Милости хочу, а не жертвы.
(Пророк Осия)
Господи, прости и помилуй. Господи, пойми и помилуй! Господи, ты же всесильный, Господи!
Он молил Бога, чтобы поскорее все кончилось.
Мать кричала. С ее губ срывались грязные слова. Он никогда и представить себе не мог, чтобы мать могла так орать, произносить такие ругательства.
Он молчал.
Как все произошло? Он пришел с другом к себе домой, как бывало много раз. Проскользнули тихо в его комнату. Попили чаю, послушали музыку, долго говорили. Постелили на диване, разделись, легли — и…
Он забыл закрыть дверь на защелку. Мать вошла и увидела.
— Вон отсюда оба! Педерасты… Сволочи… Извращенцы! Ты… — Она не могла подобрать слова. — Ты… значит, это правда, ты…
Его друг соскочил с дивана, мгновенно оделся и выбежал. Дверь хлопнула так, что отозвалось стоном старенькое пианино.
А он, прикрыв наготу простыней, застыл в ужасе.
Мать заплакала.
— Почему ты такой? За что мне такое, за что? И это мой сын, позор, мерзость. Как так можно? Значит, не зря говорили соседи… — Она то кричала, то шептала. — Уходи, я не могу, не могу, уходи… — Рыдания душили ее. Ругательства, крики, мольба о помощи — все смешалось…
Он хотел пойти на кухню, найти сердечные капли и дать матери.
— Стой, — заорала она, — стой! Я этого не переживу. Я тебя ненавижу.
Он смотрел на нее как на чужую женщину. Это «ненавижу» ударило сильнее грязных слов. Не-на-вижу!
Он оделся и вышел из квартиры.
Шел по ночной Москве. Что делать? Как быть? Больше всего он боялся матери. Он любил мать. Но тайна, тайна его пристрастий, тайна, ставшая его вторым «я», мешала быть откровенным с матерью.
Теперь он один и никому не нужен. Не-на-вижу! По Садовому кольцу дошел до Парка культуры. Долго смотрел с моста на воду. Он рос без отца. В четырнадцать лет понял, чем отличается от всех сверстников, — ему нравятся мужчины. В пятнадцать лет познал мужской секс. Сначала — испуг, потом — изматывающие душу и плоть мечтания, к двадцати годам понял: без мужских ласк, без однополой любви жить не сможет. На поиски партнера ушло два года. И вот теперь все… Страх? Да! Но и домой возвращаться нельзя. Увидеть мать еще страшнее. И он сиганул…
Чудо. Его спасли. Откачали.
В больницу первой примчалась мать.
— Милый, любимый, прости. Сын мой, извини. Забудь. Только живи. Я же тебя люблю. Только ты есть у меня, а больше никого. Прости. — Мать склонилась над ним и шептала, шептала самые нежные слова, на которые только была способна.
— Господи, если ты есть, оставь меня одного. Господи, помоги мне избавиться от себя, Господи. Я хочу умереть, помоги, Господи… — молил он Бога, боясь открыть глаза.
Мать приблизилась к нему. Положила руку на лоб. Смотрела в его безжизненное лицо. И слезы… Слезы, она не смогла их сдержать. Слезы капали на его лицо. И он открыл глаза.
История эта, к счастью, закончилась хорошо. Его выписали из больницы. Он помирился с другом. Простил мать.
Мать поняла сына. Сын перестал бояться себя, бояться матери, бояться других. Он окончил институт, нашел хорошую работу.
И если ему приходится встречаться с теми, кого не понимают родные, он всегда говорит им: «Не будьте дураками. Готовьте своих родных к тому, что вы не такой, как все. Готовьте постепенно, спокойно, ровно. Тогда не будет слез, не будет трагедий».
Впрочем, это уже другая тема, как готовить родных принимать своих близких такими, какие они есть. А пока число самоубийств из-за непонимания не становится меньше, но, может быть, станет? Ведь все зависит от нас, людей.
(Этот материал был напечатан в «Московском комсомольце», после чего я получил немало интересных писем, которые использовал в работе над книгой «Я+Я».)
Работая над книгой «Я+Я», одновременно публиковал свои заметки на эту тему во многих журналах и газетах, как бы готовя читателей к спокойному восприятию этой сложной проблемы.
Принес статью и к известной журналистке, редактору одного из отделов «Литературной газеты» Л. Великановой. К сожалению, из-за недостатка места, отведенного на полосе (только ли из-за этого?), статью пришлось сильно сократить. Поменяли и заголовок. Но у меня в компьютере остался сданный вариант, который и предлагаю вашему вниманию, ибо считаю, что он лучше опубликованного.
