большую их часть потратила не я». Фильм не уточняет, кто именно, и в этом его особенная прелесть — не додумывать текст опубликованного интервью, не идти дальше показаний свидетелей тех трех дней в «Софителе», и если что-то добавлять к сказанному, то исключительно за счет актерской игры, пауз, взглядов, интонаций и постановочных приемов.
Итак, перед нами женщина, оказавшаяся приговоренной к работе в тот момент, когда ей требуется передышка. Это ни в коем случае не значит, что она хваталась за что попало, почти все ее проекты после 1968 года отобраны вдумчиво, есть у нее любящие, заботливые, создающие специально для нее роли и фильмы отличные режиссеры. Но уже в 1978-м, на озвучке одного из самых знаковых фильмов Шнайдер, «Простая история» Клода Соте, невыключенный микрофон запишет — и это просочится в прессу — ее слова, обращенные к детсадовской подруге и второй героине фильма «3 дня с Роми Шнайдер» Хильде: «Брошу все. Не могу больше. Я как робот. Не могу».
У Шнайдер-1981, какой мы видим ее в фильме, депрессия и явные признаки циклотомии: спазмами приходит по-детски шаловливое настроение, ее просто развеселить — и тогда ее лицо лучится доверием и надеждой, какие вы видите на лице ребенка, когда обещаете ему в разгар каникул никогда не уезжать с пляжа. Но так же, спазмами, возвращаются в трясущейся руке сигарета к губам, горькие слова на язык. «Вы просто подавлены,— не выдерживает журналист, когда Шнайдер заходит на третий круг одних и тех же жалоб и лезет головой в пятое ведро с шампанским.— Но у вас есть на это причины. Это пройдет». До нее доходят его слова, и она начинает хохотать так искренне, что падает навзничь.
Кто ж не знает таких детей, которым все было дано с рождения: известные родители (Шнайдер родилась в знаменитой актерской семье), кино, деньги, завтраки в «Отель де Пари», юный Ален Делон на совершеннолетие, куафер Александр в личные визажисты для первого бала и князь Висконти в проводники по светской Европе. Жизнь таких детей устроена так, что они ей доверяют. И первые же, даже не очень сильные оплеухи, мгновенно стирают это базовое доверие, и на смену ему приходит абсолютная неспособность доверять — без всякого перехода. А если еще и деньги свистнули, и Делон женился на другой... «У вас есть причины быть подавленной, мадам». Может быть, вы сами из таких бывших беззаботных детей, с перепугу от жизни полезших в бутылку. Может, кто-то из близких. Но вы точно узнаете этот смех упавшей на пол Роми, которая на секунду вернулась в детство, была рада поверить, что все пройдет, но — нет, поднимает проплакавшийся смущенный взгляд, благодарный интервьюеру всего лишь за то, что тот на секунду потешил иллюзией хорошего финала.
В отличие от журналиста из «Штерна», фильм Эмили Атеф не оставляет героине и зрителю надежды уже первым титром: «Это последнее интервью Роми Шнайдер, легендарной актрисы. Ее любимый 14-летний сын погибнет через несколько месяцев, а спустя год умрет и она при невыясненных обстоятельствах». За два года до событий в «Софителе» покончил с собой ее бывший муж, отец ее сына — это сообщается уже по ходу представления. И без какой-то конструктивной составляющей этот фильм был бы уже совсем клаустрофобическим опытом о земных страданиях, прерываемых только смертью. Но зрителю — в отличие от героини — очевидно, что она, Роми, окружена любящими людьми и теми, кто полюбил заочно, никому на нее не наплевать, ей дают дельные советы. И Делон (вы видели его, совершенно убитого, в хронике ее похорон), конечно же, дал бы ей денег, конечно, помог бы — знай он о ее проблемах. Но «Штерн» выходит на немецком. На французский исповедь Роми перевели уже после похорон.
29 мая 1982 года, в день смерти Роми Шнайдер, все тот же «Советский экран», не ведая о грядущих некрологах, бодро информировал зрителей о выходе на экраны страны нового французского фильма с «замечательной актрисой» — «Преступный репортаж» Бертрана Тавернье. В той ленте действие происходило в недалеком будущем. Телекорпорация подкупает врача, чтобы он поставил знаменитой писательнице (ее играет Шнайдер) смертельный диагноз. Информацию о диагнозе «сдают» прессе. Своему репортеру (Харви Кейтель) телекомпания вживляет в зрачок камеру, чтобы он следовал за писательницей повсюду, если угодно, влюбил бы ее в себя, а телеаудитория через его зрачок будет наблюдать ее «Смерть в прямом эфире» (оригинальное название фильма). Так, «3 дня с Роми Шнайдер», фиксирующие последние публичные признания Шнайдер перед смертью, о которой зрителя оповещают с самого начала, вписывается и в кинематографическую легенду актрисы. Как вписывается и в кинолегенду-81 вообще: эта геометрия полупустых пансионатов на зимних пляжах, величественно посверкивающие на холодном солнце неповоротливые лимузины, съемочная аппаратура в казенных гостиничных номерах — плоть от плоти знаменитой, удостоенной венецианского «Золотого льва», черно-белой картины «Положение вещей» о пьянстве киногруппы в экспедиции по причине финансового срыва киносъемок, которую в те самые дни, когда Роми Шнайдер корчилась в Киброне, Вим Вендерс снимал в Португалии.
Тот факт, что эстетика «3 дней» с немецкой обстоятельностью вписана в эстетические координаты актрисы и ее времени, как труп в гроб, к концу фильма воспринимается уже с благодарностью. Нужно сильно придушить, чтобы вдвойне слаще, свежее воспринялся свежий ветерок резонного увещевания, которое все настойчивее слышится в репликах, взглядах, поступках любящих людей, окружающих в фильме Шнайдер. Чем натуралистичнее воссоздан гроб, тем больше тянет выбраться из него и тем доверчивее тянешься к протянутой руке, к простому авторскому совету — доверяй близким. Делон тебя бросил? Ну он же тогда был сопляком. Люди меняются, и Делон возмужал очень. Ты бы позвонила ему сейчас, Роми
