Сталиниада

Предупреждение, обернувшееся бедой 

На встрече академического бомонда с автором мемуаров "Люди, годы, жизнь" Эренбургом я познакомился с одним из героев этой книги. Он работал пресс-атташе в Париже во время его оккупации немцами. Обозревая и анализируя немецкие воинские газеты, этот умный дипломат в марте-апреле 1941 года пришел к выводу, что немцы готовятся к нашествию на Россию. Он написал об этом Сталину. Вскоре неосторожного наркоминдельца отозвали в Москву. Здесь он оказался в подвешенном состоянии. Ему не давали никаких поручений. Он сидел дома, отстраненный от работы. Благо, давали зарплату. Все это было дурным предзнаменованием. В июне немцы напали на нашу страну. И когда в октябре 1941-го они были под Москвой, дипломата арестовали и предъявили ему фантасмагорическое обвинение: стремление поссорить Советский Союз с дружественной Германией. Карательный механизм сработал с задержкой, но с неумолимой жестокостью: дипломат получил десять лет и был отправлен в лагерь. Этот рассказ живого и спокойного человека, просидевшего за стремление обезопасить страну от внезапной агрессии многие годы в лагере, потряс ко всему привыкшую академическую аудиторию. Выступлению этого человека долго и оживленно аплодировали.

 

Рискованное предупреждение

Мельников был молодым работником информационного агентства. Ему вменялось в обязанность просматривать немецкую прессу. Мельников учился в Германии, в совершенстве владел немецким языком, хорошо знал обычаи, привычки, традиции немцев. В марте-апреле 1941 года он чутким ухом уловил угрожающую ноту, которая зазвучала в глубине немецкого пропагандистского оркестра. Молодой и старательный работник подал начальнику рапорт, сообщавший, что анализ немецкой прессы доказывает намерение Гитлера в ближайшие месяцы неожиданно напасть на СССР. Такой рапорт в условиях союзнического договора с немцами и насаждаемой Сталиным всеобщей подозрительности мог быть расценен как провокационная попытка поссорить нашу страну с Германией. Начальник разъяснил все это молодому сотруднику.

Однако он продолжал стоять на своем, подчеркивая государственную важность информации. Начальник наотрез отказался передавать докладную наверх и нашел примирительный ход: подать бумагу не по официальному каналу за личной подписью автора.

Долгое время эта чрезвычайная информация поднималась к Сталину и легла на его стол в середине июня 1941 года. Сталин не успел распорядиться о примерном наказании «провокатора», так как началось вторжение фашистов. Вскоре потребовалось создать отдел ТАСС по пропаганде, направленной на противника, с начальником в генеральском чине. Тут Сталин вспомнил о Мельникове и распорядился назначить его на этот важный пост.

 

НАЧАЛЬНЫЙ ЭТАП ВОЙНЫ

 

"Вставай, страна огромная!"

Война была для Сталина большой неожиданностью. Он думал, что перехитрил Гитлера, однако тот оказался коварнее его.

Сталин впал в прострацию. Наша армия сражалась с превосходящими силами противника, а человек, который на сильственно сосредоточил всю полноту власти в своих руках, преступно отстранялся от руководства борьбой. 3 июля 1941 года Сталин наконец собрался с духом и обратился к народу по радио.

Впервые он ощутил свою зависимость от народа и выказал это в самом обращении: "Братья и сестры, друзья мои". Когда Сталин говорил, горло его пересыхало от волнения, а когда наливал в стакан воду, вся страна слышала дробный звук ударов горлышка графина о край стакана.

Мобилизация началась в первые часы войны. В первые сутки была создана замечательная песня Лебедева-Кумача, давшая фор мулу этой войны ("идет война народная, священная война") и призвавшая народ к сопротивлению. Впервые песня была исполнена на площади Белорусского вокзала, откуда бойцы уезжали на фронт.

Искусство, военкоматы и оставшиеся в живых после сталинских репрессий командиры не ждали, когда Сталин соберется с мыслями и преодолеет свою растерянность, и организовывали сопротивление врагу. Армия и народ вступили в бой. Тяжесть этого боя была обусловлена не только внезапностью удара, на которую в свое оправдание ссылался Сталин, не только силой и подготовленностью вермахта, но и тем, о чем после XX съезда рассказывал в своих публичных выступлениях маршал Малиновский. Он говорил, что накануне войны Берия уничтожил 82 тысячи (по другим данным, свыше 40 тысяч) лучших, опытнейших командиров армии и флота.

Помеха в работе

На шестой день боев, когда немцы уже взяли Минск, Сталин позвонил в Генштаб и велел Тимошенко явиться с докладом.

— Я еще не готов к докладу, — ответил Тимошенко. Тогда Сталин вместе с Молотовым и Берия приехали в Генштаб. Берия начал требовать доклад и бросаться на работавших Баграмяна, Тимошенко и Жукова. Получив отпор, он направился к телефону, чтобы вызвать кого-либо на помощь. Тимошенко преградил ему путь. Берия разразился матом. Жуков решительно воспротивился вмешательству в работу штаба.

Сталин, сохранявший внешнее спокойствие, был напуган этой сценой, и у него хватило ума ретироваться со словами:

— Пойдемте, товарищи, мы мешаем работать.

Они вышли из помещения. Молотов и Берия поехали к себе, а Сталин — на дачу, где заперся и никого не принимал целую неделю.

Этот эпизод «бунта» военных имел свои последствия, и на время Жуков, Тимошенко и Баграмян попали в опалу. Но вскоре Сталин осознал, что основные командные кадры армии уничтожены и оставшихся в живых трогать нельзя, а Жуков может стать для него спасением.

 

Сталинская выдержка

В первые месяцы войны, когда немцы рвались к Москве и положение было отчаянно трудное, на какое-то время Сталин впадал в прострацию.

Реабилитация

Осенью 41 г. генерала Батова освободили из лагеря, чтобы срочно вести к Сталину. Генерал потребовал, чтобы ему сначала отдали его мундир.

Новые охранники

Николай Шишкин, уже смертельно больной, рассказал, что после окончания военного училища он попал в личную охрану Сталина. Приехал генерал Власик и отобрал прямо из строя нескольких выпускников. Отобранных повезли в специальный лагерь и там тренировали: езда на лошади, стрельба по движущейся мишени с движения… Потом повезли в Кремль и там представили Сталину.

Сталин спросил:

— Откуда родом?

— Из Рязани, товарищ Сталин, — ответил Шишкин.

— Рязань — это хорошо.

Шишкин ездил на переднем сиденье машины Сталина и при выходе из машины загораживал его своим телом от возможных террористов. Шишкин рассказывал, что при выездах Власик захлопывал дверцу машины, в которую садился Сталин. Машины шли с большой скоростью, но когда прибывали на место, Власик уже оказывался там и открывал дверцу, чтобы выпустить Сталина.

Чудак

Перед войной был арестован один видный военный деятель. Сидел он больше года. Началась война, и его знания оказались нужны. Он был доставлен из тюрьмы прямо на Политбюро, и Сталин сообщил ему, что он назначается на высокий пост.

— А почему я без суда и следствия просидел так долго? — спросил военный.

Сталин повернулся к членам Политбюро и пошутил:

— Он еще недоволен!

Возвращение к жизни и работе

За 17 дней до начала войны нарком вооружения СССР Борис Львович Ванников был арестован. Не прошло и месяца после нападения немцев, Сталин поручил находящемуся в тюрьме Ванникову составить записку о развертывании промышленности, производящей вооружение. Не располагая информацией и только догадываясь о происходящем, Ванников составил записку. Его вызвали в Кремль. Принимали его Сталин, Молотов, Маленков. Сталин сказал:

— Ваша записка — прекрасный документ. Ею будет руководствоваться Наркомат вооружений. Вы были во многом правы, а мы ошибались. Вас оклеветали подлецы.

Справедливый упрек

Рокоссовский был освобожден из тюрьмы и осенью 1941 года получил дивизию. Эта дивизия дралась очень успешно. Вскоре Сталин отозвал Рокоссовского с фронта, чтобы дать ему более крупное назначение.

— Хорошо ли вы знакомы с германской военной доктриной?

— Нет, товарищ Сталин.

— А со структурой и вооружением германской армии?

— Нет, товарищ Сталин. Ведь я сидел.

— Нашел время отсиживаться!

Готовность номер один

Говорят, что генералы всегда готовятся к прошедшей войне. Сталин был генералиссимусом, который имел лишь опыт гражданской войны, и он прежде всего интеллектуально не был готов к современной войне.

Сталин слушает речь Гитлера

Мельников рассказывал в 1965 году в Переделкино.

9 ноября 1941 года, в день очередной годовщины мюнхенского пивного путча, немецкое радио передавало речь Гитлера. Конечно, завтра ее полный текст ляжет на стол Сталина, но обстановка опасная и он хотел знать содержание выступления Гитлера раньше. Начальник отдела ТАСС по пропаганде, направленной на противника, Мельников был вызван к Сталину для синхронного перевода. Вождь сидел за длинным столом у торцовой его части. Переводчик — на другом конце стола у радиоприемника. Сталин обладал острым слухом и слышал малейший шорох. Низкорослый, рябоватый, лысый, он был испуган, подавлен, жалок, но слушал внимательно, не перебивая. Лишь когда Мельников перевел характеристику большевиков, предупредив, что оратор употребил более резкое слово, Сталин бросил реплику:

— Не смягчайте, переводите точно.

Речь была безобразно грубой и оскорбительной. Гитлер говорил, что падение Москвы — дело считанных часов. Немецкие офицеры видят в полевые бинокли Кремль. Нет такой силы, которая остановила бы славную немецкую армию. Гитлер поносил Сталина и партию.

Мельников боялся произносить эти слова.

К концу речи голова Сталина стала клониться и, наконец, опустилась на руки, лежащие на столе. Переводчика охватил страх: что делать — уйти? Переводить дальше? Он стоял и испуганно молчал. Тут бесшумно приоткрылась дверь, и начальник охраны Власик, бдительно наблюдавший за посетителем, поманил его пальцем. Он на цыпочках вышел из комнаты.

Испуг

В октябре 1941 года, когда гитлеровские войска были под Москвой, Сталин в присутствии Жукова спросил Берия, есть ли у него какой-либо выход на контакт с Гитлером. Берия ответил: есть через Болгарию. Нужно наладить контакт, сказал Сталин, — нужно начать переговоры с Гитлером об окончании войны на основе аннексии захваченных ими территорий Белоруссии, Украины и России.

Так перепуганный Сталин был готов отдать и часть страны, и миллионы людей, попавших в оккупацию, фашистам ради сохранения своей власти. Источником этого предания называют маршала Жукова, глухо говорившего об этом в кругу близких ему людей.

Вскоре фашистов удалось отогнать от Москвы и вопрос о переговорах отпал.

Сталин в октябре 1941 года

Легенда, видимо умышленная, говорит, что в конце 1941 года Сталин выезжал на Западный фронт. Однако никто Сталина на фронте не видел.

В середине октября 1941 года, когда сложилась опасная, почти катастрофическая обстановка под Москвой, свидетельствует другая легенда, Сталин покинул город и вернулся лишь 19 октября. По возвращении ему доложили, что транспорт стал, поликлиники закрыты, кругом паника. Он актерски-оптимистично сказал:

— Это еще не беда. Я думал, будет хуже.

Осложнение обстановки

Бывший охранник Сталина Шишкин рассказывал, что в середине октября 1941 года Сталин выезжал из Москвы по Рязанскому шоссе. Понять, что происходит, было невозможно. По шоссе шло много людей, то группами, то в одиночку — жители покидали Москву. Сталин увидел в этом нежелательное — начало паники. Машина шла ровно и быстро, не сворачивая, не замедляя ход и сбивая зазевавшихся или не успевших отпрянуть пешеходов.

Останавливаться и замедлять ход не полагалось даже по просьбе Сталина, так как за движение по маршруту отвечала служба охраны.

Глазами охранника

Немцы под Москвой. В сопровождении охранника Николая Шишкина Сталин прошел по опустевшим кабинетам Кремля.

В кабинете Микояна со стен были содраны шкурки смушки (стены обили ими согласно вкусу хозяина). Одна шкурка повисла высоко на гвозде, и Сталин попросил Шишкина:

— А ну, лейтенант, сними.

Шишкин подпрыгнул и оторвал шкурку. Сталин повертел ее в руках и бросил. Прошел к себе в кабинет, вызвал Поскребышева. Спросил:

— Где все?

— Уехали.

— Верни всех, собери. На завтра назначаю заседание Политбюро.

Успеешь?

— До завтра не успею. Многие уже далеко уехали.

— Хорошо, на послезавтра назначаю заседание Политбюро. А сейчас позови Жукова.

Когда пришел Жуков, Сталин сказал ему:

— Возьмите в свое распоряжение все силы, которые есть под ружьем в Москве, и любыми средствами остановите панику и бегство из Москвы населения.

Жуков, спасай!..

В 1941 году Жукова вызвал к себе Сталин и сказал:

— Жуков, спасай Москву — спаси Россию! Прошу тебя, узнай, где фронт под Москвой. Ничего не ясно.

Чтобы разобраться, Жуков попросил три дня.

— Скорей, скорей, Жуков!

Через два дня Жуков смог доложить Сталину обстановку. Сталин теперь не просил, разговаривал строго, делал поправки. А еще через несколько дней он уже давал указания. И когда Жуков доложил, что войска готовы к контрудару, Сталин задержал начало действия, назначив свой срок.

Заботы и показуха

Авиаконструктор Яковлев 16 октября 1941 года был вызван к Сталину. Когда он вошел в кабинет, Сталин сидел и читал книгу. Отложив ее, Сталин попросил составить план эвакуации авиационных заводов из Москвы в связи с возможным вторжением немцев. Яковлев сел за столик намечать этот план. Сталин тем временем стоял у окна и дымил трубкой. Потом взял в руки написанное, снова отошел к окну и, продолжая курить, медленно прочел.

Тем временем из любопытства гость посмотрел на книгу, которая была предусмотрительно положена обложкой кверху. Это оказался "Евгений Онегин". Читать Пушкина 16 октября 1941 года, в Москве, атакуемой немецкими дивизиями, мог лишь большой актер.

Информация — мать интуиции

В середине октября 1941 года во время прорыва немцев под Москвой Хрущев руководил эвакуацией правительственных учреждений в Куйбышев. Однажды он вбежал к Сталину и сказал ему, что немцы, возможно, уже через час будут в Москве и нужно немедленно уезжать. У Сталина была многослойная, перекрывающая одна другую система информации. Он, видимо, знал то, чего не знал Хрущев. Сталин попросил Хрущева подождать и начал просматривать какие-то бумаги. Прошло 20, 40 минут, прошел час. Сталин поднял телефонную трубку и спросил о чем-то по телефону. Затем повернулся к Хрущеву и, свирепея, начал спрашивать: "Ну, где же твои немцы, Никита, где твои немцы?!" — и, не выдержав, стал бить Хрущева телефонной трубкой.

Есть ли пар у Сталина?

В кинотеатре показывали хронику октябрьского парада на Красной площади 1941 года. Рядом сидели двое юношей и полковник-артиллерист. Один из юношей вдруг заметил, что в морозном воздухе у солдат идет пар изо рта, а у Сталина, когда он говорит и дышит, не идет… Юноша сказал об этом своему товарищу. Тот ответил:

— Замолчи, пока не поздно.

— Да нет же, — настаивал первый, — у всех пар идет, а  у товарища Сталина не идет.

Когда зажгли свет, полковник неодобрительно сказал:

— Вы что там о товарище Сталине высказывались?

— Ну как же, товарищ полковник, — стал охотно объяснять правдолюбец, не обращая внимания, что приятель дергал его за рукав: — У товарища Сталина пар не идет!

— У товарища Сталина все, что надо, идет, — твердо сказал полковник.

— Нет, пар не шел. А у всех живых должен идти.

— Вот я вас сейчас препровожу куда следует, и пусть там разберутся в той чепухе, которую вы несете про товарища Сталина.

Здесь приятеля как ветром сдуло, а полковник отвел парня в означенное место и там сдал в руки лейтенанта, объяснив ему, в чем дело.

Лейтенант стал допрашивать юношу, но тот стоял на своем — пар у товарища Сталина не идет. Поняв, что он имеет дело с чудиком, лейтенант накричал на него:

— У товарища Сталина все идет, как надо. И пар идет, откуда надо.

А когда не надо, то не идет. И катись ты отсюда и больше на глаза мне не попадайся!

Парень — помесь зануды и правдоискателя — хотел снова возразить, но лейтенант прикрикнул:

— Иди отсюда, и без тебя работы много!

Многие годы спустя, уже после смерти Сталина, правдоискатель рассказал об этом эпизоде одному кинематографисту, а в ответ услышал:

— Верно, пар у Сталина не шел, и это целая история, чуть не стоившая мне жизни.

В 1941 году мне дали ответственное задание снять октябрьский парад на Красной площади. Задание шло от Щербакова, который лично занимался этим вопросом. Была выделена только что полученная из союзной Англии новейшая киноаппаратура. В самый ответственный момент пленку заело, аппарат отказал. В ужасе я и мои помощники пытались исправить повреждение, однако речь товарища Сталина заснять не удалось. После парада эта ситуация была по инстанциям доложена Щербакову, который вынужден был сообщить о случившемся Сталину. При этом Щербаков, чтобы снять с себя ответственность, даже намекал на возможное вредительство.

Однако Сталин эту идею не поддержал и сказал: разберитесь, в чем дело, и устроим новую съемку. Новая съемка состоялась в помещении, поэтому пар у Сталина действительно отсутствовал.

Снова: шапками закидаем

Сталин, окрыленный победой под Москвой, в конце 1941 года дал приказ разработать план победного завершения войны в 1942 году. Эта волюнтаристская установка и вызвала поражение под Харьковом, взятие немцами Ростова, их удары в сторону Кавказа и Сталинграда.

Нужный генерал

Один генерал все время с абсолютной убежденностью хвастливо обещал Сталину, что разобьет подлеца Гудериана не сегодня, так завтра. А тот разгромил его. Много людей уложил зря этот авантюрист и шапкозакидатель.

Сталин, временами терявший уверенность в успехе войны, нуждался в самоуверенных и обнадеживающих победных реляциях этого генерала.

Судьба Якова

Сын Сталина от первой жены — Яков — любил отца, но не был ответно любим и очень болезненно переживал отсутствие отеческого внимания. Есть даже версия о том, что он делал попытку к самоубийству. В конце концов он ушел от отца и жил отдельно, порвав с ним отношения. Этот разрыв был также связан с тем, что

Сталин не одобрил женитьбу Якова.

На 25 день войны Яков вместе со своей частью попал в плен. В пересыльном лагере фашистский офицер скомандовал: евреи и комиссары, шаг вперед. Яков остался в строю. Солдат ткнул его в бок автоматом и велел выходить. Яков сказал, что он «джорджия» — грузин. Солдат продолжал настаивать. Пленные стали объяснять, что это сын Сталина. Якова временно оставили в покое, а потом с ним повели игру, пытаясь сделать его командующим русской антисталинской армией (эту должность позже занял генерал Власов).

Яков не принял это предложение. Позже его хотели обменять на Паулюса. Известна сказанная по этому поводу броская фраза, вкладываемая в уста Сталина:

— Я маршала на солдата не меняю.

По легенде, идущей от немцев, Яков покончил с собой, бросившись на проволоку, по которой шел ток. По свидетельствам наших пленных, Якова убили немцы, а потом бросили на проволоку, имитировав самоубийство. Именно так, на проволоке, его тело в пропагандистских целях было сфотографировано. Жена Якова, по преданию, была сослана как жена солдата, сдавшегося в плен.

Оккультное общение

Оккультист Андреев рассказывает, что когда он находился в лагере, его дух, вырываясь из тела, перемещался по миру и мог общаться со Сталиным. По опыту этого «общения» Андреев утверждает, что Сталин никогда не спал. Порой он впадал в некий транс, который длился 2–3 часа. В это время все приближенные, согласно неписаному правилу, старались как можно быстрее оставить вождя наедине с собой. Сидя неподвижно, он «заряжался» мировой энергией, после чего мог долго и интенсивно работать без сна.

Оккультная концепция истории XX века: силы добра и силы зла ищут своего максимального воплощения, и Сталин явился воплощением зла более полным, чем даже Гитлер, ибо, в отличие от него, не щадил даже своих соратников и любимцев.

Парапсихология на службе у вождя

Детство Вольфа Мессинга проходило в начале века. Жил он в маленьком местечке и был обычным еврейским мальчиком, ничем не выделявшимся из своих сверстников. Однажды во время погрома на глазах Вольфа убили его родителей. Мальчик забился в какую-то щель между мебелью и благодаря этому уцелел. Погром продолжался. Какая-то милосердная русская семья приютила ребенка на ночь. На рассвете, боясь укрывать Вольфа дальше, ему велели бежать на станцию и сесть в первый проходящий поезд. Так мальчик и сделал. Он взобрался на третью полку, предназначенную для вещей, и сидел там тихо как мышь. Вскоре по вагону пошел контролер, сопровождаемый проводником. Проверив билеты у пассажиров купе, контролер с профессиональной бдительностью заглянул наверх и потребовал билет у перепуганного Вольфа.

Подростку, пережившему за последние сутки столько ужасов, новая опасность в лице контролера казалась столь великой, что он был на грани психического срыва. Однако вместо того, чтобы впасть в отчаяние, он взял маленький обрывок газеты, валявшийся на полке, сложил его вдвое и совершенно спокойно подал контролеру. Тот внимательно осмотрел этот обрывок, прокомпостировал своими щипцами и вернул мальчику. Вольф понял, что в его сознании проснулись какие-то скрытые могучие силы, способные действовать на окружающих. С этой минуты он владел гипнозом и умением видеть явления, находящиеся за пределами видимости. Эта способность сохранилась у Мессинга на всю жизнь.

О парапсихологических возможностях Вольфа Мессинга узнал Сталин и пригласил этого феноменального человека к себе. Мессинга предупредили, что ему закажут пропуск. "Если товарищ Сталин меня приглашает, мне не нужен пропуск", — ответил Мессинг. И несмотря на то, что были усилены караулы, он действительно прошел без пропуска.

Во время войны Сталин не раз встречался с Мессингом и просил его узнать, что думает и делает в данный момент Гитлер. Мессинг неизменно доставлял Сталину необходимые сведения о намерениях, планах и поступках Гитлера. Легенда говорит также, что у Гитлера был свой немец-парапсихолог, который прорицал намерения и действия Сталина, и что парапсихолог-немец и Вольф Мессинг старались парализовать провидческие и телепатические способности друг друга.

Конечно, война не поединок парапсихологов. Однако помогал ли Мессинг Сталину проникнуть в военные замыслы немцев? Обладал ли он способностью сказать, что происходит на том или ином участке фронта? Трудно подтвердить даже косвенными сведениями эти мифические сюжеты. Не ссылаться же на эстрадные парапсихологические сеансы Мессинга. Однако один случай, выявляющий его сверх возможности, мне известен совершенно достоверно. Мой приятель профессор филологии Марк Яковлевич Поляков — человек скептичный и не склонный ни к мистике, ни к парапсихологии — в конце 50—х годов отдыхал в Коктебеле.

Отдыхающие собирались на веранде дома Волошина. Кумиром общества был Вольф Мессинг. Женщины восторгались, мужчины сдержанно выражали интерес, Поляков же невозмутимо сидел в стороне. Вдруг Мессинг повернулся к нему и сказал:

— Прекратите иронизировать!

Все удивились, потому что Поляков ничем не выражал своей иронии.

Через несколько минут Мессинг взорвался.

— Вы продолжаете насмехаться — сейчас я вам докажу! Заказывайте телефонный разговор с Москвой. (В те годы еще не было автоматической связи.) Пока вас соединят с вашим домом, я расскажу, что там происходит.

Компания настояла на том, чтобы телефонный вызов был сделан, а Мессинг рассказал:

— На кухне ваша домработница жарит котлеты. В комнате на диване лежит ваш сын и читает роман на английском языке на 230 странице. Над ним висят старинные часы. Они испортились.

Поляков ответил:

— Все неверно: сегодня воскресенье и домработница, как всегда, в церкви. Часам сто лет, и они никогда не ломались. И главное, мой сын сейчас на Кавказе.

Тут дали Москву. К телефону подошла домработница. Оказалось, что сын Полякова подвернул ногу и вернулся с Кавказа, лежит на диване и читает английский роман. Часы испортились.

Общество расхохоталось. Мессинг скромно отверг поздравления.

Мистический эпизод войны

Во время войны Гитлер послал в Тибет десант найти Шамболу и повернуть там ось мира в свою сторону. Сталин выбросил отряд отборных десантников, который не пустил немцев в Шамболу.

Гитлер о Сталине

Мой бывший студент — немец, окончивший МГУ в конце 50-х годов и позже ставший доктором философии, Хайнц Плавиус — рассказывал мне о дошедшем до него высказывании Гитлера: Сталин жесток как зверь и подл как человек. Когда завоюю Россию, назначу Сталина ее гаулейтером, разумеется под немецким контролем. Никто лучше Сталина не умеет обращаться с русским народом.

Если верить Гитлеру, то Сталину даже в случае поражения не грозила безработица.

Предательство

На решение Власова сдаться немцам повлияла его любовница. Когда под Новгородом он попал в окружение, она стала убеждать его, что Сталин не простит ему гибели его армии. Власов перешел к немцам и велел всех свидетелей этого, в том числе и любовницу, расстрелять. Власов решительно боролся со Сталиным, не прощая ему насилия и крови коллективизации, репрессий, зверств 1937 года. В своей борьбе Власов опирался на единственно мощную антисталинскую силу — немецкую армию. Тем самым его борьба оказалась борьбой против своего народа, который без мощной государственности не мог отразить нашествие. Власовская борьба, обернувшаяся элементарным предательством, отвечает на вопрос, почему такие командиры, как Тухачевский, Блюхер и другие погибали, даже не пытаясь поднять свои армии против Сталина. В обстановке угрозы фашистского господства Сталин, творя репрессии, ловко сумел привязать свою судьбу к судьбе народа. Трагическая безысходность была уделом людей, подвергавшихся сталинским репрессиям.

Власовская армия насчитывала многие тысячи солдат и офицеров. Предательство некоторых из них было замешано не только на шкурных интересах, но и на реальных обидах на сталинскую политику раскулачивания, голода, репрессий. Однако они совершали предательство, проливая кровь своих братьев и служа фашистам.

Власовцы еще и еще раз доказывали своей историей трагическую бесперспективность борьбы со Сталиным начиная с середины 30—х годов (по мнению Бухарина, еще раньше).

Одним из оплотов немецкой и власовской армий в конце войны была Куршская коса. В ее лесах проходила глубоко эшелонированная оборона. Немцы очень упорно сопротивлялись нашему наступлению, а когда борьба стала безнадежной, их на кораблях эвакуировали в Германию. Власовцев бросили на позициях. Зная, что их ожидает на родине, они дрались до последнего патрона.

К Власову были подосланы несколько наших разведчиков, которым удалось войти к нему в доверие. Один из них стал его шофером. В 45-м году солдаты Власова дрались уже на стороне восставшей Праги, надеясь на прощение. Но наши войска, взяв город, арестовывали их и некоторых расстреливали. Спрятавшись в автомобиле под сиденьем, на котором расположилась его новая любовница, Власов попытался уехать в американскую зону. Однако его выдал шофер. Власова на самолете отправили в Москву.

Допрашивал его сам Сталин. Он приказал повесить Власова, что и было исполнено в Бутырской тюрьме.

Судьба разведчика

В 30-х годах начальник разведуправления Генштаба Красной Армии Берзин послал Леопольда Треппера ("Отто") в Европу.

В Париже он организовал разведгруппу "Красная капелла", в которую входили Лео Гроссфогель, Хилель Кац, София Познанска, Давид Камю, Сюзанна Спаак, Анна и Василь Максимович. Треппер сообщал Сталину о готовящемся нападении фашистов на Советский Союз. В ноябре 1942 года гестапо арестовало эту группу. Фашисты начали радиоигру, сообщая в Москву по коду "Красной капеллы" опасную дезинформацию. Находясь в гестапо, Треппер сумел передать предупреждение о том, что не следует верить поступающим "от него" сообщениям. После войны в благодарность за подвиг разведчика Треппер был посажен Сталиным в лагерь. Только смерть вождя освободила его.

 

НА ТРУДОВОМ ФРОНТЕ

 

Авантюрист

Солдатенко был сослан в Воркуту за жульничество. Отбыл 6 лет и жил на поселении, работал вольнонаемным на комбинате и был обречен на прозябание. Однако надежда на счастливый случай не оставляла его. Когда по радио объявили о начале войны, Солдатенко понял, что пробил его час, и по телефону-автомату набрал номер директора воркутинского комбината. Трубку сняла секретарша. Солдатенко твердым голосом сказал: "Звонит Поскребышев. Примите телефонограмму от товарища Сталина.

Диктую: ввиду чрезвычайных обстоятельств войны назначить вольнонаемного Солдатенко заместителем директора воркутинского комбината. Сталин". Трубку резко повесили, а секретарша побежала искать директора.

Расчет Солдатенко был точен: проверять сообщения в обстановке войны, да еще у Сталина было немыслимо. Солдатенко стал замдиректора. Шли годы, кончилась война, карьера Солдатенко складывалась неровно. Он проворовался, был смещен. но с такой высокой должности низко падают редко — зацепился и вскоре выплыл. Он узнал из популярного журнала о важности борьбы со ржавчиной, ежегодно уничтожающей большую часть железных изделий. У Солдатенко не было даже полного среднего образования, однако — самородок! — он рассуждал: алюминий не ржавеет, поэтому нужно напылять его на железо. Его не интересовало, возможно ли это.

Важно было предложить принцип и запатентовать его, что он и сделал.

Написали инструкцию, разослали по предприятиям. Все они имеют планы экономии железа и борьбы со ржавчиной. На эту деятельность выделяются огромные средства, даются премии за выполнение, перевыполнение, экономию. Независимо от реальных результатов каждый год надо рапортовать, что ныне в борьбе со ржавчиной успехов больше, чем в предыдущем году. Изобретение Солдатенко и инструкция к этому изобретению отвечали потребностям предприятий. Под изобретение стали давать высокие цифры экономии железа. Экономии не было, изобретения не было, так как никто не знал, как напылять алюминий на железо, но показатели были. За эти показатели заводы и их работники получали премии, а Солдатенко — огромные проценты от "внедрения изобретения". На его личном счете скопилось 26 миллионов. Погубила его жажда социального признания: решил сделать себе военную биографию, купил Звезду Героя СССР и выступил по телевидению с воспоминаниями. Однако телевизор — это почти социальный рентген.

Солдатенко разоблачили.

 

Все для фронта

— Делается все возможное, товарищ Сталин.

Сталин.

— Мы вас не ограничиваем. Делайте и невозможное.

 

Путь Королева к спутнику

Сергей Павлович Королев, Андрей Николаевич Туполев и другие крупные авиаконструкторы во второй половине 30-х годов оказались в заключении и работали в закрытом бюро, называвшемся, как все подобные заведения, — «шарашкой». Все были хорошо обеспечены, но лишены свободы. Году в 1943 Королев разработал проект самолета "летающее крыло". Молотов содействовал обсуждению проекта в Политбюро двенадцатым пунктом в общей повестке из шестнадцати.

Для доклада Королеву были даны три минуты. Он развесил свои чертежи и начал:

— Самолет-крыло, крейсерская скорость 360 км/час, посадочная скорость…

Сталин не стал слушать дальше — немецкие самолеты ходили в это время со скоростью 500–600 км/час — и спросил у Молотова:

— Это твой дурак? Забери его… И Королев вынужден был уйти.

После войны Сталин узнал, что бывшие союзники перешли на реактивную авиацию высоких скоростей, и созвал совещание. В своем выступлении Туполев подчеркнул, что без новых мощных моторов невозможно делать скоростные самолеты. Тогда попросил слово Королев. Сталин, видимо, помнил его, хотя прошло несколько лет со дня их первой неудачной встречи, и поощрил:

— Говори ты, лобастый!

Королев сказал:

— Я полагаю, что проблема моторов устарела, нужно летать на реактивной тяге. Сейчас — эпоха ракет.

— У вас есть конкретные предложения? — спросил Сталин. — Да.

— Тогда мне с остальными разговаривать не о чем. А вас я прошу остаться.

Королеву были даны неограниченные полномочия и огромные средства для развития ракетного дела и реактивной авиации, что и привело в конце концов — уже после смерти Сталина — к запуску спутника.

 

Придворный этикет

Руководитель военной промышленности однажды не выполнил важного указания Сталина, тот страшно разгневался и заставил его выползти из кабинета задом на коленях.

 

Исправление ошибки

Сталин позвонил по телефону Туполеву и сказал:

— Вновь запускаем в серию ваш бомбардировщик. Туполев в ответ упрекнул:

— Товарищ Сталин, этот бомбардировщик нельзя было снимать с серии.

— А вы злопамятный. Сами виноваты.

— Что я мог сделать? Это был ваш приказ.

— Нужно было пожаловаться на меня в ЦК, — недовольно сказал Сталин и повесил трубку.

 

Верноподданные

В нашей институтской компании в сталинское время был тост за Сталина. Его с искренним пафосом произносили во время каждого застолья. Мы были людьми своего времени, воспитанными школой, комсомолом, газетами, радио, ужасом взрослых, помноженным на наш первый страх. Кто-нибудь вставал и читал нами написанные стихи:

 

За Сталина выпьем. Здоровья и силы

На многие лета ему пожелаем.

С ним Родину нашу беда не сломила.

Ему мы всегда всей душой доверяем.

К победам ведет  он нас снова и снова,

Великий политик с умом дипломата,

Мыслитель с душой человека простого,

Вождь армии с сердцем простого солдата.

 

Мы вставали и пили. Мышление было совершенно монархическое, верноподданническое.

 

"Скромность украшает большевика"

Руководителю ТАСС Хавинсону Сталин поручил провести беседу с одним американским деятелем. Сразу же по окончании разговора Хавинсон отправился в Кремль отчитаться. Сталин спросил:

— Вы говорили по-английски?

— Английский я плохо знаю.

— А французский?

— Знаю, но не говорю.

— А немецкий?

— Сейчас учу.

— И далеко вы продвинулись?

— Пока не очень.

— Каждый руководитель должен доверять и проверять. Вы же в работе ТАСС можете выполнить только первую часть этой формулы.

Аудиенция была окончена, и Хавинсона сняли с работы. Все работники, имеющие отношение к иностранным делам, в том числе и Молотов, стали срочно учить иностранные языки.

Впрочем, по свидетельству близко знавших Хавинсона людей, он был образованным человеком и владел языками. Он боялся признаться в этом и уязвить самолюбие Сталина.

 

СТАЛИН И РЕЛИГИЯ

 

Антирелигиозная деятельность

В 1936 году были разграблены, разорены, сожжены дацаны Бурятии. Дацаны являлись очагами культуры, хранилищем вековой мудрости, центром религии, врачевания, обучения, просвещения, собраниями древних рукописей. Золотые будды были повергнуты наземь, увезены и переплавлены. Украдено сандаловое дерево, золото, слоновая кость. Многие рукописи сожжены, остальные разбросаны по степи. Какой-то ученый пожаловался Сталину, однако варварство продолжалось.

 

Страшнее бога

Приехал в Москву патриарх грузинской православной церкви. Остановился в гостинице. Ему позвонил Сталин.

— Ты почему не приходишь? Забыл старую дружбу? Сталин прислал машину, и патриарха повезли к нему.

Идет пир. Тосты. Воспоминания о совместной учебе в семинарии.

Вдруг Сталин спрашивает:

— А кого ты боишься больше: бога или меня?

Патриарх начинает говорить о своем почитании и бога и Сталина.

Однако тот прерывает эти излияния и говорит:

— Не лукавь! Если бы ты боялся бога больше, чем меня, ты бы пришел ко мне в церковном, а ты пришел в гражданском платье.

Меня ты боишься больше.

 

Не вышло!

Алексия, митрополита Московского и Новгородского, ставшего в 1945 году патриархом всея Руси, в начале 1942-го года пригласили в Кремль. Он явился в полном церковном облачении.

Когда он шел по Георгиевскому залу, открылась какая-то потайная дверь в стене и из нее вышли Сталин и Ворошилов. Они двинулись навстречу патриарху. Сталин еще издали поднял руку вверх и громко выкрикнул:

— Не вышло!

Алексий приблизился и спросил:

— Что не вышло?

Сталин ответил:

— У нас не вышло ликвидировать церковь, а у церкви не вышло ликвидировать большевиков. Теперь нужно работать вместе, чтобы победить врага.

После беседы Сталина с Алексием действительно установились новые взаимоотношения церкви и государства. Духовенство перестали притеснять. А в церкви стали собирать деньги на оборону и читать проповеди, мобилизующие народ на борьбу с фашистами.

 

Встреча Сталина с патриархом всея Руси Сергием

Во время войны патриарх Московский и всея Руси Сергий и митрополит Крутицкий и Коломенский Николай были приглашены к Сталину. На беседе присутствовал Поскребышев.

Святые отцы вошли и начали бить поклоны.

— Слава нашему вождю и учителю… Наш дорогой отец… Да здравствует товарищ Сталин…

Сталин остановил их:

— Это не нужно. Я пригласил вас для серьезного разговора. Идет война. Как понимает православная церковь свою роль и задачи?

— Православная церковь молится денно и нощно за победу над супостатом.

— Этого недостаточно.

— Мы хотим внести наш вклад в победу и жертвуем один миллион рублей.

— Хорошо. Государству нужны деньги. Государство принимает этот вклад. Однако мыслите вы мелко или боитесь говорить откровенно.

Меня бояться не надо. Мы с вами люди одной профессии. Я ведь тоже учился в духовной семинарии, и вы можете беседовать со мной, как со своим человеком. Россия — крепка верой. Русский народ всегда был и будет верующим народом. И я сам не могу сказать, что бога нет.

Задача православной церкви — через веру объединить народ и выйти на международную арену. У нас с вами нет никаких расхождений. Кто выступает против христианской церкви, тот враг народа.

Что вам надо от государства? Какие у вас нужды?

— Нам, Иосиф Виссарионович, ничего не надо, у нас все есть.

— Не умеете мыслить или боитесь. Вы свои нужды должны знать лучше, чем я, а получается, что я знаю лучше, чем вы. Как это вам ничего не нужно? Храмы у вас забрали. Значит, вам нужно, чтобы вам вернули соборы в городах и церкви в деревушках. (Обращаясь к Поскребышеву.) Подготовьте постановление правительства. Пункт первый: вернуть Синоду церкви. (Патриарху.). Вы составьте список церквей, подлежащих возвращению.

Далее. Помещения у Синода плохие. Запишите, товарищ Поскребышев, второй пункт: передать Синоду все помещения Донского монастыря и особняк на Кропоткинской.

Третий пункт: церковь лишена возможности обращаться к народу с печатным словом. Журнал «Безбожник», как выполняющий антипатриотические функции, закрыть. Разрешить Синоду журнал "Московская патриархия". Так и назвать журнал. Передать Синоду все запасы бумаги и типографию журнала "Безбожник".

Крупно надо мыслить. Хочу посоветоваться с вами и с товарищем Поскребышевым. Вот русская православная церковь проявила щедрость и пожертвовала государству один миллион рублей. Должны мы ответить благодарностью на этот благородный поступок?

Поскребышев поспешно согласился, а Сталин продолжил:

— Передать Синоду единовременно для устройства его дел 500 миллионов рублей.

Четвертый пункт правительственного постановления: создать Совет по делам русской православной церкви при Совете Народных Комиссаров. Вменить в обязанность Совета удовлетворение нужд русской православной церкви. Сформулируем иначе: "Для разрешения вопросов, требующих вмешательства правительства СССР". Председателем Совета назначим товарища Карпова.

Патриарх и митрополит онемели от ужаса — Карпов возглавлял в НКВД отдел по борьбе с церковной контрреволюцией и посадил многих священнослужителей. Наконец отец Сергий выговорил:

— У нас с ним сложные отношения…

— Вот именно. Он лучше всех знает ваши нужды и поймет, как сделать, чтобы вам было хорошо. Не знаю, как называть вас — товарищ Сергий или отец патриарх, — придите ко мне с соображениями самого широкого плана.

Эта беседа была вечером. Утром на Малую Лубянку к главному редактору журнала «Безбожник» Емельяну Ярославскому пришли два человека в форме. Старший по званию сказал:

— Выход журнала прекращается. Сдачи дел не будет. Вы должны очистить помещение за 15 минут. Все конфискуется.

Ярославский бросился к главному редактору «Правды»: тот позвонил Сталину и, внимательно выслушав объяснения Поскребышева, сказал:

— Все в порядке, товарищ Ярославский, надо думать о вашем трудоустройстве.

 

Демонстрация единства светской и церковной власти

Сталин «обласкал» церковь, и она стала играть большую роль в бюджете войны и ее духовном потенциале. Единственным человеком, которого Сталин во время банкетов брал под локоть и почтительно вел к столу, был патриарх Сергий, а после его смерти — следующий патриарх, Алексий.

 

Епископ-лауреат

Войно-Ясинецкий (епископ Лука), очень нравственный человек и одаренный врач, заступался за преследуемых властью верующих. Сыновья просили его отречься от сана, он отказался, и они отвернулись от него. Дважды он сидел в тюрьмах и лагерях, но выходил на свободу. В войну Сталин подчеркивал свое благорасположение к Войно-Ясинецкому и наградил его за достижения в области гнойной хирургии Сталинской премией. Войно-Ясинецкий получил в управление Симферопольскую епархию. Сталин обаял неподкупного епископа.

Сын и отец

Маршал Василевский родом из Кинешмы. Его отец был священником. Военному сыну такое происхождение сильно мешало.

Василевский сторонился отца, понимая, что общение с ним не принесет ни ему, ни родителям блага в обстановке преследования религии и в условиях кадровых назначений с учетом происхождения.

В середине войны Сталин сказал маршалу Василевскому: "Знаю, что ваш отец священник. Не сторонитесь его. Помогайте ему. Политбюро разрешает вам общение с отцом".

Товарищ по семинарии

У Сталина был единственный человек, к которому он относился почти дружески. Это был его товарищ по семинарии. Он какое-то время был священнослужителем, потом работал учителем.

От предложений переехать в Москву отказывался и ничего у Сталина не просил. Периодически Сталин приглашал своего товарища детства и юности на встречи. Так, они, в частности, встречались в Москве в конце войны (в 44 г.). Сталин при этих встречах расслаблялся.

 

КОГДА ГОВОРЯТ ПУШКИ

 

Стратеги

Началась война. Несколько писателей сидели в парикмахерской ЦДЛ, ожидая свой очереди к мастеру Моисею Моргулису, и разговаривали:

— В этой войне решающую роль будут играть танки.

— Нет, товарищ Сталин учит, что артиллерия — бог войны.

 

— Самое большое значение товарищ Сталин придает авиации.

— Главное — матушка-пехота. Тут вмешался Моисей:

— На войне главное — выжить.

 

Кто этот урод?

Сталин заподозрил намек на себя в строках Сельвинского:

 

Родная русская природа,

Она полюбит и урода, Как

птицу, вырастит его.

 

Сельвинского вызвали с фронта и сразу привезли на заседание Политбюро. Заседание вел Маленков. Он долго добивался от поэта, сердито топая на него, разъяснения смысла этих строк ("Кого вы имели в виду?"). Сельвинский, волнуясь и не понижая, чего от него хотят, объяснял их прямой и единственный смысл: русская природа добра ко всему живому. С резким осуждением творчества поэта выступил Александров. Создалась грозная, чреватая бедой ситуация.

Неожиданно непонятно откуда в зале заседания появился Сталин и сказал:

— С Сельвинским следует обращаться бережно: его стихи ценили Бухарин и Троцкий.

От ужаса и отчаяния Сельвинский закричал:

— Товарищ Сталин, так что же я в одном лице право-левацкий блок осуществляю?! Я тогда был беспартийный мальчик и вообще не понимаю того, что они писали. А ценили меня многие.

Сталину реплика понравилась, и он сказал:

— Надо спасти Сельвинского.

Маленков, который перед этим топал на поэта ногами, теперь оказался в неловком положении и дружески сказал:

— Видите, товарищ Сельвинский, что вы наделали? Сельвинский ответил:

— Товарищ Сталин сказал, что меня надо спасти.

Все расхохотались. Сельвинский попросил разрешения почитать стихи. Фадеев и Щербаков поддержали эту просьбу. Сельвинский прочел "Русской пехоте". Стихи всем понравились.

Было принято решение: не разрешать Сельвинскому пребывание на фронте. Сельвинского огорчил этот запрет: "У нас в семье "военная косточка". Дед — кантонист, отец участвовал в русско-турецкой войне, а меня не пускают на фронт".

Сельвинского долго не печатали, впрочем, он избежал худшего.

 

Способность править дальше

Когда Малый театр был в эвакуации в Челябинске, местный корреспондент «Правды» дал в газете высокую оценку спектакля "1812 год". Через полгода театр вернулся в Москву, и Сталин посмотрел этот спектакль. Начальник ложи сообщил директору театра, что, кажется, товарищ Сталин недоволен — мало хлопал.

Действительно, на следующий день в «Правде» появилась статья, в которой говорилось, что прежняя оценка спектакля челябинского корреспондента ошибочна, так как дана неспециалистом в области театра. Корреспондента уволили.

Новая статья критиковала трактовку образа Кутузова: не молод, не энергичен, болен, одноглаз. Сталин исходил из того, что зрители будут сопоставлять этот образ с ним. Диктаторы всегда боятся того, чтобы окружающие не заметили их возраст и не почувствовали их слабость.

Вспомним древнеегипетский обычай: престарелый фараон обязан пробежать большой круг, чтобы доказать способность править дальше.

 

Разговор в гостинице

В 1942 году многие видные деятели культуры, остававшиеся в столице, жили в гостинице «Москва», имевшей хорошее бомбоубежище. Жил там и Утесов. Всех этих деятелей по распоряжению Сталина вкусно и дешево кормили в ресторане «Арагви». Однажды вечером Фадеев пригласил Утесова посидеть в его номере. Они сидели, пили хорошее вино, разговаривали. Утесов сказал: "Я не могу поверить, что такие люди, как Бабель и Мейерхольд — враги". Фадеев ответил: "Я тоже не мог в это поверить и сказал об этом Сталину. Сталин приказал принести дела Бабеля и Мейерхольда и показал мне их признание во враждебной деятельности".

Утесов в это все равно не поверил и думал о Фадееве: "Ты дал возможность себя уговорить, ты во имя самосохранения позволил себе поверить в ложь". Как очищающе-благородный поступок Утесов оценивал самоубийство Фадеева: "Значит, в нем жила совесть".

 

Руководство личной жизнью

Во время войны Николай Тихонов жил в гостинице «Москва» и собирался жениться на Татьяне Л., с которой у него был бурный роман. Тут ему передали, что Сталин интересуется, почему он, Тихонов, не появляется на приемах со своей женой.

— Она в Ленинграде…

— А почему вы ее не перевезете в Москву?

— У меня нет здесь квартиры.

Квартира была срочно предоставлена, а намек понят и роман прекращен.

Сталин часто вмешивался в личную жизнь известных людей.

 

Безумные стихи

Как-то в 43-м году в Союз советских писателей пришел человек в солдатской шинели, с блуждающим взглядом и странной речью; принес свои фронтовые стихи. Это были гениально-безумные строки:

 

Но не надо же плакать, мой маленький,

Ты не ранен, а только убит, Я на память сниму с

тебя валенки — Мне еще воевать предстоит.

 

Другое предание утверждает, что стихи принес не сам автор, а их прислали однополчане, найдя в планшете убитого солдата. У этих двух вариантов легенды есть реальное продолжение. Поэт-солдат не погиб и не сошел с ума. Он сам принес свои стихи в Союз писателей, но его не приняли по идейным соображениям: Симонов нашел в этих стихах пессимизм и мародерские настроения ("Сниму с тебя валенки"). Поэт стал медиком, профессором-ортопедом, а потом уехал в Израиль.

Стихи, которые я цитирую, где-то опубликовал Евгений Евтушенко, автор откликнулся. Говорят, приезжал, посетил собственную могилу и узнал, что посмертно получил звание Героя Советского Союза.

Я же в те годы, когда с восторгом и удивлением прочел стихи этого человека, был стихотворцем совершенно оптимистическим и лишенным «мародерских» настроений. Вот мои оптимистичные и серые стихи тех военных лет на схожую тему.

 

Третий раз в атаке батальон. Третий

час на снегу под обстрелом. Не знаю,

кто бредит,

я или он —

Мертвый человек в белом.

Мы с ним взглядом скользим

Вдоль траншей и укрытий.

Мы с ним рядом лежим, Мы с

ним оба убиты.

Солнце светит не нам,

Мы хладеем и бредим,

Но по нашим телам Вы

дойдете к победе.

 

Поездка Михоэлса в США

Во время войны Сталин посылал в США некоторых выдающихся деятелей советской культуры для сбора денег в фонд помощи советской армии. В частности, от еврейского антифашистского комитета поехал Михоэлс. Он встречался со многими известными людьми Америки, в том числе с Эйнштейном. Они откровенно говорили о войне и о многих сторонах жизни Америки и России. Однако в одной точке разговора доверительность общения была нарушена дисциплиной человека сталинской эпохи. Эйнштейн спросил, насколько силен в России антисемитизм. Михоэлс ответил, что в Советской стране нет и не может быть антисемитизма. После этих слов Эйнштейн замолчал, потупился, будто стыдясь за гостя, и погрустнел. После долгой паузы он сказал:

— Этого не может быть. Антисемитизм — тень еврейского народа. Своей актерской славой и общественным авторитетом Михоэлс много способствовал сбору денежных средств и мобилизации американского общественного мнения в пользу нашей страны. Что же касается вопроса, по которому разошлись Эйнштейн и Михоэлс, то по отношению к сталинской России прав оказался великий физик.

Это выразилось и в том, что после войны в явно спровоцированной катастрофе был убит Михоэлс, а еврейский антифашистский комитет арестован и многие из арестованных расстреляны.

 

От имени народа

Один из фронтовых очерков Владимира Германовича Лидина рассердил Сталина. Лидина перестали печатать по распоряжению Щербакова, который определил: "Не умеет писать для народа".

 

Еще раз "Три сестры"

В 43 году Сталин вновь смотрел во МХАТе "Три сестры".

Делясь впечатлениями с Немировичем-Данченко, он сказал: "Таких, как Наташа, нужно уничтожать".

 

Социальный заказ

Яхонтова вызвал заместитель Берия и предложил читать не какого-то Достоевского, а сделать композицию из работ товарища Сталина. Через неделю его вызвали снова и спросили, принял ли он требуемое решение. Яхонтов ответил:

— Не знаю, сумею ли я… Не знаю, как это сделать…

— Мы вам поможем. Идите подумайте еще недельку. Яхонтов ушел. Напился пьяным. Выпрыгнул с балкона и разбился насмерть.

 

Сталин, гимн и Михалков

Однажды к Михалкову, работавшему в военной газете "Сталинский сокол", пришел Эль-Регистан и предложил вместе написать гимн. Идея была такая: Регистан дает политические формулировки, Михалков их поэтически обрабатывает. Так они и сделали и отправили стихи на закрытый конкурс. Через полгода их вызвали к Сталину. Первая встреча была совместной, потом было еще шесть встреч без Регистана, так как Сталин сказал, что политической стороной дела он сам проруководит. Сталин держался гостеприимно-доброжелательно. Он давал построчные замечания и указания. Михалков высказал опасение, что музыка партийного гимна всем хорошо известна и люди будут недоумевать, почему она передана Государственному гимну. Сталин успокоил: ничего, это скоро забудется и все будут петь Гимн Советского Союза, не помня происхождения музыки. Некоторые строчки Сталин собственноручно исправил, уточняя их значение. Так, у авторов было:

 

Союз нерушимый республик свободных

Да здравствует созданный волей народной

 

Сталин заменил слово «народной» словом «народов». Строчка

зазвучала:

 

Да здравствует созданный волей народов

 

Когда Михалков усомнился в качестве рифмы, Сталин сказал:

"Ничего, все будут петь и не будут замечать рифму, важен смысл"

 

Целебное влияние

Когда в первый раз обсуждали слова Гимна СССР, Сталин сказал, что там еще много недостатков.

Михалков, заикаясь, начал оправдываться. Сталин сказал:

— Не заикайтесь, товарищ Михалков.

И Михалков от испуга целые две недели говорил не заикаясь.

 

Поэтическая работа под личным руководством

Регистан и Михалков были вызваны на Политбюро.

Предстояло утверждение текста гимна, написанного ими. В ходе обсуждения возникли некоторые поправки, и Сталин предложил поэтам выйти в соседнюю комнату, пока Политбюро будет заниматься другими делами, и там в  тишине сделать исправления.

Авторы сказали, что они хотели бы забрать работу домой и там сделать все, что нужно. "Нет, — сказал Сталин и взял красный карандаш, — это вполне можно сделать здесь". И он тут же красным карандашом собственноручно написал строчку, которая неточностью рифмы выделяется из общего текста:

 

Союз нерушимый республик свободных

Сплотила навеки великая Русь. Да

здравствует созданный волей народов

Единый, могучий Советский Союз!

 

"Русь — Союз" — это рифма Сталина.

Все выразили восторг, удивление и восхищение. Дело было сделано, и Сталин милостиво спросил, что бы поэты хотели в награду за свой труд. Регистан промолчал и от всего скромно отказался, а Михалков нашелся и сказал, что он хотел бы получить на память тот красный карандаш, которым только что был отредактирован гимн.

Сталин карандаш подарил. По дороге домой Регистан попросил дать ему половину этого карандаша, на что Михалков шутливо показал ему фигу.

 

Другая версия встречи

Со Сталиным встречались создатели гимна поэты Михалков, Эль-Регистан и композитор Александров, Сталин предложил им попросить все, что они хотят.

— Я хотел бы получить квартиру.

— Хорошо. Будет вам квартира, товарищ Михалков.

— А я хотел бы получить машину.

— Хорошо, будет вам машина, товарищ Александров. А что хотели бы вы, товарищ Эль-Регистан?

— Я хотел бы получить на память этот красный карандаш, которым великий человек пишет свои резолюции и подписывает документы.

— Пожалуйста.

Михалков получил квартиру. Александров — машину. Эль-Регистан же получил в подарок красный карандаш. Тем дело и кончилось.

 

Какая музыка звучала…

В Большом театре шло утверждение музыки Государственного гимна. В центральной (бывшей царской) ложе сидели Сталин и члены Политбюро, а в партере — композиторы: Александров, Шостакович, Хренников, Хачатурян, Кабалевский и несколько других.

Прокофьев, как всегда, не явился.

После исполнения вариантов гимна все были приглашены в холл перед центральной ложей. Композиторы и члены Политбюро безмолвно стояли, Сталин, попыхивая трубкой, ходил. Наконец он сказал:

— Есть такое мнение: удачнее всех мелодия товарища Александрова.

Все с готовностью закивали головами и заговорили:

— Конечно, это лучшая музыка.

— Но только, профессор, — обратился Сталин к Александрову, — у вас там не все в порядке с инструментацией (он так и сказал — "с инструментацией", а не "с инструментовкой"). Надо еще поработать.

— Вы совершенно правы, товарищ Сталин, — закивал подобострастно Александров. — С инструментацией меня подвели. Я поручил это Кнушевицкому. Но он…

Тут взорвался Шостакович:

— При чем тут Кнушевицкий?! Композитор всегда сам отвечает за всё от начала и до конца! Разве можно валить ответственность на других?

Шостакович говорил возбужденно, громко, но, почувствовав неловкость своей вспышки, осекся. Воцарилась тишина. Сталин продолжал ходить. Потом он остановился возле Александрова, ткнул мундштуком трубки в его плечо и сказал:

— А что, профессор, ведь товарищ Шостакович прав. Композитор сам за все отвечает.

 

Опасное любопытство

После прослушивания и утверждения Гимна СССР всех участников встречи пригласили в зал, где был накрыт стол. Гости ещё стояли в ожидании начала празднества, когда посыльный принес Сталину какую-то срочную бумагу. Он стал читать и заметил, что через его плечо из любопытства заглядывает один из писателей.

Сталин сердито сказал:

— Этот вопрос мы как-нибудь без вас решим.

Сталин замолчал, и минуты три-четыре не было ясно, что же делать дальше — расходиться? Садиться за стол? После паузы Сталин пригласил всех отметить утверждение текста и музыки нового гимна.

 

Реплики Сталина

За столом Сталин цитировал Чехова. Потом сказал:

— Мы робких не любим, но и нахалов не терпим… Вы зачем пьете до дна? С вами неинтересно будет разговаривать.

Спросил у одного из гостей:

— А вы партийный?

— Нет, беспартийный.

— Ну ничего, я тоже был беспартийным… А почему вы Эль-Регистан? Кому вы подчиняетесь: католикосу или муфтию?

Возвышение и падение Ротатаева

В 1944 году из нескольких вариантов текста гимна был выбран текст Регистана и Михалкова; Сталин принял их, а также композитора Александрова, оркестровщика Левицкого и дирижера Мелик-Пашаева. Сталин давал замечания по тексту и музыке гимна, иногда отвлекаясь, чтобы изучить очередную сводку с фронта. В доработке текста принимало участие большое количество людей, однако авторство было закреплено за его первоначальными создателями Регистаном и Михалковым.

Доработка гимна по замечаниям Сталина была завершена. Текст отпечатали на красивой бумаге и завизировали множеством высочайших подписей. Надлежало везти этот текст Сталину. Однако придя утром в кабинет, председатель Комитета по делам искусств не смог найти текста гимна. Бумага мистически исчезла. Отыскать ее не удалось, хотя все учреждение было поднято на ноги. От страха все были в полуобморочном состоянии. Дело поправил завхоз Ротатаев.

Он отправился на помойку. Оказалось, что ее только что очистил приехавший на лошади мусорщик. Его догнали на машине, возвратили, вывернули весь мусор и в этой куче нашли столь нужную бумагу, которая оказалась помятой и испачканной. Ротатаев вызвал свою жену. Она тщательно разгладила бесценный листок утюгом и осторожно сняла с него — промокашкой и ватой — пятна.

Горемычный листок был приведен в порядок и передан председателю, который торжественно вручил его Сталину. За особую заслугу перед отечеством Ротатаев был назначен заместителем председателя комитета по кадрам. Так его возвысило косвенное приближение к Сталину. По тем же причинам он пал.

На прослушивание оперы "Великая дружба" от комитета смог прийти только Ротатаев. ЦК поинтересовался его мнением об опере.

Ротатаев высказался положительно, не подозревая, что спектакль уже посмотрел Сталин и отозвался о нем плохо, так как там были представлены и возвеличены не те народы и не те деятели, которые нравились Сталину. За промах в оценке оперы Ротатаев был понижен в должности — назначен директором Театрального музея имени Бахрушина.

Новый институт

Во время войны Игорь Эммануилович Грабарь написал письмо Сталину о необходимости сохранять и изучать русскую и мировую культуру, и на основе этого письма по распоряжению Сталина был создан Институт культуры, ныне Всесоюзный научно- исследовательский институт искусствознания. Грабарь был назначен его директором. В те годы это был единственный беспартийный директор.

 

КУЛЬМИНАЦИЯ ВОЙНЫ

 

"…Народная, священная…"

 

От края до края по степи растянулась пехотная дивизия.

Что впереди, что позади — равнина да снег. Труден марш. Хорошо еще — ветер в спины. Подняли воротники шинелок бойцы, шапки-ушанки опущены, шаг греет, а все равно студно на крутом и пронзительном снежном суховее. Быстро гаснет за последней шеренгой ее широкий след. А из снежной мглы возникает уже новая шеренга, новая рота идет. И поет, свистит ветер.

Далеко впереди в белой мути замельтешилось что-то живое, стало расти, приближаться, и уже можно было догадаться, что навстречу идут люди, много людей. Солдаты стали всматриваться. Человек средних лет, с осанистой бородой, тоже глядел пристально, так, что слезы навернулись на глаза и он, сняв рукавицу, приложил к ним ладонь. Пожилой солдат, шагающий с бородачом в одной шеренге, пригорюнился и уверенно предположил худшее: «Отступаем». Никто не ответил. Все продолжали всматриваться. Стало видно, что идет колонна, а потом обозначились по краям ее конвоиры. И тогда оживились солдаты и стали тихонько подталкивать друг друга локтями.

А рыжий парень обрадованно воскликнул:

— Ребя, пленных ведут!

А колонна все приближалась. И уже можно было различить разношерстно и плохо одетых людей всякого возраста.

 

Наступила тишина. Солдаты сосредоточились, насупились. В тишине стал слышен скрип снега под ногами двух сближавшихся людских потоков.

А тот молодой рыжий солдат, который сперва подумал, что ведут пленных, теперь присвистнул и почему-то шепотом выговорил:

— Свои…

Дивизия и встречная колонна поравнялись. Некоторые заключенные стали с любопытством разглядывать проходящих мимо солдат. Другие с молчаливым и равнодушным упорством, не поднимая головы, продолжали идти навстречу ударам ветра.

Солдаты всматривались во встречных: то ли кого-то искали, то ли что-то хотели разглядеть и понять. Некоторые люди в колонне отвечали на их взгляды, кто угрюмо, кто зло, кто виновато, а кто почти незаметным ободряющим кивком или даже слабым движением губ, отдаленно напоминающим улыбку.

Бородач обратился к командиру:

— Разрешите выйти из строя.

Командир кивнул, и солдат отошел в сторону и очутился между двумя встречными потоками. Он, стараясь сохранить равновесие, стал поправлять обмотку. Его покачнуло, и он чуть не упал в сторону колонны.

Конвоир остановился и добродушно сказал:

— К нам захотел? Можем по 58-й пристроить.

Солдат вежливо принял шутку, потом притопнул ногой: примерился, споро ли будет.

— Что это вы? — кивнул он головой в сторону арестантской колонны.

Стражник нехотя пояснил:

— От Гитлера спасаем…

И пошел конвоир, винтовка наперевес, в одну сторону, а солдат, винтовка за спиной, поспешил в другую. Он настиг свою шеренгу и стал ладиться в ногу. Наконец, зашагал вместе со всеми тяжелым, неспешным шагом, рассчитанным на долгую дорогу и нескорый привал.

А колонна заключенных все шла и шла мимо двигающейся к фронту дивизии. И пар стоял над людскими потоками. И казалось, что два состава бесконечно идут один мимо другого. Снег заглушил и почти поглотил звуки мерного шага солдатских сапог и нестройный топот арестантов. И вдруг из глубины колонны военных ломкий и звенящий от мороза голос затянул:

 

— Вставай, страна огромная!

 

Голос сразу же захлебнулся: то ли от порыва ветра, то ли от тишины, то ли от ощущения бескрайности расстояния, которое ему предстояло охватить. Но бойцы не дали угаснуть песне, где-то в головных шеренгах повторили строку и повели песню дальше:

 

Вставай на смертный бой.

 

Заключенные во встречной колонне встрепенулись так, будто бы этот призыв относился и к ним. А дивизия уже подхватила:

 

С фашистской силой черною,

С проклятою ордой…

Пусть ярость благородная

Вскипает, как волна…

 

Тут некоторые из заключенных робко, как бы стесняясь, подхватили песню. На смельчаков, дивясь, стали оглядываться другие заключенные. Но уже вся колонна зажила каким-то иным ритмом, чуть-чуть отогрелась изнутри и поверила в песню:

 

Не смеют крылья черные

Над Родиной летать.

Поля ее просторные

Не смеет враг топтать.

 

Плечи заключенных разогнулись, глаза у многих увлажнились, а у иных, напротив, обрели неестественно сухой огненный блеск. И вот уже и эта колонна пошла с песней. Мощный хор огласил степь. Это солдаты и арестанты выдохнули из себя слова:

 

Пусть ярость благородная

Вкипает как волна.

И-дет вой-на на-родная

Свя-щен-ная вой -на.

 

Заключенные взяли ногу. Пошла чеканить шаг разномастная обувка: ботинки, валенки, полуботинки, сапоги, калоши, даже туфли модельные.

 

Дадим отпор губителям

Всех пламенных идей.

 

Тут некоторые конвоиры как бы опамятовались и стали кричать на заключенных, а некоторые даже грозить. Мол, кончай петь, не арестантское это дело. А один молодой и особо внимательный к службе стражник совсем было замахнулся прикладом:

— Неча советские песни поганить!

Но потом он постеснялся справлять свою суровую работу на глазах у солдат. У песни был такой могучий голос и такой все-покоряющий ритм, что вот уже и сами конвоиры пошли торжественно, винтовки наперевес, как на параде, некоторые даже подхватили песню.

Ноги рубят и отсчитывают такт. На мгновение металлический гул двух встречных составов снова врывается в песню, но она перекрывает все шумы. Два встречных людских потока, охваченные одним порывом, на едином дыхании поют. И теперь уже поют совершенно все: и даже те конвоиры, которые только что кричали на заключенных и хотели загасить песню, поют вместе со всеми:

 

Идет война народная,

Священная война.

 

В обе стороны степи идет песня, и один ее вал накатывается на другой, сшибается, плещется. И когда в одну сторону плывет еще припев, в другую уже взлетает новая строка.

И люди смотрят за края степи восторженными глазами. Они поют. И это уже не походный марш, а хорал, сотрясающий землю. Звуки уходят в самое небо, отражаются от него, как от свода и снова падают на заснеженную землю. И посчастливели омытые музыкой, исступленные лица солдат, заключенных и конвоиров. Рты отверсты.

Лица вдохновенно искажены поющими ртами. И с яростным фанатизмом, вкладывая всю страсть, как будто от судьбы этой песни зависит судьба мира, люди поют о священной народной войне. И кажется, что теперь уже нет на земле такой силы, которая могла бы заглушить эту песню или противостоять этим людям. И вот уже разминулись два бесконечных потока и пошли, не оглядываясь, в обе стороны степи, унося на плечах разные судьбы, но одну и ту же песню. И до самого горизонта то замирая, то вспыхивая, приглушаясь далью, звенело:

 

Пусть ярость благородная

Вскипает как волна, Идет

война народная,

Священная война.

 

От имени

Только маршал Борис Михайлович Шапошников имел в руках факсимиле Сталина и мог отдавать от его имени приказы по армии.

 

Посланцы главнокомандующего

Сталинские принципы руководства военными действиями воплощали в жизнь доверенные эмиссары Сталина, такие как Кулик, Мехлис. Последний ответствен за сдачу Крыма, за провал операций на Волховском фронте в конце 43 года. Эмиссары Сталина были невежественны, некомпетентны, бездарны, самоуверенны, властны, трусливы. Они подавляли, подминали под себя и подменяли командующих, стремились все сделать по-своему, не неся при этом никакой ответственности за ход боевых действий. Их вмешательство стоило большой крови нашим войскам, а победы происходили вопреки сталинским посланцам.

 

"Ни шагу назад!"

Когда немцы переправились через Дон и пошли к Волге и Кавказу, Сталин понял, что все рушится, и издал приказ, в котором говорилось, что советский народ любил Красную Армию и верил в нее, а теперь не верит. Сталин выдвинул лозунг "Ни шагу назад!" За всякое отступление без приказа командования полагался расстрел наместе. Сзади бойцов по приказу Сталина расположились заградогряды смершевцев с пулеметами, и им был дан приказ стрелять по своим, если они дрогнут и начнут отступать. Возник великий художественный образ, отражавший состояние всего народа в эту эпоху: бойцы находились между двумя смертями — сзади — смерть от «своих» пуль, впереди — смерть от «чужих» пуль. Иногда отступающие под давлением превосходящих сил противника части сметали заградотряды пулеметчиков.

 

Помощь Сталинграду

В конце 1942 года Маленков по поручению Сталина прилетел в Сталинград. Он обратился к генералу Горбатову:

— Чем можно помочь сталинградцам? Что нужно сделать, чтобы облегчить положение?

Александр Васильевич ответил:

— Нужно вернуть в строй и прислать в Сталинград высококвалифицированных командиров.

— Кого именно?

— Я подготовлю список.

— К утру, пожалуйста. Утром я улетаю в Москву.

Всю ночь генерал готовил список, мучительно вспоминая всех, с кем служил, с кем встречался на допросах и очных ставках (сам генерал тоже сидел, но по редкостному счастью был выпущен). Он составил большой список и боялся, что кого-либо из репрессированных он забыл. Утром от отдал список Маленкову, и тот отвез его в Москву к Сталину. Ответа не последовало. На Сталинградском фронте никто из упомянутых Горбатовым командиров не появился. Может быть, их уже не было в живых.

 

Битва на Волге

Малиновский говорил в кулуарах после юбилейного вечера в МГУ, посвященного двадцатилетию Сталинградской битвы:

— Два вождя — Сталин и Гитлер — устроили под Сталинградом мясорубку. Многое определялось названием города и политической символикой.

Заволжские степи никому не были нужны, как и разрушенный до основания город. Когда потери дошли до шестисот тысяч бойцов, пять командующих фронтами собрались и разработали план, как отрезать армию Паулюса от главных немецких сил и уничтожить ее. Это и было сделано с одобрения Ставки. Потом эта операция была названа одним из сталинских ударов и об этом был снят фильм "Сталинградская битва".

 

Военные приказы

Приказывая овладеть городом, Сталин подчеркивал: взять не считаясь с потерями.

 

Переименование генерала

Генерал армии Алексей Семенович Жидов, много натерпевшись от своей фамилии, не жаловал евреев. Когда его войска отличились при взятии крупного города и были отмечены в приказе главнокомандующего, то Сталин исправил неблагозвучную фамилию на «Жадов». С тех пор генерал жил и воевал под новым именем. Его же дочь вышла замуж за поэта Семена Гудзенко, принадлежащего к нации, к которой столь несправедливо привязывала генерала его старая фамилия. Отношения отца с дочерью испортились. Семен шутил: "Женился по расчету, а оказалось — по любви".

 

Чудесное спасение

Нателла была дочерью грузинского профессора-врача. В начале войны, по заданию Сталина отец уехал в США собирать материальные средства, медикаменты и медицинские инструменты для фронта. Нателла осталась в интернате в Керчи. Когда профессор вернулся, Керчь была занята немцами. Его отчет о проделанной в США работе понравился Сталину, и он спросил, нет ли у профессора каких-либо затруднений, в которых ему нужна была бы помощь.

Профессор рассказал о судьбе девочки. По приказу Сталина в районе Керчи была выброшена небольшая поисковая группа десантников.

Десантники выяснили, что при подходе немцев интернат был распущен. Дети превратились в беспризорных, ночевали где придется, питались чем придется. Среди этих полуодичавших детей была найдена Нателла, вывезена на большую землю и вручена отцу.

 

НЗ

В осажденном Ленинграде 1942 года нашли несколько бочек французского вина. Город умирал. Солнце, калории, витамины, заключенные в этом напитке, могли бы продлить жизнь или даже спасти многих ленинградцев. Однако Жданов сказал, что вино надо сохранить до победы и выпить в ее честь вместе с товарищем Сталиным. Бочки вина стали неприкосновенным запасом в самые страшные дни. Когда на Праздник Победы их привезли в Кремль, выяснилось, что вино прокисло.

 

Чувство юмора

В 43-м году на совещании в Ставке, прогуливаясь по комнате, Сталин обратился к генералу Е.: "А вы, товарищ, все еще на свободе?" Генерал вернулся домой напуганный, расстроенный, попрощался с женой, приготовился к аресту. Однако прошел день, два, неделя — его никто не побеспокоил.

В начале 44-го года на совещании история повторилась, и Е. решил: погиб. Однако опять все обошлось. В конце того же года его вновь вызвали в Ставку. Е. ехать боялся: попадется на глаза Сталину, а тот вспомнит свои слова… Во время совещания Сталин подошел к нему и снова говорит: "Понять не могу, почему вас до сих пор не арестовали". И в этот раз все обошлось. Эпизод повторился и в начале 45-года. А после окончания войны на банкете в честь победы Сталин сказал: "В самые трудные дни войны мы не теряли оптимизма и чувства юмора. Не правда ли, товарищ Е.?"

 

По глобусу или по карте?

В середине семидесятых годов Расул Гамзатов лежал в Кунцевской больнице в соседней палате с Молотовым. Расул спросил Молотова:

— Я читал мемуары одного маршала. Он говорит, что Сталин давал указания и руководил по карте. А по словам Хрущева, Сталин работал по глобусу. Кто же прав?

С укоризной Молотов изрек:

— Хрущев был великим путаником. Весь первый этаж ближней дачи товарища Сталина был увешан картами. Товарищ Сталин любил и умел работать с картой.

 

Наябедничал

Мехлис был членом военного совета фронта. Однажды он прибыл к Сталину для доклада и между прочим пожаловался на то, что генерал Р. спал с актрисой, а теперь спит с медсестрой. Сталин не отреагировал. Разговор продолжался. Однако Мехлис, охваченный желанием покарать порок, вернулся к поставленному им вопросу:

— Так что же мы будем делать с товарищем Р.? Ведь он спит с женщинами?

— Что будем делать? Завидовать будем, — ответил Сталин.

 

Наведение порядка

Некоторое время актриса В.С. была на фронте при генерале Р.

Однажды Сталин вызвал генерала с фронта. Побеседовав с ним о положении дел, он спросил:

— Товарищ Р., не знаете ли вы, чья жена В.С.?

— Писателя С.

— Вот и я так думаю.

Вернувшись на фронт, Р. самолетом отправил В.С. домой.

В сталинскую эпоху семейную жизнь нередко налаживали через парторганизацию. Обычно ревнивые жены применяли этот нехитрый и эффективный способ призвать к порядку мужа. Существовал даже анекдот:

— Иванов, жена пожаловалась на тебя в партбюро, что ты не исполняешь супружеские обязанности.

— Товарищ секретарь, так я же импотент…

— В первую очередь ты — член партии.

Предание утверждает, что писатель С. пожаловался Сталину на генерала Р. и "через парторганизацию" решил свою семейную проблему.

 

Чуть не подвел под монастырь

В конце войны заместитель наркома Военно-Морского Флота адмирал Иван Степанович Исаков решил отправить одного из адмиралов в Лондон с поручением по делам флота. Однако посланец был забракован Берия, якобы располагающим компрометирующим материалом. Исаков понял, что это подготовка удара по нему, и пожаловался Сталину, что Берия тормозит выполнение важной задачи и порочит его порученца. Сталин стал душить Берия и кричать на него.

Потом успокоился.

Порученец поехал. Берия сказал Исакову: зачем было жаловаться Сталину, мы могли бы договориться между собой.

По возвращении адмирал якобы подарил Исакову свой пистолет.

— Возьмите. Ведь если бы не вы, я должен был бы из него застрелиться.

 

Отстранение

Генерал-лейтенант медицинской службы Иустин Джанелидзе в конце войны был послан Сталиным в США посмотреть, как развивается американская хирургия. По приезде Джанелидзе доложил, что хирургия и медицина вообще в США на очень высоком уровне и мы отстали лет на 50–70. После этого Джанелидзе впал в немилость.

 

Дорогостоящее суждение

Философ Евгений Петрович Ситковский критически высказался о философской главе "Краткого курса". Александров сообщил об этом Сталину, и тот приказал: "Считать Ситковского троцкистом". Ситковского посадили. Он оказался в одной камере с троцкистами, а  после войны сидел на Лубянке с атаманом Красновым.

Есть и другой вариант этого эпизода. В 1943 году группу философов

— Ситковского, Пичугина, Соловьева — арестовали по обвинению в пораженческих настроениях. В обвинение Ситковского включили пункт — сотрудничество с "антисоветской группой Сырцова — Ломинадзе." Несмотря на совершенно ложный характер этих обвинений, Ситковский вынужден был в них чистосердечно признаться.

 

Свобода выбора вины

В 1943 г. арестовали группу философов. Один из них, Ситковский, оказался в камере, все обитатели которой, кроме некоего военного, уже признали себя виновными. После первых же побоев Ситковский тоже рассказал, что был участником правотроцкистского блока, за что давали 10 пет. В камере военный спросил:

— Ну а на самом деле виноват?

— Нет, конечно, — ответил Ситковский.

— Тогда опротестуй свои показания как ложные и данные под давлением.

Этот разговор услышал следователь, находившийся в коридоре, и вызвал к себе Ситковского.

— Скажите мне правду: вы были в правотроцкистском блоке?

— Нет, конечно.

— А зачем же вы дали ложные показания?

— От страха и боли.

— Тогда я  порву ваши показания и заведу новое дело о том, что вы немецко-фашистский шпион. Согласны?

Ситковский понял, что его заставят признаться и в этой вине и  дадут уже не 10 лет, а расстрел. Он воскликнул:

— Нет-нет! Я — участник правотроцкистского блока!

— Ну что же. Тогда я не буду заводить новое дело, — любезно согласился следователь.

Арестованному предоставлена была большая свобода: свобода выбора вины.

 

Нововведения

В 1943 году Сталин официально ввел каторгу, а в 1949 году отправил туда на двадцать лет многих людей.

 

Гопак Никиты

 

Города сдают солдаты,

Генералы их берут.

А. Т в а р д о в с к и й

 

Вечером 6 ноября на даче у Сталина был устроен праздничный ужин в ознаменование годовщины Октября. Во время застолья Сталину принесли депешу, он прочитал ее и громко объявил:

"Киев взят!" Потом приказал: "Пляши Никита! Пляши!" — и не успокоился, пока Хрущев действительно не пошел в пляс.

 

Наступление на Минск

Баграмян рассказывает, что при обсуждении у Сталина будущего наступления на Минск присутствовали командующие фронтами — он, Захаров, Рокоссовский и другие, а также Малиновский и Жуков.

Баграмян сообщил, на каких направлениях он будет наступать.

Сталин спросил, не мало ли сил он собирается ввести в началеоперации. Баграмян объяснил: сил достаточно, так как многие участки непроходимы из-за болот и будут созданы лишь узкие линии прорыва.

Сталин посоветовал изучить эту проблему еще и на месте и там принять окончательное решение.

Рокоссовский предложил двумя сходящимися клиньями отсечь немецкие войска на своем участке и захватить их в плен. Сталин сказал, что два клина будут рассредоточивать силы и лучше вбить один мощный клин в оборону противника. Так, по его мнению, дело будет верней и быстрей пойдет продвижение. Рокоссовский возразил. Его поддержали Малиновский и Жуков, и Сталин уступил.

 

НАЦИОНАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА

 

Плененный фельдмаршал

В 43–44 годах Сталин еще не представлял себе будущего послевоенной Германии и берег Паулюса, в частности, на тот случай, если Германии понадобится новый кайзер. Фельдмаршал жил под Москвой, километрах в 25–30 по Минскому шоссе, в деревянном доме у озера. Вокруг этого озера была проложена дорожка, по которой гулял фельдмаршал.

Благодетель немецких военнопленных

В Елабуге был лагерь для немецких военнопленных. Один конвоир грубо с ними обходился. Военнопленные написали Сталину коллективную жалобу, и этого конвоира убрали. К военнопленным относились хорошо. Пайку хлеба им давали большую, чем своим заключенным. Из них формировались будущие кадры ГДР.

Забота о немцах-согражданах

В предвоенные годы, поскольку Сталин еще не занялся вплотную национальным вопросом, не существовало трудностей в национальном самоопределении человека. Национальные проблемы всплыли и заострились в последнее десятилетие сталинского властвования. Когда мы учились в 8-м классе, один мой школьный приятель получал по достижении шестнадцати лет паспорт. Работник милиции, чтобы заполнить графу в паспорте, спросил:

"Национальность?" Мальчик пошутил:

— Я немец.

Так со слов и записали. Хочешь быть немцем — будь им.

В начале войны по приказу Сталина были выселены в Среднюю Азию все немцы Поволжья и немцы из всех городов страны.

Мальчика, в шутку назвавшегося немцем, тоже выселили. Ничего доказать или объяснить не удалось. Приказ Сталина выполнялся слепо и буквально. За высылкой немцев последовала высылка ряда других народов.

Благодетель народов

В середине 40-х годов Сталин произвел насильственное переселение чечено-ингушей и ауховцев. Огромное количество их погибло в пути. Особенно много умерло молодых женщин. Везли этих людей в товарных вагонах, в каких перевозят скот. На остановках охрана никого не выпускала из вагонов. Туалетов в товарных вагонах нет, и горянки погибали от уремии: они не могли мочиться при мужчинах.

Несостоявшийся арест еще одного народа

Даниялов стал партийным руководителем Дагестана в конце 30-х годов и пробыл в этой должности до 68 года. (30 лет! Да еще каких!) В 70 г. он с вершин власти, "отступив на заранее подготовленные позиции" в науку, перешел на работу в Институт востоковедения и защитил докторскую диссертацию о социалистическом строительстве в Дагестане. Ее не утверждали, так как многие дагестанские ученые и деятели культуры опротестовывали эту работу, помня о старых грехах Даниялова, проводившего в жизнь жестокую сталинскую политику репрессий. Никто их этих людей не догадывался, что при всем том Даниялов — благодетель и даже спаситель своего народа.

В конце войны, когда калмыки, кабардино-балкарцы, чеченцы были уже выселены и вымирали от холода, голода и тоски по родине в Сибире и Казахстане, Сталин отдал приказ выселить народы Дагестана. Даниялов получил предписание содействовать этой акции и был, видимо, единственным человеком, который во всем народе знал о предстоящей трагедии. От Махачкалы до Дербента на 200–300 километров стояли пустые товарные вагоны, подготовленные к операции переселения.

И тут Даниялов не выдержал и, спасая свой народ, пошел на смертельный риск. Он поехал в Москву. Через Микояна вышел на Берия и попытался сделать его своим союзником по спасению Дагестана. Берия разговаривал с ним презрительно-иронично:

— Не понимаю, тебе что, жизнь надоела? Ты ведь знаешь, что уже есть приказ Сталина. Ты что, против? Тогда стань к стенке и в порядке одолжения я лично тебя расстреляю.

Разговор с Берия не дал положительных результатов, и было ясно, что через день-другой он получит санкцию от Сталина на арест Даниялова. Однако Даниялов уже шел ва-банк. Через того же Микояна он попадает на прием к Сталину.

Даниялову удалось отчасти убедить, отчасти даже запугать Сталина:

мол, дагестанцы — преданный советской власти народ, это большой народ, имеющий опыт борьбы за свободу в годы царизма, имеющий традиции газавата, традиции Шамиля. Война Шамиля с Россией имела международный резонанс. Сейчас акция выселения не пройдет бесследно и бескровно. Тихо и мирно провести ее не удастся, народ уйдет в горы и будет сопротивляться. Это отвлечет силы от фронта. Нет смысла проводить эту акцию.

Неожиданно Сталин стал весел и гостеприимен и сказал:

— Хорошо! Не будем выселять, только дай в армию 30 тысяч солдат. Сумеешь?

— Сумею.

Даниялов благополучно вернулся в Махачкалу и срочно поставил в армию 30 тысяч дагестанцев сверх всех мобилизационных норм.

Большинство из них не вернулись с войны, так как они оказались необученны, или слишком молоды, или слишком стары. Своей жизнью они купили существование родной горной страны. Дагестан не знает о своем спасителе, которому он когда-нибудь, возможно, поставит памятник и которого воспринимает только с одной, известной ему стороны — палач своего народа. И это правда, но не вся. Он палач- спаситель.

Шпиономания, опрокинутая  в прошлое

В 1944 году не состоялась депортация дагестанских народов, и ее отмене помогло напоминание Сталину о традициях Шамиля. Это напоминание спасло народ, но погубило репутацию Шамиля в официальной исторической науке. В конце 40-х годов Сталин повел кампанию против Шамиля, объявив его английским агентом и черня его освободительную борьбу с царизмом.

"Разоблачение" Шамиля начал азербайджанский сатрап Сталина Багиров выступлением в «Коммунисте». Перед этим несколько азербайджанских ученых были посланы в Москву и Ленинград искать в архивах материалы, с помощью которых можно было оговорить Шамиля. Затем появились и другие статьи против него. Известный аварский поэт услужливо откликнулся на эту кампанию антишамильской поэмой. Потом, в годы хрущевской оттепели, он каялся в том, что предал великого деятеля своего народа.

Шамиль стал жертвой шпиономании, опрокинутой в прошлое. Эта история отозвалась на многих судьбах и особенно губительно — на судьбе азербайджанского историка Гусейнова, написавшего книгу, положительно оценивающую Шамиля. Автор подарил ее Фадееву во время его пребывания в Баку. Фадееву книга понравилась, и он выдвинул ее  на Сталинскую премию.

Присуждение премии состоялось "в обход" Багирова, который очень разгневался. Он сумел через Берия, не любившего замешанного в этой истории Фадеева, скомпрометировать в глазах Сталина Гусейнова, отнять у него премию и уволить его с работы.

Это был первый случай отмены уже присужденной Сталинской премии, усугублявший ощущение непрочности человека на нашей земле. Помню, как лауреат Сталинской премии и весьма заслуженный по критериям сталинской эпохи человек — Эльсберг забеспокоился в 51–52 году после отнятия премии у Гусейнова. Я как заведующий отделом теории журнала «Театр» вел его статью, и он на всех этапах работы — в рукописи, в гранках, верстке вносил уточняющие идеологические поправки, оправдывая свою суетливость и боязнь тем, что теперь даже премия не страхует от ударов. Багиров преследовал Гусейнова, и тот перерезал себе вены, но был спасен женой. Через некоторое время он повесился.

В 70-х годах его труд был переиздан в Азербайджане. Это свидетельствует о том, что никогда не следует торопиться с самоубийством, ибо история многое переигрывает наново, а иногда даже быстро.

А не переселить ли еще один народ?

Католикос армян под страшным секретом рассказывал поэту Аветику Исаакяну, что после войны его вызвал к себе Сталин и сказал:

— У вас в Армении не хватает земли? Вам некуда деть репатриантов? Вы хотите вернуть земли, отнятые у вас турками? А у нас в стране много земель. Например, мало заселен Алтай. Его можно заселить армянами.

Многие армяне были высланы из Армении.

Мегрельское дело

В начале 50-х годов возникло новое дело — мегрельское.

Сталин посетил Грузию и услышал там жалобы на то, что все ключевые должности в  республике занимают мегрелы. Готовя подкоп под Берия, Сталин велел арестовать ряд известных мегрельских деятелей. Арестовали и крупного партийного работника Зуделаву.

Было начало следствие. Однако вскоре Сталин умер. Берия освободил из-под ареста всех мегрелов, которые остались живы.

Полноправная корова

Когда чеченцы жили в Казахстане, им под страхом двадцатипятилетнего заключения запрещали передвигаться даже от своего села к соседнему. Корова, принадлежавшая старому чеченцу, перешла ручей, служивший границей, за которую переход спецпереселенцев не разрешался. Старик кричал людям за ручьем: "У скотины больше прав, чем у меня. Верните мою корову, она не знает, что мне туда нельзя ходить!"

Бандера

Во время войны националистическая армия Бандеры дралась и с немцами, и с советскими войсками за самостийну Украину. Еще в течение 5 лет после войны 200 тысяч хорошо вооруженных бойцов, которым нечего было терять, сражались на западных землях и держали их под контролем. Бандера действовал жестоко и слепо националистично: убивал москалей, евреев, коммунистов, работников культуры, гуманитариев. Сохранял жизнь врачам и инженерам.

В конце 40-х годов Сталин приказал во что бы то ни стало уничтожить бандеровцев. В борьбе с ними была применена подсказанная Сталиным тактика выжженной земли: если деревня была занята бандеровцами или просто снабжала их продовольствием (пусть даже под угрозой оружия), она окружалась танками и выжигалась катюшами. Вся, без суда и следствия, без разбора, без отделения виновных от невинных, без различения пола, возраста и т. д. Через несколько месяцев Бандера не выдержал: получалось, что он, полагавший себя борцом за интересы украинцев, причиняет своему народу страшнейшие беды. Бандера объявил, что покидает Украину. Его армия, как ножь сквозь масло, прошла через территории соседних стран и ушла в ФРГ. Здесь через некоторое время Бандера был убит своим помощником, выполнявшим волю Сталина.

 

СТАЛИН И ДИПЛОМАТИЯ ВОЙНЫ

 

Беглецы

Во время переговоров Сталина об участии поляков в войне с немцами представитель Лондонского правительства Польши спросил о судьбе тысяч польских офицеров, интернированных во время входа советской армии в Польшу в 39–40 гг. Сталин с издевкой ответил: — Они бежали в Маньчжурию.

 

Французский союзник

Де Голль прибыл в Москву на встречу со Сталиным. Несколько дней он провел в ожидании приема. Вдруг его разбудили ночью: Сталин пригласил французского генерала на просмотр фильма.

Де Голля привезли к Сталину. Фильм был посвящен победам советского оружия над немцами. Сталин сел рядом с гостем, положив руку на его колено. Вождь очень эмоционально смотрел фильм и, как только русские атаковали немцев, сильно сжимал колено де Голля.

Когда, по мнению гостя, хозяин наставил ему достаточное количество синяков, генерал вежливо и осторожно снял руку Сталина со своего колена.

 

За ценой не постоим

На де Голля произвел сильное впечатление рассказанный ему случай.

Замышляя коллективизацию, Сталин изложил свой план сподвижникам. Один из них сказал, что этот план трудновыполним: его осуществление потребует миллионы человеческих жизней. "Ну и что?" — спросил Сталин, поставив в тупик возражавшего.

 

Трудности управления

Когда де Голль гостил у Сталина, между ними произошел такой разговор:

— А есть ли у вас во французском языке ругательства, соответствующие русским матерным?

— Нет.

— Тогда вам трудно управлять государством.

— Мне трудно понять, как ругательства помогают управлять государством.

 

Предосторожность

 

Во время московской встречи де Голля со Сталиным шел разговор о крайне секретных военных планах, которые важно было сохранить в тайне даже от британских союзников. Всю беседу переводил дипломат Александр Антонович Трояновский, и только он присутствовал на ней. По окончании разговора де Голль подчеркнул, как важно, чтобы об этой беседе знали они вдвоем — Сталин и де

Голль. Трояновский перевел эту фразу и с ужасом должен был перевести на французский ответ Сталина:

— Нас и было двое.

Мудрый де Голль поблагодарил за обещание хранить тайну переговоров и тут же заметил, что мсье Трояновский отлично помог обмену, и он — де Голль — будет рад при последующих встречах со Сталиным пользоваться услугами именно этого переводчика.

Предосторожность де Голля не была излишней.

 

Экзистенция

В беседе с де Голлем Сталин говорил об итогах войны, а потом перевел разговор в  метафизическую сферу — о  смысле бытия.

— Только смерть выигрывает. Единственный реальный победитель в этой жизни — смерть. Однако существует еще и созерцание.

 

Придворный этикет

Де Голль заметил, что когда за столом Сталин предлагал тосты за членов Политбюро и каждый из них торопливо шел вдоль всего стола чокнуться с вождем, Сталин внимательно следил за этим проходом: не загордился ли кто-нибудь из соратников, не замешкался ли, нет ли излишнего достоинства и излишней медлительности в походке. Это было испытание на верность.

Во время застолий таким же испытанием служили шутовские специальности соратников: у Микояна — садиться в кресло на подложенный в него торт, у Хрущева — плясать по команде гопак.

 

Переговоры  с единомышленником

 

Руководитель румынской крестьянской организации "Фронт земледельцев", ставший затем главой правительства, Петру Гроза встречался со Сталиным, и они много часов беседовали один на один. Когда не знавшего русский Петру Гроза спросили, на каком языке шла речь, он ответил, что на немецком. История сомнительная: Сталин не так знал немецкий, чтобы поддерживать сложную многочасовую беседу. К тому же Сталину не нужно было утруждать себя разговором на иностранном языке. К его услугам были переводчики самой высокой надежности в отношении секретности беседы. В крайнем же случае, как любил выражаться Сталин: "У партии незаменимых людей нет".

 

Загадочный подарок

Когда Гарриман вылетал из Москвы, на аэродром ему привезли в подарок от Сталина коробки с пленкой — фильм «Волга-Волга». Вернувшись в США, Гарриман и другие высшие правительственные деятели несколько раз просматривали этот фильм, пытаясь разгадать смысл этого странного подарка. Никто ничего не понимал. Наконец решили, что все дело в песенке:

 

Америка России подарила пароход.

Огромные колеса, ужасно тихий ход.

 

Решили, что это намек на недоброкачественность лендлизовских "подарков".

На самом деле Сталин просто очень любил этот фильм, много раз его смотрел и хотел доставить удовольствие высокому гостю.

 

Путь в Тегеран

Когда Сталин ехал на Тегеранскую встречу в верхах, вдоль всего железнодорожного пути от Москвы до столицы Ирана на расстоянии видимости друг друга стояли офицеры погранвойск. Знали они только то, что должны обеспечить безопасность какого-то важного маршрута. Они стояли вдоль полотна по 16 часов бессменно. Кормили их прямо на посту. За это время мимо прошло несколько эшелонов, и никто не знал, какой они охраняли.

 

Хороший шахматный ход

Во время Тегеранской конференции Сталин сделал хитрый и перспективный ход. В Иране в это время было «междуцарствие». Принц еще не стал шахом, еще не прошел сложную церемонию, включающую в себя поездку в старинную мечеть, принесение ей даров и торжественное принятие звания. Рузвельт и Черчилль не стали встречаться с наследным принцем, так как вопрос о его правлении еще не был решен и возможна была смена династий, к которой стремились многие влиятельные лица. Сталин же, несмотря на столь неопределенную ситуацию, встретился с принцем, который вскоре действительно стал шахом и правил до 1976 года. Иран был ориентирован на Англию, и Сталину было нечего терять, если бы он ошибся и к власти пришла другая династия. В случае же восхождения наследного принца на шахский престол встреча Сталина с ним в сложной для него ситуации была бы, согласно восточному придворному этикету, зачтена России в актив. И действительно, принц, став шахом, послал свою любимую сестру в гости в СССР и несколько смягчил отношения с Москвой, хотя ориентировался по- прежнему на Запад.

 

На вкус премьера

На одной из встреч в годы войны Сталин угостил Черчилля армянским коньяком. Черчилль этот коньяк одобрил, но отметил, что он недостаточно крепок. Сталин вызвал к себе Арутюнова и спросил, нельзя ли сделать коньяк покрепче. Был сделан коньяк очень высокой крепости — градусов 70. Однако в таком коньяке пропадал аромат.

Аромат возвращался только при снижении крепости. Наконец, крепость и аромат пришли в равновесие.

 

Анекдот

Когда Черчилль был на встрече в верхах в Крыму, он жил в красивом старинном дворце царских времен. Черчиллю очень понравился дворец. Однажды он обратился к Сталину: "Нельзя ли купить этот дворец? Он мне очень нравится". Сталин Долго молчал, курил. Потом спросил: "Какой палец у вас в Англии считается средним?" Черчилль показал: средний палец — этот.

"А у нас этот", — сказал Сталин и сложил фигу.

 

Шуточки

Черчилль услышал от Сталина, что для решения какого-то вопроса следует расстрелять 50 тыс. Черчилль сказал, что он предпочитает сам быть расстрелянным, чем слушать такие речи.

Рузвельт пошутил: достаточно 49.

Черчилль встал из-за стола и вышел в другую комнату. Через минуту к нему подошли Сталин и Молотов. Сталин обнял Черчилля за плечи и уговорил вернуться, сказав, что все это была шутка. Черчилль не поверил, но вернулся.

 

Потягушки престижа и самолюбия

Черчилль рассказывал, что Сталин постоянно чуть-чуть опаздывал на заседание, и главы Великобритании и США должны были привставать, приветствуя его. Однажды Черчилль и Рузвельт договорились сами запоздать. Однако несмотря на то, что они прибыли в зал встречи на 15 минут позже назначенного времени,

Сталин появился лишь после них. Тогда союзники решили проучить Сталина и не вставать при его появлении. Однако когда он вошел и посмотрел долгим и грозным взглядом, Черчилль не выдержал и встал, как школьник.

 

Курьез

Во время Тегеранской конференции министр иностранных дел Англии Иден передал Черчиллю какую-то записку.

Прочитав ее, Черчилль улыбнулся и сказал: "Старый орел не вылетит из гнезда". Потом он закурил трубку и поджег записку. Обстановка на конференции, рассматривающей вопрос об открытии второго фронта, была очень напряженной. Каждое слово могло иметь значение для судеб мира. Поэтому загадочный ответ Черчилля вызвал переполох.

Все службы были поставлены на то, чтобы восстановить исчезнувший текст. Но сделать этого не удалось.

Прошли годы. Сталин был уже в могиле. Хрущев поехал в Англию. Встретив Идена на каком-то приеме, он спросил: "Теперь это не секрет. Скажите, что было в записке, переданной вами Черчиллю во время Тегеранской конференции?" Не без труда вспомнив, о чем идет речь, Иден сказал: "Я написал Черчиллю, что у него расстегнулась ширинка".

 

Недоверие

Сталин говорил: "Для англичан нет ничего приятней, как надуть русских".

 

Пригодится

Черчилль предложил после войны потопить весь немецкий флот.

Сталин поднял палец и сказал:

— Предлагаю поделить флот между союзниками, а свою часть Британия может потопить.

 

"Да" и "иет"

Сталин разговаривает с Черчиллем по телефону:

— Нет. Нет. Нет. Нет. Нет… Да.

Корреспондент:

— Товарищ Сталин, разрешите узнать, на какой вопрос вы ответили "да".

— Черчилль спросил, хорошо ли я его слышу.

 

Дележ

При дележе наследия рейха Рузвельт и Черчилль предусмотрительно и дальновидно претендовали на немецкие патенты и технологическую документацию. Сталин же близоруко позарился на станки и оборудование немецких заводов, которые дают скорую отдачу, но стареют быстрее, чем технология, создание которой требует огромных усилий.

 

Шахматные расчеты

Союзники сначала не соглашались с притязанием Сталина на Пруссию, на западно-украинские и западно-белорусские земли, входившие в Польшу, и с его предложением вернуть Польше все западные территории, находившиеся под юрисдикцией Германии.

Однако вскоре Черчилль увидел в этом завязку новой исторической ситуации — конфликта Германии с Россией и Польшей — и уговорил американцев принять предложение Сталина. Сталин же этим конфликтом привязывал Польшу к России, ибо без нее Польша не могла бы отстоять свои новые земли.

 

Неравноценный обмен

На Ялтинской конференции Сталин сделал Черчиллю и Идену предложение: он возвратит им 25 тысяч английских военнопленных, освобожденных советскими войсками, а Англия вернет Советскому Союзу "наших изменников" (речь шла о пятидесяти тысяч казаков, о перемещенных лицах и о солдатах и офицерах армии Власова). Иден и Черчилль выдали всех этих людей Сталину. Неравноценность обмена была не только в количественном превосходстве отдаваемых Сталину русских пленных над английскими, но и в разности судеб, на которую обрекали тех и других обмениваемых.

 

Приезд победителя

В 1945 году Сталин должен был прилететь в Берлин Для участия в Потсдамской конференции. Подготовили аэродром, разминировали посадочные полосы. Руководил этим генерал- полковник Иван Лукич Туркель. Ему было доложено, что все в порядке.

Он же, не привыкший в серьезных делах полагаться на других, сам проверил аэродром и нашел мину. За это он был награжден орденом.

Однако Сталин не прилетел, а приехал поездом. Это была его хитрость, о которой до последнего момента не знала даже охрана.

Руководителем кинохроники только что стал известный режиссер игрового кино Сергей Аполлинариевич Герасимов. Он распорядился запечатлеть на пленку приезд Черчилля, Трумэна и Сталина. Кадры торжественного приезда Черчилля и Трумэна были сняты. Приезд Сталина ввиду засекреченности снят не был. Обратились в секретариат Сталина и там посоветовали снять главу советской делегации во время прогулки по аллеям его резиденции. Киноаппарат решено было спрятать в зарослях аллеи. Однако кинооператор, боясь, что кто-нибудь из охраны, не разобравшись, в чем дело, выстрелит, вел съемку прямо на аллее.

Смонтированный фильм показали Сталину. Он увидел торжественный церемониал встречи Черчилля и Трумэна и себя, в одиночестве разгуливающего по аллее. Вождь разгневался и, не досмотрев хронику, вышел из зала. Тут же Герасимов был снят с руководства хроникальным кинематографом.

 

Не понадобившаяся концепция

Во время войны по заданию Сталина Тарле написал работу, обосновывающую принадлежность Царьграда (Константинополя) к России. Сталин предусматривал возможность вступления в войну на стороне Германии Турции. В этом случае после победы такое историческое исследование известного академика позволило бы предъявить Турции научно обоснованные территориальные претензии. В войну наш южный сосед не вступил: после разгрома немцев под Сталинградом это было делом неперспективным. Вопрос о территориальных претензиях к Турции повис в воздухе. Поэтому рукопись Тарле не была опубликована и ее отправили в какой-то спецархив.

 

Главные силы современности

В связи с образованием ООН и введением понятия "великие нации" Сталин полагал, что Великобритания — великая нация в прошлом, Китай — в будущем, а Франция никогда ею не была.

Реальными великими нациями современности являются, по Сталину, Америка и Россия, и между ними пойдет главное соперничество.

 

Ближневосточная дипломатия Сталина

Чтобы насолить англичанам и изгнать их из Палестины, Сталин выступал в ООН за признание Израиля и отпустил в Израиль около 300 евреев — офицеров с опытом Отечественной войны. Эти офицеры помогли выгнать из Палестины и англичан, и арабов, но не вернулись назад и не стали служить Сталину, что подогрело его антисемитизм.

 

Особенность этой войны

Сталин сказал в конце войны Джиласу: "Эта война не похожа на предшествующие. В эту войну армии, занимающие территории других стран, устанавливают там свой строй".

 

ПОБЕДНЫЙ ФИНАЛ ВОЙНЫ

 

Сталинская забота о бегемоте

Для разработки операции по взятию Кенигсберга к Сталину были вызваны многие военные. Выслушав доклады о планах операции, он задал один показавшийся всем странным вопрос:

— А как вы собираетесь брать зоопарк?

Никто не мог ответить, так как никто об этом не думал и не понимал в чем дело. Сталин пояснил:

— Знаете ли вы, что в кенигсбергском зоопарке находится уникальный бегемот, самый старый из живущих в зоопарках мира.

Он имеет большую ценность. Надо постараться взять его живым и невредимым.

Неожиданное познание Сталина, как всегда в таких случаях, объяснялось усилиями его референтов.

План операции пришлось пересмотреть, чтобы учесть интересы бегемота. В ходе боя на тиргартен был сброшен десант. Оставшимися в живых десантниками бегемот был взят в плен живым.

Странно только, почему референты не подготовили в свое время сведений о Дрезденской галерее и ее спасение было делом случайной и героической самодеятельности сержанта-художника. И почему они не подготовили данных о том, что в том же Кенигсберге хранилась вторая студенческая запись курса лекций Гегеля по эстетике. По первой из записей проделана публикация «Эстетики» Гегеля во всех изданиях мира. Кенигсбергская запись могла бы быть сличена с опубликованной, и можно было бы восстановить реальный текст Гегеля более аутентично. Об этой рукописи мне рассказал профессор Бассенге, когда немецкий перевод моей книги "О комическом" печатался в "Ауфбау—ферлаг". В 60-х годах я предпринял попытки найти концы этой рукописи в Калининграде. Однако безуспешно. Есть сведения, что из Кенигсбергского университета и городской библиотеки многие книги и рукописи были вывезены в Минск и в  Прибалтику. Судьба их неизвестна. Впрочем, хорошо, что удалось спасти хотя бы бегемота.

 

Способ командования

Незадолго перед смертью маршал Рокоссовский сказал:

— Этот недоучка только мешал воевать. Мы — командующие—его обманывали: любому самому несуразному его распоряжению поддакивали, а действовали по-своему.

 

Против упрощения

В конце войны с целью уменьшить сопротивление немцев Сталин решил дать им надежду на национальное бытие. Он подверг критике тему беспощадной мести врагу, ответственности всего немецкого народа за фашизм и его злодеяния. По указанию Сталина «Правда» опубликовала статью Георгия Федоровича Александрова "Товарищ Эренбург упрощает", решавшую важные морально- политические задачи. Статья осуждала Илью Эренбурга — певца ненависти к фашистам. При этом Сталин позаботился, чтобы Эренбургу помогли пережить этот удар.

Поражение, превращенное народом в победу В предвоенный период были последовательно уничтожены шесть руководителей Военно-Воздушных Сил СССР, а седьмой смещен. К Отечественной войне Военно-Воздушные Силы страны были так же обезглавлены, как и" другие рода войск.

Перед войной Сталин уничтожил большую часть офицерского корпуса и почти всех командующих Красной Армии, на два года задержал внедрение грозного ракетного оружия ("Катюша"), многих лучших инженеров и конструкторов-оружейников арестовал (Туполева, Королева и других), иных уничтожил (Лангемака, Клейменова), самоуверенно не внял предупреждениям наших разведчиков, дипломатов и специалистов по Германии о готовящемся нападении вермахта на нашу страну; провалил всю дипломатическую кампанию по организации сопротивления фашизму и предотвращению войны, снабдил Гитлера продовольствием и стратегическим сырьем, истребил или заключил в лагеря миллионы людей призывного возраста, выключив их из дела обороны, и отвлек на содержание в заключении огромную армию охранников. Сталин, пренебрегши доводами Жукова и других военных специалистов, проиграл Киевскую и

Харьковскую операции и обрек сотни тысяч бойцов на гибель и плен. Ни один полководец мира не сделал столько для поражения своего народа в войне, сколько сделал Сталин. Он проиграл войну, что заставило народ под угрозой иноземного фашистского господства мобилизовать свои последние силы и проявить невиданный героизм для спасения Родины. Великую Отечественную войну народ выиграл вопреки Сталину.

 

Пополнение

В конце войны Сталин отдал распоряжение набирать солдат-добровольцев в тюрьмах среди уголовников. Он разрешил объявлять в войсках: взятые немецкие города будут на три дня отданы солдатам и лишь потом установлена комендатура.

 

Век живи — век учись

Предвоенное истребление командного состава Красной Армии привело к острому кадровому дефициту в высшем командном составе и необходимости доучиваться на ходу. В 1942 году Сталин назначил ранее занимавшегося гражданской авиацией Александра Евгеньевича Голованова командующим авиацией дальнего действия. В 1944 году он стал Главным маршалом авиации, однако поговаривали, что маршал не знает проблем военной авиации. Он попросил у Сталина разрешения пойти учиться в Военную академию.

Сталин пошутил: "Ученье — свет" — и отпустил

Маршал кончил академию, вернулся на должность командующего дальней авиацией, но военные стали поговаривать, что он не знает тактики наземного боя и взаимодействия авиации и сухопутных частей. Маршал обратился к Сталину с просьбой пройти пехотные курсы «Выстрел» и снова сел за парту и даже лег в траншею.

Ко времени окончания им курсов «Выстрел» Сталин умер, пришло новое руководство, и маршал не получил назначения.

 

Сталинская стратегия и тактика

 

На Зееловских высотах, прикрывавших Берлин, наши войска с большими трудностями и огромными потерями дрались, не продвигаясь вперед. По этому поводу Сталин позвонил Рокоссовскому:

— Не ожидал от вас, товарищ Рокоссовский.

— Я не руковожу этой операцией.

— А кто же?

— Командует Жуков.

— Он же руководит всей группой войск… Впрочем, поскольку он сосредоточился на вашей армии, пусть продолжает. Вам мы поручим другую армию.

Сталин решал сразу две задачи: сталкивание маршалов и фактическое понижение Жукова.

 

Сталин и разобщение маршалов

20 января 1989 года Мария Жукова опубликовала ранее никому не известный отрывок из воспоминаний ее отца — маршала Жукова. Этот ценный мемуарный материал был назван автором "Коротко о Сталине". В этих воспоминаниях отмечается, что Сталин при проведении крупнейших операций, когда они удавались, старался отвести в тень их организаторов, себя же выставлял на первое место, прибегая для этого к таким приемам: обзванивал по телефону командование и штабы фронтов, армий и порой корпусов и давал советы и указания. Так создавалась видимость того, что Верховный Главнокомандующий все держит в своих руках. Только под конец войны, точнее, после битвы на Курской дуге Сталин научился ориентироваться в военных вопросах. Когда наши войска перенесли военные действия за линию советской границы, Сталин ликвидировал институт представителей Ставки и переключил управление всеми фронтами непосредственно на Ставку. Василевскому при этом было приказано командовать 3-м Белорусским фронтом, Жукову — 1-м Белорусским (прямо выходившим на берлинское направление) вместо Рокоссовского, а последнему был дан 2-й Белорусский.

Рокоссовский при этом обиделся, особенно на Жукова. "С этого момента между Рокоссовским и мною, — говорит Жуков, — уже не было той сердечной, близкой, товарищеской дружбы, которая была между нами долгие годы. И чем ближе был конец войны, тем больше Сталин интриговал между маршалами, зачастую сталкивая их «лбами», сея рознь, зависть и подталкивая их к славе на нездоровой основе". Особенно многого добился Сталин в разобщении Жукова и Конева. Жуков рассказывает ряд подробностей, свидетельствующих об этом разобщении и даже о неблаговидных поступках Конева по отношению к Жукову, спровоцированных сталинскими интригами.

Эти подробности опубликованы в вышеупомянутой статье Жукова. В юности я приятельствовал с дочерью маршала Конева Майей, у нас была общая компания. Изредка бывал в доме Ивана Степановича Конева и немного разговаривал с ним. Не стану утверждать, что мои сведения почерпнуты из этого первоисточника, однако еще в те победные годы можно было услышать странные рассказы о разобщенности полководцев в конце войны. Картина получалась такая. В конце апреля 1945 года войска Конева и войска Жукова атаковали Берлин. Войска Конева успешней продвинулись к рейхстагу и даже начали его штурм. Жуков узнал об этом и, пользуясь более высоким должностным положением, с согласия Сталина приказал войскам Конева отступить и переориентироваться на пражское направление. Почти взятый, но отданный немцам рейхстаг Жуков приказал брать вновь своим войскам, чтобы честь взятия главной цитадели Третьего рейха принадлежала ему.

Как могло возникнуть такое невероятное предание? Видимо, дух соперничества, тщеславие, всегда мучившие душу Сталина, ему удалось привить и славнейшим из маршалов Великой Отечественной войны. Впрочем, перед войной Сталин добился еще большего успеха: одни маршалы судили и уничтожали других, а потом гибли сами.

 

Трофеи

В 1946 году Сталин созвал крупных военачальников и сказал: "Мне стало известно, что некоторые генералы и маршалы обогатились и нажились на войне, которая была трагедией для народа". Сказал и ушел. Все разошлись. Характерна была реакция военачальника Василия Ивановича Чуйкова. К утру он вывез из своей квартиры не только всю привезенную из Германии мебель и ценности, но и вообще всю мебель и все вещи и остался в пустой квартире.

 

Из шуток гения

Один общевойсковой генерал-полковник докладывал Сталину положение дел. Сталин остался очень доволен и даже раза два одобрительно кивнул. Окончив доклад, генерал-полковник смешался.

Сталин спросил:

— Вы хотите еще что-нибудь сказать, товарищ генерал-полковник?

— Да, у меня один личный вопрос.

— Говорите.

— В Германии я отобрал кое-какие интересующие меня вещи, но на контрольном пункте их задержали. Если можно, я просил бы вернуть их мне.

— Это можно. Напишите рапорт, я наложу резолюцию. Генерал- полковник вытащил из кармана на всякий случай заготовленный рапорт.

Сталин наложил резолюцию. Генерал-полковник, очень довольный, горячо поблагодарил Сталина.

— Не стоит благодарности.

Генерал-полковник прочел резолюцию: "Вернуть полковнику его барахло. И. Сталин".

— Тут описка, товарищ Сталин. Я не полковник, а генерал- полковник.

— Нет. Тут все правильно, товарищ полковник.

Лошадиная справедливость

Сталин сам хотел принимать Парад Победы. По его представлениям, этот парад следовало принимать на белой пощади.

Сталин попытался овладеть искусством верховой езды, но лошадь сбросила его. Пришлось Сталину поручить принимать Парад Победы маршалу Жукову. Так лошадь восстановила историческую справедливость. Интересно, казнили ли эту лошадь?

 

Слезы ярости

В конце войны Сталин уже видел себя владыкой мира.

Ему и его армиям ничего не стоило сделать бросок в Европу и Азию. Его надежды взорвались вместе с атомными бомбами, упавшими на Хиросиму и Нагасаки. Для Сталина эти бомбардировки прозвучали как предупреждение, и когда он узнал о них, он плакал. Не от жалости к жертвам атомного огня, как можно было подумать, а от бессильной ярости, гнева, крушения надежд. Так, "слабого слабей жестокий", как говорил Пушкин в "Пире во время чумы".

После атомной бомбардировки Сталин был груб.

Разговаривал на языке жестком и вульгарном, часто употреблял бранные слова. В 1945 году, после атомной бомбардировки Хиросимы Сталин вызвал президента АН СССР академика Сергея Ивановича Вавилова и спросил:

— Ну что, прозевали бомбу ваши ученые? (Сталин выразился грубее).

— Нет, товарищ Сталин, в очередях простояли.

Быть может, столь резкий ответ и спас тогда президента. А в результате в науку были брошены средства.

 

Запреты и портреты

В части, стоявшей под Берлином, к празднику понадобился портрет Сталина. Нарисовать его вызвался солдат Булгаков.

Нарисовал похоже, но с гусиными лапками у глаз, не как на официальных портретах. Портрет повесили, а тут приехал важный генерал, взглянул — какой-то не такой Сталин, — и приказал до дальнейшего выяснения посадить художника на гауптвахту. Сидит он долго, и никто не знает, что с ним делать дальше. Вскоре в часть с инспекцией приехал маршал. Поинтересовался арестованными.

Докладывают маршалу:

— Сидит солдат за портрет Сталина.

— Карикатура?

— Нет, портрет.

— Так почему сидит?

— Генералу не понравилось, как нарисовано.

— Дайте я посмотрю, все-таки я маршал и лучше генерала в портретах понимаю.

Принесли портрет. Маршалу понравилось. Тут его в Москву на доклад вызвали, и он взял с собой портрет. К слову пришлось, показал портрет Сталину. Сталин одобрил.

Солдата Булгакова тотчас вызвали в Москву. Дали студию, помощников, и стали они для улиц рисовать портреты Сталина, вернее авторские копии с того берлинского портрета.

 

Непоследние штаны

Нужно было подписать разрешение на выпуск фильма. Председатель Комитета по делам кинематографии Большаков подал Сталину авторучку. Авторучка не писала. Большаков виновато взял ее из рук вождя и встряхнул. Чернила выплеснулись на белые брюки генералиссимуса. Большаков замер.

Сталин вскинул голову и свирепо посмотрел на Большакова. Того охватил ужас. Довольный достигнутым впечатлением, Сталин сказал:

— Ну что, Большаков, испугался? Наверное, решил, что это у товарища Сталина последние штаны?

 

Стихи о мире

В 1945 году я искренне написал лживые стихи о мире, Вновь и вновь вспоминаю о моих заблуждениях с горечью и лишь для того, чтобы мой читатель понял, что собранные мной предания о Сталине, изобличающие его палачество, коллекционировались человеком, у которого изначально не было отрицательной и разоблачительной установки. Я был хорошо выработанным продуктом сталинизма, и только годы размышлений могли отвратить меня от сталинщины и сдвинуть с этой воистину мертвой точки духовной жизни. Вот эти стихи. Они назывались "Первая мирная ночь".

 

Тишина на Северном, Южном, Центральном.

Серебряные головы над картами свесив,

В штабах армий и в генеральном

Спят генералы в бархате кресел.

Но стоят часовые по краям тишины,

Задевая штыками цветущие ветки.

А один человек свернул уже карту войны

И склонился над картою пятилетки.

 

Это была абсолютная ложь, потому что сразу после войны Сталин склонился над списками новых жертв: политика и здесь опережала экономику, и эта политика была репрессивна.

 

Послевоенные судьбы

В 1945 году в Литературный институт имени Горького пришел худощавый человек лет тридцати. Он вернулся из плена.

Помню несколько строк из стихов, написанных им в фашистском лагере.

 

Стремясь к Советскому Союзу

Навольный свет из царства тьмы,

Пока не закатился в лузу —

Вподвалы Бохумской тюрьмы.

Здесь поучительней карают

И, возбудив в себе азарт,

Эсэсовцы шутя играют

В живой, кричащий билиард…

 

Больше стихов не помню. Фамилию поэта тоже не помню. Его приняли в институт, а вскоре арестовали. Выжил ли он? Сталин не доверял тем, кто по вине его бездарной политики и военной стратегии оказался в плену. Многие из гитлеровского лагеря перекочевывали в сталинский. Некоторым бывшим фа шистским узникам, вернувшимся на родину, посчастливилось остаться на свободе, как, например, адъютанту командира подпольного сопротивления в одном из крупнейших фашистских лагерей Юрию Пиляру. Подпольщикам удалось разоружить фашистскую охрану лагеря и освободить себя. Заключенные встретили советские войска уже свободными людьми, готовыми дальше бороться с фашистами.

Пиляра не посадили, но многие годы, до смерти Сталина, он был без работы. Чтобы не умереть с голоду, он — молодой писатель — работал на любой поденной работе — то грузчиком, то раздельщиком туш на мясокомбинате.

 

Победитель

 

В первый период войны — период отступлений — не выпячивалось военное руководство Сталина. Во второй период подчеркивалось, что Сталин — главнокомандующий, великий стратег, гениальный полководец, генералиссимус. Пропагандистский лозунг военных и послевоенных лет: "Там, где Сталин — там победа", — скорее должен звучать так: "Где победа — там Сталин". Это, конечно, тоже талант — уметь примазаться к успеху, но талант особого рода.

 

Статистика потерь

 

Узнав о том, что немецкие потери в войну составили около 7 миллионов солдат, Сталин приказал назвать такую же цифру потерь советской армии.

По поводу военных потерь Сталин сказал:

— Когда гибнет один человек — это трагедия. Когда гибнут тысячи — это статистика.

Во все времена борьбы за власть, властвования и особенно в годы войны Сталин предпочитал такую статистику такой трагедии.

 

* * *

 

Про войны говорят — вранье,

Но знает правду воронье.

 

 

 

VIII. 1945–1953. ГЛАВНЫЙ ЗАКЛЮЧЕННЫЙ, ПРАВЯЩИЙ ВЕЛИКОЙ ДЕРЖАВОЙ

 

СОВЕТСКАЯ КУЛЬТУРА НА "ПОДЪЕМЕ"

ГЕНЕРАЛИССИМУС КУЛЬТУРЫ И ЕГО МАРШАЛЫ

 

Рабство принижает людей до любви к нему.

Высказывание Вовенгура, выписанное

Л.Толстым в "Мысли на каждый день"

 

Поэзия, смирно!

Джафар Багиров был азербайджанским воплощением сталинского стиля руководства. Он не любил поэта Самеда Вургуна и на встрече с писателями пригрозил ему: "если будешь нас беспокоить, мы тебя превратим в лагерную пыль". За собрата по перу заступился поэт Павел Антокольский: "Джафар Джафарович, Самед Вургун очень хороший поэт". Вмешательство в руководство вверенной ему Сталиным республикой привело Багирова в бешенство. Он закричал:

— Антокольский, встать!

Антокольский встал.

— Антокольский, сесть!

Антокольский сел.

— Антокольский, встать!

Антокольский встал…

Каждая из команд повторялась трижды и трижды была исполнена.

Когда потом у Антокольского спросили, почему он исполнил эти унизительные команды, он ответил:

— Ну… во-первых, я член партии, а во-вторых, я испугался.

Было чего пугаться. Художник мог сохранять свое достоинство лишь ценой мучительной смерти, постигшей Николая Гумилева, Осипа Мандельштама, Тициана Табидзе, Егише Чаренца и многих других, или мучительной жизни, прожитой Пастернаком, Ахматовой, Платоновым, Булгаковым. Трудно требовать от поэта такую цену даже за сохранение своего «я». И все же высокая поэзия рождается в деспотическом обществе только через самоотверженное сопротивление тирании.

 

Тост

Антракт. Сталин и члены Политбюро сидят в комнате отдыха при правительственной ложе Большого театра. Выпивают.

Сталин предложил тост за Молотова и пригубил рюмочку коньяку. В свою очередь Молотов поднял бокал за Сталина. Потом Сталин поочередно выпил за Ворошилова, Берия, Микояна и других соратников, круг которых завершал Щербаков. Рядом с ним сидел Храпченко, принимавший руководителей страны в Большом театре как председатель Комитета по делам искусств. Сталин провозгласил тост "За Храпченко как такового". Тут же, ревниво пресекая распространение сталинской благосклонности на Храпченко, который хотя и высокий руководитель, но для столь высокого внимания чином не вышел, Берия предупредил о злоумышлении:

— А он наши разговоры записывает.

Храпченко вздрогнул от неожиданности и ужаса. А Сталин повторил будто ничего не слыша:

— За Храпченко как такового.

Кто-то из соратников, подыгрывая Берия, пожаловался, употребив при этом некое загадочное, однако честной компании знакомое слово:

— А он лавлирует.

То, что это слово означает «недопивает», «уклоняется», стало ясно и Храпченко, когда Щербаков, несмотря на симпатии к нему, налил ему полный фужер коньяку. Храпченко лихо выпил. Микоян одобрительно сказал:

— А мы думали, Храпченко интеллигент.

Так Храпченко вовремя сумел снять с себя позорный ярлык интеллигента. И прежде чем его сознание отключилось от сильного опьянения, он успел понять, что опасность миновала.

 

Указание вождя выполнено

Невеста одного правдиста танцевала в ансамбле, которым руководил известный хореограф. Этот журналист собрался попросить хореографа отпустить невесту в свадебное путешествие.

Чтобы ему не отказали, он решил обратиться со своей просьбой в особо престижной обстановке — во время правительственного концерта в Большом театре. После первого отделения жених отправился за кулисы, однако обстановка оказалась неподходящей.

Председатель Комитета по делам искусств Храпченко строго отчитывал хореографа:

— Я же просил не ставить этот номер в программу.

— Но ведь все прошло хорошо. Товарищ Сталин аплодировал — я сам видел.

— Да, товарищ Сталин хлопал. Однако раз на раз не приходится и я требую, чтобы в дальнейшем вы не нарушали моих указаний. Это может плохо кончиться…

Журналист терпеливо ожидал конца этого неприятного для собеседников разговора. Вдруг он увидел, что к спорящим почти неслышно идет Сталин. Понимая, что он не должен находиться в таком высоком обществе, журналист благоговейно отошел на почтительное расстояние и увидел странную картину. Сталин приблизился к спорящим, что-то сказал им и удалился. А Храпченко и хореограф, которые только что почти ругались, вдруг обняли друг друга и в полной тишине стали вальсировать. Единственным случайным зрителем этого редкостного танца оказался перепуганный жених, которому так и не удалось поговорить с хореографом.

Звонки возвестили начало второго отделения. Журналист не столько смотрел на сцену, сколько гадал, что же сказал товарищ Сталин.

После концерта он вновь разыскал хореографа, получил у него разрешение на отпуск своей невесты и затем поинтересовался, что сказал Сталин. Оказалось, что, проходя, тот бросил реплику:

— Все о делах, о делах, потанцевали бы…

Указание вождя было выполнено.

 

Терпение

Храпченко отдыхал в Гаграх. В это время на озеро Рица приехал Сталин. Узнав, что Храпченко неподалеку, он пригласил его к себе на обед.

Во время обеда, где присутствовали многие члены Политбюро, в комнату влетела пчела и начала виться вокруг Сталина. Когда она села на скатерть, он взял вилку и ударил по пчеле. Промахнулся, недовольно поморщился и, подняв вилку, стал караулить надоеду.

Ударил второй раз, снова промахнулся, опять занес вилку и сказал:

— Она не знает, что я терпеливый.

С этими словами он метким ударом убил пчелу.

 

После оперы

Заместитель председателя Комитета по делам искусств Иван Иванович Анисимов оказался пусковой пружиной Постановления ЦК партии об опере Вано Мурадели "Великая дружба".

Анисимов написал письмо Сталину, в котором обвинял своего начальника Храпченко в поддержке этой оперы, где Орджоникидзе якобы противопоставлен Сталину. Члены Политбюро во главе со Сталиным посетили Большой театр. Ревнитель собственного величия, Сталин воспринял оперу в духе анисимовского послания и пришел в ярость. Он грозил пальцем перед носом Храпченко и кричал:

— Я с тобой еще разберусь, Храпченко! Ты думаешь, ты профессор?! Ты свинопас!

 

Чудесное спасение

На Политбюро обсуждалась опера Вано Мурадели "Великая дружба". Сталин резко критиковал оперу и затем обратил свой гнев на председателя Комитета по делам искусств:

— Как могло случиться, что комитет просмотрел такое идейно порочное произведение? Только политической близорукостью, утратой бдительности или прямым вредительством и идейной диверсией председателя комитета можно объяснить…

Когда Сталин произнес слова «вредительство» и «диверсия», высший руководитель советского искусства вскочил на стул и закукарекал… Тут же появились охранники, под руки вывели несчастного из зала и отправили в больницу. Возможно, именно это временное затмение ума спасло председателю жизнь: «вредителя» не арестовали, а лишь сместили с должности.

 

Как возникло Постановление о журналах «Звезда» и "Ленинград"

Литературовед Борис Бялик рассказал мне в 1959 году в Переделкино.

Зощенко написал для детей рассказы о Ленине. В одном из них была такая сцена: Ленин подходит к своему кабинету. Часовой останавливает его и требует пропуск. Владимир Ильич ищет пропуск по всем карманам. Его же спутник (кажется, на беду, человек с усами) грубо и резко говорит красноармейцу: "Ты что, не видишь, кто это идет? Это же сам Ленин!" Владимир Ильич наконец находит пропуск и вступается за красноармейца: "Вы, товарищ, поступили совершенно правильно. Вы стоите на часах, и ваша обязанность проверять пропуска невзирая на лица".

Малоизвестная ленинградская писательница отправила Сталину донос, истолковывавший эпизод из рассказа Зощенко как антисталинский: мол-де Зощенко противопоставляет доброту и справедливость Ленина — резкости и неотесанности его спутника, в котором легко узнать Сталина. Сигнал бдительной писательницы попал в цель: Сталин помнил ленинское высказывание о его грубости и нетерпимости. Вождь решил наказать Зощенко и нашел повод: в одном рассказе Зощенко описывается обезьяна, живущая в зоопарке, — писателя обвинили в том, что, по его мнению, обезьяне в клетке живется лучше, чем советскому человеку. Сталин произнес на Политбюро разгромную речь о Зощенко, несколько раз назвав его сволочью. На основе этого Жданов составил постановление, включив в него, по указанию Сталина, еще и Ахматову. Незадолго до этого, в 1946 году Анну Андреевну приветствовали овацией в Политехническом и торжественно встречали в Союзе писателей, где Павел Антокольский воскликнул: "Приезд Ахматовой в Москву — крупнейшее событие после победы над Германией!" Сталина, не терпевшего чужой славы, особенно если она приходила не из его рук, раздражала такая популярность. Зощенко клялся друзьям и знакомым, что он даже в мыслях не держал Сталина, поэтому постановление было для него и неожиданным, и незаслуженно обидным.

Через пару лет Константин Симонов попытался помочь Зощенко. Он напечатал в "Новом мире" его фронтовые рассказы, а также организовал ему поездку в Англию, где возник слух, что Зощенко посадили. От путешествия за рубеж Зощенко отказался ("Я там что- нибудь не то скажу"). Вскоре, впрочем, группа английских студентов приехала в Ленинград и выразила желание встретиться с Зощенко и Ахматовой. Встреча была разрешена, и оба героя постановления предстали перед иностранными гостями.

На вопрос, как она относится к постановлению, Ахматова надменно ответила, что считает его правильным и старается исправлять свои ошибки. Зощенко же воскликнул: "Я не сволочь и поэтому с постановлением не согласен". Такой ответ обошелся писателю в долгие годы гонений и литературного забвения.

 

Ленинградобоязнь

В сознании Сталина укоренилось представление:

Ленинград мятежный город. Вождь боялся его и бдительно контролировал. Он придирчиво читал ленинградские журналы и устраивал разносы по самым невинным поводам. Редакторы ленинградских изданий, как саперы, ошибались только раз. Не случайно идеологические постановления ЦК ВКП(б) начались с журналов «Звезда» и "Ленинград".

 

Декабризм пресечен

Сразу же после войны начался зажим духовной жизни в нашей стране. Его важнейшим инструментом стали Постановления ЦК о журналах «Звезда» и «Ленинград», об опере "Великая дружба" и о кинофильме "Большая жизнь". Главной причиной этого зажима была боязнь Сталина декабристской ситуации, порождаемой возросшим за время войны самосознанием людей нашего отечества. Выход нашей армии в Европу в 1945 году, по мнению Сталина, был чреват появлением вольных идей. Особую роль в идеологическом зажиме должна была играть антизападническая кампания, в ходе которой сталинская пропаганда разработала концепцию исторического приоритета нашей страны во всех важнейших областях науки, техники, культуры, по поводу чего шутили: "Россия — родина слонов".

После такой кампании не страшны были прорвавшиеся в наше закрытое общество впечатления о стиле, уровне и качестве жизни в Чехословакии, Венгрии и других европейских странах.

 

Угадал

Рассказывал Петр Андреевич Павленко. Однажды, беседуя с Фадеевым и Павленко, Сталин спросил: — Что сейчас делает поэтесса Мирра Лохвицкая? В дни моей молодости она была довольно известна.

Смущенный Фадеев, понимая, что в делах литературы он по должности обязан знать все, наугад сказал:

— Она умерла, товарищ Сталин.

Выйдя от Сталина, Фадеев тотчас бросился выяснять, кто такая Лохвицкая и где она сейчас. Оказалось, что она действительно умерла. У Фадеева гора упала с плеч.

 

Фадеев и Сталин

Сталин мирился с тем, что руководитель Союза писателей Фадеев был человеком пьющим. На эту тему существует несколько историй, похожих по сюжету и интонации. Вот одна из них.

По вызову Сталина вместо Фадеева приехал Тихонов. Сталин выслушал его сообщение, а потом спросил:

— Почему Фадеев не приехал?

— Товарищ Фадеев уехал на охоту и ещё не вернулся.

— У нас товарищ Шверник тоже любит охотиться. Но он уезжает в субботу, в воскресенье опохмеляется, а в понедельник выходит на работу.

Другой диалог звучит уже как анекдот.

Сталин спрашивает:

— Ну как Шолохов, пьет?

Фадеев отвечает:

— Не больше других, товарищ Сталин.

— Вас, товарищ Фадеев, мы не хотели обидеть.

Одни недостатки подчиненных были для Сталина позволительны и даже выгодны, других недостатков он не прощал.

Фадееву он не простил своеволия. Когда во второй половине 40-х годов Фадеев посягнул на интересы некоторых маститых литераторов, Федин, Леонов и другие решили пожаловаться на него Сталину. Система осведомления работала безупречно, и Сталин уже заранее знал о причинах и целях визита. Писатели ожидали в приемной, когда появился Сталин и, проходя мимо них, произнес:

— Толстого читаю — нравится, Чехова читаю — нравится, Фадеева читаю — не нравится.

И прошел в кабинет. Фадеев лишился руководящей должности, но вскоре обрел её вновь.

Не вышло у Берия — давнего врага Фадеева — заменить его Петром Андреевичем Павленко, который некогда работал с Берия в Тбилиси и однажды был им безуспешно рекомендован в секретариат Сталина. Берия устроил Павленко разговор со Сталиным, но разговор не состоялся: Сталин смотрел в окно и молчал. Вскоре — в 1951 году — Павленко умер, и вопрос о замене им Фадеева отпал сам собой.

Трудно было Фадееву вынести общение со сталинским двором и, главное, обязанность подписывать бумаги на арест писателей — и не запить. Для этого нужно было вовсе не иметь совести. Сталин терпел слабость Фадеева потому, что он был умным и авторитетным руководителем, не оказывавшим сопротивления репрессивной политике в культуре. Для Фадеева запой иногда становился формой неучастия в особо грязной проработке литераторов.

После войны освобожденная из лагеря соратница Фадеева по дальневосточному партизанскому отряду Настя пришла к писателю в Переделкино. Она имела право жить не ближе чем за 101 километр от Москвы. Настя просила Фадеева добиться для нее реабилитации.

Фадеев нелегально держал ее на своей даче, но просить за нее не решился. Он боялся Сталина и своего врага Берия, готового использовать любой его просчет. Однажды он вернулся домой и не застал Насти. Она ушла, оставив записку: 'Ты, Саша, человек замечательный, добрый, талантливый, но стал какой-то не наш".

Эпизод с Настей отягчил больную совесть Фадеева.

В 1956 году опасности, связанные со Сталиным и Берия, были далеко позади. Разоблачения преступлений сталинщины только начинались. И хотя масштабы преступлений были еще не вполне ясны, а пределы разоблачений не очерчены, в обществе в целом и в совести каждого человека шла глубинная работа, которая лучше всего охватывалась польским словом, обретшим, благодаря острым выступлениям польских публицистов и писателей, большую социальную емкость, — «отповядальность», по-русски я бы перевел это понятие так: личная ответственность человека перед обществом за преступления сталинской эпохи. Это слово имело внутреннюю рифму со словом исповедальность и было обращено не только к обществу, но и к совести каждого. Совесть Фадеева продиктовала ему безысходно страшный поступок: он оставил до сих пор не опубликованное письмо в ЦК и пустил себе пулю в сердце.

Ему было 55 лет. В гробу он лежал молодой, красивый, очищенный страданием и смертью, со спокойной и светлой совестью.

 

Мои позорные стихи

Году в 1946, будучи законопослушным юношей (хотя пора было и повзрослеть, и прозреть, и поумнеть), я написал и прочитал отцу стихи, которые кончались такой строфой:

 

Комиссаров назначай-ка.

По стране пожар бушует…

И шла черезвычайка

В расход пускать буржуев.

 

Осторожно, чтобы не поколебать моих идейных устоев, отец подчеркнул сомнительность этих стихов и выказал их неприятие.

Он заметил, что чрезвычайная комиссия расстреливала не только буржуев и что вообще "пускать в расход" людей не такое достойное занятие, как мне это видится. "Ты представь себе, — сказал он, — человек поставлен к стенке, рядом другие обреченные, и в них в упор стреляют, через минуту они мертвы". Больше никому я этих стихов не показывал.

Я подаю себя с этой невыгодной стороны, чтобы покаяться и подчеркнуть, что я — собиратель исторических анекдотов и автор этой книги — был воспитан как убежденный сталинист. Тем объективнее та картина, с которой встречается читатель в этом повествовании.

 

"Неистовый Виссарионыч"

Известный литературовед, пушкинист Дмитрий Дмитриевич благой был в те поры, как и большинство работников умственной сферы, преданнейшим конформистом сталинизма.

Несмотря на это, в 1948 году его сильно проработали в прессе за статью "Неистовый Виссарион". Дело было в том, что "неистовым Виссарионычем" иронично называл Сталина Троцкий, что самолюбивому Сталину было не по нраву. Теперь же эта устоявшаяся социально-образная характеристика Белинского напомнила вождю давние насмешки его врага. Резкая критика Благого была обоснована Сталиным так: нельзя называть Белинского "неистовым Виссарионом" — так его называли враги.

 

Не поздоровится от эдаких похвал…

После войны в Турции над одним прогрессивным деятелем шел судебный процесс, на котором обвиняемым было заявлено, что большое воздействие на него оказала советская поэзия и особенно Илья Сельвинский.

Сталин высказался: "Сельвинский почти гениальный поэт, но очень далек от народа".

 

Критика пародии

В 48 году, вскоре после выхода романа Веры Пановой «Кружилиха» поэт Александр Раскин написал на этот роман пародию с выразительным названием «Спешилиха». На беду Раскина, произведение Пановой понравилось Сталину, а «Спешилиха» появилась в «Крокодиле» почти одновременно с сообщением центральной печати о присуждении автору «Кружилихи» Сталинской премии. Сталин разозлился и назвал пародию пошлым зубоскальством.

Услужливый критик Анатолий Тарасенков покарал пародию и пародиста в новомировской статье, заголовок которой ему не пришлось выдумывать — статья называлась "Пошлое зубоскальство".

Не преминули осудить Раскина и другие печатные органы. Сейчас же в издательстве "Советский писатель" рассыпали набор сборника пародий и эпиграмм Раскина "Очерки и почерки" и в течение пяти лет, до самой смерти Сталина поэта нигде не печатали. Для острастки его жену Фриду Вигдорову уволили из "Комсомольской правды", и семья с двумя детьми осталась без средств к существованию.

Общие литературные знакомые просили Панову заступиться за Раскина, но оскорбленная писательница не была ни великодушна, ни даже снисходительна. Не протянул руку помощи и старый друг, в то время пользовавшийся благосклонностью Сталина Константин Симонов. Раскин прервал с ним всяческие отношения, да и тот не стремился общаться с неугодным литератором. Лишь один раз, после 53-го года, он, остановив Раскина на лестничной площадке, пригласил его на юбилей старой домработницы, которую знали и любили многие писатели, и услышал в ответ: "Что же, к ней приду".

Названный Сталиным "пошлым зубоскалом" Раскин никогда не скалил зубы и был мягким и интеллигентным человеком, отвергавшим пошлость.

Наказывать за пародии и эпиграммы — дурная традиция всякой недемократической администрации. Не Сталин ее начал в России (еще Пушкина ссылали за литературное остроумие) и не со Сталиным она кончилась. (В 60-х годах Зиновия Паперного исключили из партии за пародию на роман Всеволода Кочетова. Ныне же — в конце XX века — на глазах всего человечества глава государства со средневековым фанатизмом приговаривает к смерти гражданина другой страны за пародирование древнего текста — оружие критики заменяется критикой оружием.)

 

Критическая деятельность Сталина

Павленко рассказывал, что в конце 40-х — начале 50-х годов Сталин резко выступил против переиздания книги Вересаева о Пушкине:

— Так нельзя писать о великом человеке. Он делал великие дела, а о нем будут писать, что у него под мышками плохо пахло.

Говоря о Пушкине, Сталин заботился о себе: он хотел, чтобы писали о его величии и не касались его ничтожества.

 

Народу не нравится

В то время как Сталин смотрел фильм, обслуга приносила чай, воду, напитки. Чтобы не мешать, они появлялись в темноте, после того, как гас свет, и перед концом фильма исчезали. И если фильм Сталину не нравился, то уход официантов он комментировал:

— Вот видите, народу не нравится — уходят!

 

Литературная рекомендация

Сталин посетил Черноморский флот. На большом военном корабле вышли в море. Погода была хорошая. Сталин с книгой расположился в кресле на верхней палубе. В это время понадобилось поправить канат, для чего требовалось пройти по палубе. Никто не решался потревожить вождя. Наконец особо надежному старшине велели бесшумно, строевым шагом, незаметно, но с воинской выправкой и боевым видом пройти по палубе. С замирающим сердцем отличник боевой и политической подготовки пошел. Сталин заметил его, подозвал.

— Товарищ генералиссимус Советского Союза, старшина первой статьи по вашему приказанию явился! — отрапортовал моряк.

— Любите ли вы море, товарищ старшина?

— Так точно, море люблю, товарищ генералиссимус Советского Союза.

— А сушу вы любите?

— Так точно, товарищ генералиссимус Советского Союза.

— Это правильно. Это хорошо, потому что море и суша связаны воедино. Это две стороны единого целого. А читали ли вы эту книгу, товарищ старшина? — и Сталин показал книгу, которую держал в руках. Это была "Дама с собачкой" Чехова.

— Никак нет, товарищ генералиссимус Советского Союза, не читал.

— Жаль. Чехов очень хороший писатель.

С тем Сталин и отпустил перепуганного старшину.

Высшее начальство издало приказ — на всех кораблях, во всех подразделениях Черноморского флота проработать лучшее произведение писателя Чехова.

 

Нос по ветру

Однажды главный редактор "Литературной газеты" критик Владимир Владимирович Ермилов выступил на редколлегии с новой идеей.

— Пора покончить с нигилизмом по отношению к великому русскому писателю Достоевскому…

Через несколько дней он опубликовал на эту тему большую статью, которая вызвала недовольство Сталина. Сталин сказал об этом Жданову, Жданов — Фадееву, Фадеев — Ермилову.

На другом заседании редколлегии "Литературной газеты" Ермилов предложил покончить с ошибочным апологетическим отношением к реакционеру и мракобесу — Достоевскому.

— Я напишу статью, где все это объясню!

— Вы?

— Да, жизнь сложна!

Ермилов торопился: узнав мнение Сталина, все газеты и журналы готовили разнос Достоевского, а заодно и "Литературной газеты" вместе с Ермиловым.

Однако критик всех опередил. При этом упоминалось, что сам автор статьи ранее допускал неточности в оценках.

 

Не принял на свой счет

Виктор Борисович Шкловский рассказывал. Прочитал Сталин Щедрина — все ужасно похоже, особенно не издававшееся в советское время. Щедрин был фурьеристом, интересовался сферой социальных исканий и говорил: устрою вам каторгу, да не какую-нибудь, а коммунистическую. Прочел это Сталин и велел найти потомков Щедрина и все, что попросят, дать. Сделал он так, чтобы никто никогда не подумал, что он эти щедринские предсказания принял на свой счет. Он всегда рассуждал от противного. Поэтому, наверное, и сказал позже: "Нам нужны советские Гоголи и Щедрины".

 

Понадобились Гоголи и Щедрины

В 1952 году Весенин написал фельетон о том, как один жулик обвел вокруг пальца семерых руководителей-коммунистов.

Фельетон сопровождался фотографиями жулика и руководителей-растяп. Главлит задержал публикацию этого фельетона, квалифицировав его как клевету на советский строй. Фельетон с этим обвинением был послан в ЦК. Там от Суслова он попал к Сталину, Сталин сказал: "Я же говорил, что нам нужны Гоголи и Щедрины. Автор, правда, не Гоголь, но фельетон правильный и его нужно напечатать".

Утром фельетон вышел в «Правде» и в «Крокодиле». В «Правде» была ссылка на «Крокодил» и были воспроизведены фотографии.

Михалков, высмеивая тех, кто после указания вождя стал создавать розовую сатиру, написал эпиграмму:

 

Нам нужны

Подобрее Щедрины

И такие Гоголи,

Чтобы нас нетрогали.

 

Эта эпиграмма, независимо от желания автора, звучит и как критика сталинской установки на такую «гоголевскую» сатиру, которая выше управдома и чиновников среднего звена никого бы не трогала.

 

Прослушивание

Как-то Храпченко выступал перед большой аудиторией в одном из театров. Докладчик оговорился и неверно произнес какое-то слово.

Через несколько дней на деловом приеме в Кремле Сталин шутливо объяснил ему, как следует произносить данное слово.

Храпченко дали понять, что его речи прослушиваются Сталиным.

 

Теория бесконфликтности

Приехав в Грузию, Сталин пригласил к себе Хораву и Леонидзе. Пили вино, беседовали. Зашла речь о конфликтах в нашей жизни. Гости утверждали, что у нас все так хорошо, что конфликты не случаются. Сталин не согласился.

— Теория бесконфликтности? А вот у меня был такой случай. До революции партия поручила нам провести экспроприацию крупной суммы денег в банке Тбилиси. Об этой операции знали только четыре члена бюро. За сутки перед операцией один из четырех организаторов исчез. Мы стали его искать. Не можем найти.

Попробовали узнать через своих людей в охранке. Там его нет и об операции не знают. Волнение растет. И вот иду я утром по Тбилиси и встречаю этого человека. Я бросился к нему:

— Ты куда пропал?! Ты что, предал?!

— Да, предал.

— Ты предал наше дело! Я тебя убью!

— Наше дело я не предал. Я предал тебя, потому что я тебя ненавижу.

Конфликт?

 

Теория партийности литературы

В 1951 году молодой философ Александр Петрович Велик написал статью, в которой доказывал, что партийность определяется принадлежностью к партии. Только член партии может быть партийным писателем. Сталин назвал выступление Велика новорапповщиной. В «Правде» была опубликована статья "Новорапповец Велик". Велика уволили с работы, он бедствовал, но гордился: «Сам» обругал меня — назвал новорапповцем". После разоблачения культа личности Велик не был воспринят окружающими как жертва культа, так как на литературу смотрел еще мрачнее и суровее, чем созидатели культурной политики сталинизма.

 

ДРУГ СОВЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

 

Провидение

В преддверии XX съезда (этот период называли эпохой "раннего Реабилитанса") у Олеши спрашивали:

— Юрий Карлович, почему вас не посадили?

Он отвечал:

— Потому, что в списке против моей фамилии Сталин синим карандашом поставил галочку.

— Откуда вы знаете, что галочка была синяя?

— Я так вижу.

Действительно, определяя судьбы людей, Сталин против их фамилий ставил галочки синим карандашом.

 

Заступник

Однажды на приеме у Сталина Корнейчук сел за рояль и запел украинскую песню.

Храпченко наклонился к Сталину и пошутил: плохо поет. Сталин не принял шутку.

— Мы с вами тоже плохо поем. Однако Корнейчук хорошо пишет, а мы и пишем плохо.

 

Занятой человек

У Сталина в гостях были литераторы. Все пили, произносили тосты. Не пил только писатель Л. Сталин заметил это и спросил:

— Товарищ Л., почему вы не пьете?

Кокетничая, Л. ответил:

— У меня завтра в шесть утра начинается рабочий день, и я должен быть в полной форме.

— Ну что же, — сказал Сталин, — давайте, товарищи, отпустим писателя Л., он не то, что мы, — занятой человек, ему завтра нужно работать.

 

Сувенир

Сталин принимал писателей. Разговаривая, он достал папиросы "Герцеговина флор" и набил выпотрошенным из них табаком трубку. Пустая коробка осталась на столе. Валентин Катаев взял эту коробку и сказал, что хочет сохранить ее как драгоценный сувенир. Сталин что-то шепнул Поскребышеву, и тот забрал у писателя папиросную коробку.

 

Избыток чувств

Банкет в Кремле по поводу Первомая. Приглашена писательская элита. Один из маститых подошел к Кагановичу, поздравил его и от избытка чувств поцеловал. Затем он подошел к Микояну и Жданову и расцеловался с ними. Наконец он дошел до Сталина и потянулся поцеловать. Сталин отстранил его:

— Нельзя же в один вечер перецеловать все Политбюро. Оставьте кого-нибудь для следующего раза.

На другие банкеты этого писателя уже не приглашали.

 

Самокритика

На одном из совещаний Сталин сказал Сергею Владимировичу Михалкову: "Вы написали плохую пьесу". Михалков взял слово и сам раскритиковал свое произведение. Выступление он закончил поговоркой: "Век живи — век учись, дураком помрешь".

Сталин встал, походил и сказал: "Первую половину этой поговорки придумали мудрые люди, а вторую — пошляки". Повернулся и вышел.

Михалков испугался, однако никакой беды не случилось.

 

Вывод

Критик Владимир Васильевич Фролов написал в «Правду» статью о сатирических пьесах. В ней было несколько слов о пьесе Михалкова «Раки». Заведующий отделом литературы «Правды» Борис Сергеевич Рюриков велел автору согласовать статью наверху. Фролов пошел в ЦК и показал статью Владимиру Семеновичу Кружкову.

Познакомившись с текстом, Кружков сказал, что Фролов должен прочесть важный закрытый документ — работу товарища Сталина о врачах-убийцах и использовать ее идеи в своей статье. Фролов прочел этот документ, но не мог понять, как его связать со статьей о комедии.

Рюриков сообразил: "Сделаем такой вывод: поскольку товарищ Сталин разоблачает врага, в вашу статью надо внести разоблачительное начало и усилить критику всех пьес, в том числе «Раков» Михалкова".

 

Опала

Поэт Лахути участвовал в революционном движении на Востоке, потом писал стихи, восхваляющие Сталина. Вождь привечал стихотворца и подарил ему свой портрет с надписью: "Лахути — революционному поэту Востока. И.Сталин".

Во второй половине 40-х годов Лахути написал Сталину, что присоединение Южного Азербайджана к Советскому Азербайджану нереально и не будет поддержано ни народом Ирана, ни народом Южного Азербайджана. Сталин разгневался на Лахути.

Присоединения Южного Азербайджана, как и предсказывал Лахути, не вышло: против этого было 90 % даже членов компартии, проживающих на этой территории. В компартии произошел раскол.

Однако правота Лахути не вернула ему симпатии Сталина.

 

Руководитель сталинской школы

Дмитрий Алексеевич Поликарпов, партийный руководитель, на попечении которого был Союз писателей, предложил:

— Товарищ Сталин, писатель Н. совершенно неуправляем, может быть, его арестовать?

Сталин возразил:

— Зачем сразу арестовать? Сначала попробуем наградить. Дадим орден "Знак Почета" — наверное, станет управляемей.

Поликарпов с горячим одобрением воспринял это мудрое указание. Однако писатели все же сильно досаждали ему, и он стал жаловаться вождю:

— Трудно работать с творческой интеллигенцией: один — пьет, другой — гуляет, третий — плохо пишет, четвертый — вообще не пишет…

Сталин ответил:

— Товарищ Поликарпов, других писателей у меня для вас нет.

Придется работать с этими.

 

Лично одобрено

В 1947 году молодого поэта Александра Межирова вызвал один из секретарей Союза писателей Николай Грибачев и сообщил, что стихотворение "Коммунисты, вперед", опубликованное в журнале «Знамя», было прочитано и одобрено товарищем Сталиным, отдыхавшим в Ливадии.

Межиров поблагодарил за добрую весть, выразил радость и после паузы, вызванной исчерпанностью разговора, спросил, может ли он уйти.

— Нет, — ответил Грибачев, — вы еще можете нам понадобиться, подождите.

Как рассказывал мне Межиров, он сидел в приемной весь рабочий день, но так никому и не понадобился.

 

Именитый корректор

В 1950 году в «Правде» было опубликовано стихотворение Александра Межирова, которое заканчивалось словами:

Комментарий не надо. Это ясно и так.

Главному редактору «Правды» Поспелову позвонил Сталин:

— Мне что, пойти к вам в газету корректором? Что это за выражение "комментарий не надо"?

Поспелов замер от страха, а Сталин бросил трубку. Стихотворение было выброшено из уже набранного сборника.

 

Как Тарковский переводил стихи Сталина

В 1949 году к поэту и переводчику Арсению Тарковскому пришли два военных человека и попросили его собраться и поехать с ними. Времена были такие, что Тарковский, естественно, предположил худшее и поинтересовался, что взять с собой. Гости ответили: ничего не нужно, он скоро вернется… Это заверение ничего не значило или, вернее, могло означать что угодно, тем более, что Тарковскому не объяснили, куда и зачем его увозят.

Поэта усадили в черную машину, и на большой скорости она помчалась. Через несколько минут Тарковский оказался в Кремле и его привели в большую комнату, в которую вскоре вошел аккуратный, строгий и заинтересованно-приветливый чиновник. В руках у него была красивая папка.

Чиновник изложил свои виды на Тарковского. Вы, мол, известны как хороший переводчик. Мы-де на этот счет наслышаны или, вернее, специально справлялись где нужно и получили самые благонадежные характеристики, в том числе и по части умения и способностей. Потому к вам и обращаемся. А дело необычное и деликатное, как вы сами поймете. Товарищу Сталину в этом году исполняется 70 лет. Мы и решили сделать ему подарок: перевести и издать на русском языке его юношеские стихи.

С этими словами чиновник раскрыл красивую папку, где на великолепной плотной бумаге были отпечатаны стихи на грузинском языке и подстрочники на русском (каждое стихотворение и каждый подстрочник — на отдельном листе бумаги).

— Посмотрите. Оцените. Нам важно знать ваше мнение. И возьмитесь переводить. Этот вопрос ещё не согласован на самом верху, но полагаем: нашу инициативу одобрят. Предупреждаем о неразглашении. Все, что нужно для работы, скажите — обеспечим.

Денежные условия будут хорошие. Не обидим. Скажите, что вам надо.

Может быть, путевки в санаторий для улучшения творческих процессов? Всё сделаем, только работайте.

Тарковский стал отказываться от оплаты и забот, подчеркивая, что для него и без того высокая честь. Вскоре он, весьма обрадованный, что все обернулось не полным худом, уехал к себе домой в той же огромной черной машине и в том же конвойном сопровождении.

Затем раз в неделю или в две ему позванивали и осведомлялись, как нравятся стихи, как он справляется с переводом, не терпит ли в чем нужды и что может способствовать его поэтическим усилиям.

Стихи переводчику — могло ли быть иначе?! — нравились. Он ни в чем не нуждался. Работа двигалась.

Вскоре его пригласили в ту же комнату в Кремле, и тот же аккуратный чиновник сказал, что он должен уведомить поэта, что они посоветовались с товарищем Сталиным и вождь выразился в том смысле, что публиковать его юношеские стихи на русском языке не следует, поскольку мероприятие это несвоевременное. У Тарковского была изъята красивая папка с грузинскими текстами, подстрочниками и с черновиками переводов. Поэт еще раз был строго предупрежден о неразглашении, и ему была вручена за беспокойство и напрасные труды большая пачка крупных купюр.

Тем история и окончилась. Возможно, у вождя была верная самооценка и даже тайный комплекс творческой неполноценности — ощущение своей поэтической заурядности. В сходной ситуации Гитлер, некогда занимавшийся живописью, тоже, кажется, не использовал безграничную впасть для публикации своей мазни, а Мао опубликовал свои вполне традиционные юношеские стихи на китайском, и в 50-х годах, быть может, по инициативе того же аккуратного чиновника они были переведены на русский язык и опубликованы в "Литературной газете".

Всем сестрам по серьгам

Литературовед Александр Сергеевич Мясников рассказывал.

В 1949 году в Гослитиздат позвонил Сталин и сказал:

— Товарищ Мясников. Не мы выбирали жён Алексею Толстому. Он сам выбирал, и надо гонорар за его литературное наследство разделить между первой и второй женами.

Разобщающее единство и объединяющее разобщение

Вскоре после войны между Шолоховым и Эренбургом на национальной почве возникли напряженные отношения. Сталин счел необходимым вмешаться и сказал:

— Ваши евреи проявили трусость во время войны, а ваши казаки — антисоветские настроения и еще в гражданскую войну боролись с Советской властью.

Двусмысленность этого «примирительного» жеста достигла своей цели: взаимная неприязнь между писателями не исчезла.

Сталинская стратегия, основанная на принципе "разделяй и властвуй", вносила в официальную политику интернационализма существенные «диалектические» коррективы, при которых единство народов сочеталось с их разобщением и "борьбой противоположностей". Антисемитизм был лишь звеном этой сталинской национальной политики, которая силой создавала общность и одновременно нагнетала напряженность между народами Прибалтики и неприбалтами, обостряла отношения армян и азербайджанцев, грузин и абхазцев, казахов и русских и т. д.

Подаренная жизнь

По указанию Сталина за стихотворение "Люби Украину" украинского поэта Владимира Сосюру проработали в печати как националиста. По законам всякой сталинской кампании "по борьбе", во всех республиках стали сразу же разыскивать своих «националистов». Секретарь белорусского ЦК даже поблагодарил одного своего поэта за то, что тот дал материал для проработки его, так как долго не удавалось найти белорусского деятеля культуры, которого даже с большой натяжкой можно было обвинить в национализме. Над самим Сосюрой нависла опасность ареста, и он запил. Тут он и написал письмо, какого никогда не написал бы трезвым: "Отец родной, не убивай своего сына!" Письмо было столь странным, что дошло до адресата, который наложил не менее странную бюрократическую резолюцию регистратора прихода и расхода "человеческого материала": "Тов. Сосюре сохранить жизнь".

Стойкость

Писатель Николай Вирта был на приеме у Сталина. Сталин усадил его, а сам стоял и курил. Вирта встал и сказал, что ему неудобно сидеть, когда Сталин стоит.

— Ничего, не беспокойтесь, товарищ Сталин выстоит.

Бюрократия и писатели

Владимир Сологуб писал: "Пушкин находился в среде, над которой не мог не чувствовать своего превосходства, а между тем в то же время чувствовал себя почти постоянно униженным и по достатку, и по значению в этой аристократической сфере, к которой он имел… какое-то непостижимое пристрастие. Наше общество так еще устроено, что величайший художник без чина становится в официальном мире ниже последнего писаря". В сталинскую эпоху отмеченная Соллогубом российская традиция отношения писателя с бюрократией не изменилась. Это проявилось в судьбе прямо не убитых писателей Булгакова, Платонова, Ахматовой, Зощенко, Мартынова, Заболоцкого, Пастернака. По-своему замечательно точно, хотя и цинично определил эту особенность нашей литературной жизни писатель Вадим Кожевников: "Писатель без должности — не писатель".

 

ДРУГ СОВЕТСКОГО ТЕАТРА

 

Пьеса, вызвавшая личное внимание

В Комитете по делам искусств дежурил крупный чиновник.

Поздний вечер. Телефонный звонок.

— Слушаю. Звонил

Сталин:

— Как у вас в комитете относятся к пьесе Вирты "Заговор обреченных"?

Смекнув, что раз Сталин спрашивает, значит относится хорошо, чиновник сказал:

— Автор на нас не обижается.

— Вот и хорошо, что не обижается. А в каких театрах пойдет эта пьеса?

— В четырех, товарищ Сталин (и он произвольно назвал четыре крупных театра).

— Хорошо. Пусть на премьеру МХАТ меня пригласят.

Оцепенение

Когда во МХАТе ставили спектакль "Заговор обреченных", актер Михаил Пантелеймонович Болдуман играл роль американского политика. В одном из эпизодов пьесы американец говорит: "Я устраиваю один заговор за другим, а он (Сталин) тем временем занимается вопросами языкознания". Зная, что Сталин собирается прийти на премьеру, в процессе репетиций Болдуман на фразе "Он…" указывал пальцем на правительственную ложу.

На премьеру приехал Сталин. В том самом эпизоде Болдуман обернулся и поднял палец… Тут взгляд актера встретился со взглядом кумира. И в страхе Болдуман забыл текст, и жест его повис в воздухе.

Казалось, что оцепенение актера длилось целую вечность, хотя прошло несколько мгновений. Тут Сталин понял, в чем дело, и сделал ответный жест: одобрительно кивнул и дважды неслышно хлопнул в ладоши. Актер очнулся и продолжил спектакль.

Перепутал

В 1949 году в помещении МХАТа гастролировали Ленинградский театр комедии и Белорусский театр драмы. Как-то раз Сталин решил посмотреть что-нибудь революционное и выбрал спектакль белорусов, но случайно попал на Пиранделло ленинградской труппы. Взбешенный Сталин покинул театр со словами: "Это про революцию?!" Наутро постановщика спектакля Николая Павловича Акимова сняли с главных режиссеров. Вновь он возглавил театр только через два года после смерти Сталина.

Неприемлемая трактовка

Сталин посмотрел в Малом театре спектакль "Орел и орлица" об Иване Грозном и был возмущен тем, что царь показан страдающим от любви к кабардинской девушке. Личное, человеческое, по мнению Сталина, не должно быть присуще образу царя. Вождь опасался, что такая трактовка будет бросать отсветы и на его собственную фигуру, которая должна выглядеть монументальной и государственно строгой.

Не пришел

Райкин должен был выступать с серией концертов перед гарнизоном Кремля. Артист послал Сталину приглашение на один из концертов. Через некоторое время нарочный привез большой конверт с надписью: "Благодарю за приглашение. Прийти не могу.

Желаю успехов в работе. И.Сталин".

Спектакль о юности вождя

В 1949 году Центральный Комитет ВКП(б) поручил Георгию Товстоногову поставить спектакль к 70-летию Сталина.

Отказаться было нельзя, тем более что у режиссера были репрессированы родители. Он выбрал пьесу "Из искры…" известного грузинского драматурга Шалвы Дадиани, которую видел в постановке Ахметели еще до войны. Товстоногов предпочел бы этой беспомощной пьесе, восхваляющей юного Сталина, булгаковский «Батум», но он был запрещен. Тогда Товстоногов пригласил драматурга и критика Михаила Блеймана, изгнанного отовсюду во время космополитической кампании, чтобы тот подправил пьесу, введя в нее мотивы драмы Михаила Булгакова. На афише, по обычаям тех лет, значился только Дадиани. Сталина играл Евгений Лебедев, родители которого тоже были репрессированы, — в духе булгаковской пьесы— как человека божественного и в то же время земного, доступного каждому. Это расходилось с официозной идеей полной божественности вождя. Начальство почувствовало этот подвох, и спектакль запретили. Между тем, в зале присутствовал работник «Правды», и в канун юбилея Сталина в газете появилась хвалебная статья о спектакле. Начальство сразу же сменило гнев на милость.

Всем ленинградским газетам было дано указание выступить с положительными рецензиями, Товстоногова и Лебедева удостоили Сталинской премии, о чем они горько вспоминали в годы оттепели и перестройки.

Падение и взлет

После войны в Малом театре поставили пьесу о  морском флоте. В Комитет по делам искусств позвонил Ворошилов и сказал: "Пьесу снять — у нас таких офицеров нет!" Директор театра Шаповалов сказал: жалко — хорошие артисты играют. Посоветовались с работником ЦК Шепиловым. Тот сказал: устройте закрытый просмотр.

Во время спектакля драпировка правительственной ложи пошевелилась, а в конце оттуда показались две маленькие ладошки и сделали три хлопка.

Утром позвонил Шепилов:

Все хорошо, спектакль понравился. Выдвигайте на Сталинскую премию.

Непринужденность, знающая границы

Сталин умел создавать на приемах и банкетах непринужденную обстановку. Однако непринужденность имела свои четкие границы. Когда Сергей Образцов однажды заговорил слишком громко и оживленно, к нему подошел человек в штатском и сказал: — Неудобно, на вас смотрят.

Подвиг Матросова

На концертах в Георгиевском зале Сталин и правительство обычно сидели в  первом ряду. Однажды, рассказывает Образцов, во  время исполнения танца с саблями Хачатуряна Ворошилов, сидевший рядом со Сталиным, встал перед ним чуть сбоку, как бы защищая его своим телом. Сталин как должное воспринял этот жест подхалимства.

Эпизод

Однажды на юге во время прогулки Сталин встретил артиста Михаила Жарова. Тот непроизвольно попятился и шагнул в сторону. Сталин подошел и сказал:

— А я вас знаю.

Жаров в растерянности ответил:

— Конечно, меня все знают…

Каземат культуры

Сталин назначил академика Георгия Федоровича Александрова главным редактором новой газеты "Культура и жизнь".

Этот печатный орган был знаменит суровыми проработками деятелей литературы и искусства. За это в кругах творческой интеллигенции газету, сопоставляя с известной тюрьмой, называли "Александровский централ".

 

ДРУГ СОВЕТСКИХ КИНЕМАТОГРАФИСТОВ

 

Сталин и принцип наоборот

Сталину был присущ антиштамп — неожиданность решения «наоборот», шаблонное мышление "от противного".

Однажды, уезжая в отпуск, председатель Комитета по делам кинематографии Большаков наставлял своего заместителя:

— Если попросят показать товарищу Сталину новую картину, постарайся оттянуть просмотр до моего возвращения. Я знаю, как проводить это мероприятие, а без меня можно и провалиться. Только если будут требовать, повезешь фильм в Кремль. Будет заказан пропуск. Войдешь во второй подъезд желтого здания, поднимешься на третий этаж и остановишься у зеркала. Стой спокойно, пока не позовут. Когда позовут, войдешь, поздороваешься, сядешь и молчи пока не спросят. На вопросы отвечать коротко и по-деловому. И никакой инициативы, ничего от себя, никаких эмоций, никаких самостоятельных высказываний и оценок… Понятно?

— Чего проще.

Однако на деле заместитель сплоховал — нарушил наставления Большакова. Когда Сталин попросил показать ему какой-нибудь фильм, заместитель Большакова решил не дожидаться возвращения начальника и провести просмотр, так сказать, своими силами. Он выбрал для показа кинокартину по сценарию Павла Нилина "Большая жизнь", которая в Комитете по делам кинематографии оценивалась высоко. В Кремле он прошел по коридору, подошел к зеркалу и увидел над зеркалом щетку. Потянулся к ней и услышал непонятно откуда идущий голос: "Не надо". Отдернул руки и замер. Вскоре его пригласили в зал. Он поздоровался и на вопрос Сталина объяснил, что он заместитель Большакова и покажет хороший фильм.

— Хороший? — переспросил Сталин.

— Очень хороший, — подтвердил заместитель.

— Это кто же так решил, что очень хороший?

— Все, товарищ Сталин.

— Показывайте.

Начался просмотр. Пошли кадры разрушенного войной Донбасса, и Сталин недовольно спросил:

— Это какое же время у вас показывается?

Этого было достаточно, чтобы по поводу каждого следующего кадра посыпались отрицательные реплики членов Политбюро.

Когда экран погас, Сталин резко выразил свое недовольство и велел на основе его выступления подготовить постановление ЦК.

Вскоре вернулся из отпуска Большаков, и Сталин у него спросил:

— Что это за тип — ваш заместитель?

— А он давно уволен, — соврал Большаков и задним числом подписал приказ об увольнении.

"Пропали деньги"

Посмотрев вторую серию "Большой жизни", Сталин спросил, сколько стоил фильм. Калатозов ответил: три с половиной миллиона. "Пропали деньги", — весело сказал Сталин. У него вообще весь этот день было очень веселое настроение, и он улыбался в усы.

После разгрома "Большой жизни" режиссер фильма Леонид Луков сказал:

— Я хотел бы исправить мою кинокартину.

Сталин обратился к Жданову:

— Как вы думаете, товарищ Жданов, можно ли исправить этот фильм?

Спросил и, не ожидая ответа, стал с выражением глубокой сосредоточенности прогуливаться, а потом сел и сказал:

— А что же останется неисправленным?

На уровне табуретки

Сталину показывали фильм "Смелые люди". Ему понравилось, как Грибов скачет на лошади, и он похвалил:

— Хорошо скачет артист Грибов.

Большаков пояснил:

— Товарищ Сталин, это рирпроекция.

— Что такое рирпроекция?

— Грибов сидит на табуретке и подпрыгивает, а сзади под это подложен фон.

Сталин задумался, а потом удивился:

— Вы что, на этой табуретке хотите обогнать Голливуд?

"Плохо"

Товстоногов рассказывал. Как-то после войны Козинцев показывал свой фильм Сталину и пытался угадать его впечатление.

Вдруг вошел Поскребышев, передал записку, посветил фонариком.

Сталин буркнул: «Плохо». Козинцев потерял сознание. Сталин сказал:

— Когда проснется этот хлюпик, скажите ему, что «плохо» относится не к фильму, а к записке. Товарищу Сталину весь мир говорит «плохо» — не падает же Сталин от этого в обморок.

Прием фильма

Белорусский кинорежиссер Садкович после войны снял фильм о ГДР. Председатель Комитета по делам кинематографии Большаков и его заместитель повезли показывать этот фильм

Сталину. После просмотра Сталин долго молча ходил, попыхивая трубкой, потом спросил*.

— Кто сделал этот фильм?

— Товарищ Сталин, этот фильм создал известный кинорежиссер Садкович.

— Кому известный? Этот фильм сделан… пламенным советским патриотом. Но в фильме есть недостаток: слишком много Сталина и мало Вильгельма Пика. Какие еще будут мнения?

Маленков сказал, что в фильме есть Маркс (в кадре, показывавшем немецкую школу, мелькнул его портрет на стене), но нет Энгельса.

Молотов добавил, что нужно полнее отразить сельское хозяйство ГДР.Сталин обратился к Большакову:

— Справится ли товарищ Садкович с доработкой фильма и с устранением указанных недостатков?

— Справится, товарищ Сталин.

На том и порешили.

Потом Садкович стал руководителем кинематографии Белоруссии.

Шли аресты, Садковича не трогали: у него была охранная грамота (тоже относительная) — о нем Сталин сказал: "Пламенный советский патриот".

Цветная пленка

Делали кинохроникальную ленту об авиапараде. Только что появилось новшество — цветная пленка. Сталин спросил:

— Снимают на цветную пленку?

Молотов ответил наугад:

— Да.

Однако оказалось, снимают на черно-белую. Срочно послали машину на студию документальных фильмов, которая в этот воскресный день была пуста. Выбили двери, взломали сейф, где хранилась цветная пленка и к концу парада пленку доставили в Тушино. Оператор успел заснять в цвете только трибуну, вождя и последние эпизоды парада. Несмотря на то, что это обошлось в копеечку и трибуны опустели, парад повторили для цветной съемки.

"Переводчик"

Зарубежные картины переводил Сталину Большаков, не знавший ни одного иностранного языка. Перед правительственным просмотром он несколько раз смотрел фильм вместе с переводчиком, слушал и заучивал синхронный перевод и потом пересказывал его в Кремле.

Нетипичный сюжет

В первом варианте фильма Сергея Аполлинариевича Герасимова "Сельский врач" сюжет развивался так: вскоре после приезда девушки-медика в сельскую больницу работавший там старый врач умирал. Девушка оказывалась беспомощной перед лицом трудностей.

Сталин не одобрил такой поворот событий:

— А зачем умирает этот мудрый старый человек, который должен вести ее в жизнь? Это нетипично.

Большаков разъяснил Герасимову:

— Там наверху не любят, когда старики умирают.

Уточнение

Михаил Ильич Ромм создал документальный фильм "Владимир Ильич Ленин", половина которого была посвящена Сталину как продолжателю дела Ленина. После просмотра Сталин похвалил картину. Естественно, никто из присутствующих уже не решился высказывать замечания. Только Берия уточнил; Лысенко в фильме назван создателем ветвистой пшеницы, но мы знаем, что именно товарищ Сталин поручил ему создать такую пшеницу и рассказал, как это сделать. Сталин примирительно сказал:

— Ну ладно, укажем в фильме, что Лысенко не создал, а вырастил ветвистую пшеницу.

Не убедили

Когда обсуждалась будущая картина "Молодая гвардия", Сталин высказал мнение, что фильм нужно делать односерийным: иначе зрители, посмотревшие только первую серию, не сумеют получить правильного представления о войне и советских комсомольцах. Герасимов осмелился возразить: он видит фильм в двух сериях. Сталин стал демонстративно опрашивать членов Политбюро: все единодушно высказывались за одну серию. После каждого ответа Сталин обращался к Герасимову:

— Убедил вас товарищ Молотов? Или:

— Убедил вас товарищ Берия?

А Герасимов, умом игрока, боксера и артиста почувствовавший, что возражать можно, стоял на своем. И это несмотря на то, что Большаков с отчаянием шептал ему в ухо:

— Соглашайся, дурак!

А Берия процедил: "Ты с кем споришь, кретин?" Когда опрос закончился и Герасимов остался при своем мнении, Сталин сказал:

— Ну что же, разрешим режиссеру делать в двух сериях в порядке исключения?

На лестнице Большаков обнял Герасимова:

— Молодец!

Ослушание

Посмотрев вторую часть "Ивана Грозного" Эйзенштейна, Сталин сказал: «Смыть». Кто-то посмел ослушаться: фильм не смыли, а положили на полку.

Борец с культом личности

Как-то после просмотра историко-революционного фильма Сталин отругал режиссера за выпячивание роли товарища Сталина.

Режиссер фильма и Большаков ушли с просмотра убитые: было ясно — фильм запретят. Однако страшней было другое: терялись ориентиры. Что же все-таки надо? Как попасть в точку? — мучился догадками Большаков. Наутро ему позвонил Берия и распорядился:

— Выпускайте фильм на экраны.

— Как? — не понял Большаков. — Ведь товарищ Сталин сказал…

— Я вам говорю, выпускайте!

— Но может быть, что-то поправить?

— Не надо. Выпускайте!

Уж Берия-то понимал, что Сталин разыграл фарс скромности.

Все-таки приглашен

Во второй половине 30-х годов Сталин приглашал Александра Петровича Довженко на просмотры новых советских фильмов и садился рядом с ним. После просмотра он неизменно спрашивал: "Что скажет наш ведущий режиссер?" И Довженко давал устную рецензию на фильм, которая в значительной мере определяла мнение Сталина. Вождь учился пониманию и оценке киноискусства по высказываниям мастера. Во время войны — году в 1944 — Довженко снял художественный фильм "Украина в огне". Там есть такой эпизод.

В село входят немцы. Старик-колхозник взбирается на стул и снимает со стены портрет Сталина, бормоча: "Щоб твои ясни очи не бачили цего позору".

Этот эпизод был истолкован Берия как порочащий Сталина и Советскую власть. Довженко вызвали в Кремль объяснить Сталину, что значит эта сцена. Довженко сказал: может быть, он и ошибся, но делал все с открытым сердцем и ничего не злоумышлял. Сталин изрек, что если бы он не знал Довженко, то мог бы подумать, что его рукой водил враг советского народа.

"Кому вы показывали этот сценарий?" — спросил Берия. Довженко мужественно утверждал, что за все отвечает сам и с пути истинного его не сбивал никто. На самом деле сценарий читал Хрущев, и именно в него целил своей интригой Берия. Довженко спас Хрущева, не назвав его имя.

С той поры Довженко перестали приглашать к Сталину, снимал он мало. А когда в конце 40-х годов он создал фильм про Мичурина "Жизнь в цвету", кинорежиссера заставили картину переделать в духе лысенковской проблематики.

В декабре 1949 года в день празднования 70-летия Сталина Довженко беседовал дома со своим учеником — молодым ки нодраматургом Валентином Ежовым. Пришла взволнованная жена Довженко — Юлия Солнцева — со словами: "Сашко, Пырьевым принесли!" Довженко приуныл. Через некоторое время Солнцева сообщила: "Сашко, Орловой принесли!" Довженко опечалился. Еще через время поступило сообщение, что и Александрову принесли приглашение на торжество. Довженко затосковал и проговорил не совсем понятный текст:

— Память может пролить на человека благодать и может его казнить.

Вдруг в дверь позвонили и, скрипя ремнями, в прихожую вошел мотоциклист-нарочный. Он вручил Довженко длинный узкий конверт и попросил расписаться. Под восторженные ахи и вздохи окружающих счастливый мастер осторожно срезал край конверта и вынул пригласительный билет с золототисненным сталинским профилем.

Любовно рассмотрев билет, он из своих рук показал его жене и ученику. Мастер воскликнул: "Все-таки помнит!"

Так радость пришла в дом обласканного, отвергнутого, наказанного забвением и вновь облагодетельствованного вождем великого режиссера. Его же суетность объяснима. Это был сформированный Сталиным исторический парадокс сознания эпохи культа личности, отражавший зависимость мастера от тирана.

Открытие новой эры

Писатель Л. ко дню рождения Сталина предложил начать новое летоисчисление от дня рождения Иосифа Джугашвили.

Застолье

Любимец вождя — режиссер Чиаурели сидел у Сталина за пиршественным столом.

— Скажи тост, — предложил Сталин.

— Я поднимаю этот бокал за самого великого человека, за вождя всех народов, за гения всех времен, за светоча науки, за товарища Сталина…

Сталин в гневе выплеснул вино.

— Как посмел ты нарушить грузинский обычай?! Надо провоз- гласить первый тост за самого старшего!

— Но вы и есть самый старший…

— А Ленин?

— Ленин умер.

— В этом доме Ленин не умирал никогда!

Сталин встал и, не оборачиваясь, вышел.

Долго сидел Чиаурели в ужасе, не зная, что его ждет. Наконец, вошел человек в штатском и сказал режиссеру, что он может ехать домой.

Во время другого застолья Чиаурели развлекал Сталина песнями и рассказами. Сталин внимательно слушал и вдруг прервал:

— Чиаурели, это ты в семнадцатом году был меньшевиком, а потом мусаватистом, а потом дашнаком? Почему тебя не расстреляли?

Чиаурели похолодел.

— Нет, товарищ Сталин, я не был…

— А мне говорили, что был.

— Нет, товарищ Сталин…

— Наверно, это был другой Чиаурели. Продолжай. Но Чиаурели уже не мог ни петь, ни говорить.

Разрешение

В процессе работы над фильмом «Клятва» у Павленко и Чиаурели возникла необходимость поговорить со Сталиным. Берия организовал им такую встречу. В назначенный день шесть человек творческой группы фильма пришли на прием. Их пригласили в комнату, где был накрыт стол. Вскоре пришел Берия, а чуть позже Сталин.

Гости и хозяин сели за стол. Сталин спросил:

— Почему вы без жен?

— В Тулу со своим самоваром не ездят, — пошутил Чиаурели.

Сталин встал, вышел из-за стола и покинул комнату.

Все застыли. Подождали пять… десять… пятнадцать минут… Берия побледнел и вышел. Вскоре он вернулся и сказал Чиау-рели:

— Ты дурак! У тебя дурацкие шутки. Уходи. Все уходите. Сталин не будет с вами беседовать.

Несмотря на этот весьма неудачный случай, Чиаурели и Павленко через Берия удалось проконсультировать у Сталина одну из сцен будущего фильма: можно ли снимать речь — «клятву» Сталина над гробом Ленина не в Колонном зале, где согласно всем известной официальной версии она происходила, а на Красной площади.

— Ну что же, — ответил Сталин, — если художник так видит, то можно.

 

На память о банкете

Иногда по звонку Чиаурели одевался среди ночи, ждал посланную за ним машину и уезжал на банкет к Сталину. Режиссеру вменялось в обязанность играть на гитаре, петь, забавлять публику рассказами. Иногда он вместе со Сталиным смотрел фильмы, комментировал и оценивал их. Сталин прислушивался к его высказываниям и часто сам их повторял. Однажды после банкета у Сталина Чиаурели вернулся домой навеселе с большой корзиной фруктов в руках и фуражкой генералиссимуса на голове. Наутро он позвонил в секретариат Сталина и сообщил, что увез шапку. Из секретариата, после согласования со Сталиным, Чиаурели ответили, что шапку он может оставить на память.

Выбор актера на роль Сталина

Сталин не хотел, чтобы его играл Геловани. Он говорил, что этот актер не раскроет его образ. Однако Чиаурели настаивал, понимая, что Геловани молодой и красивый мужчина и это польстит Сталину. В конце концов Чиаурели получил разрешение на работу этого актера.

Переиграл

По просьбе Сталина Чиаурели привел к нему загримированного под Сталина Геловани. Оригинал и двойник ходили по комнате одинаковой походкой, одинаково говорили и жестикулировали. Зрелище было забавное. Наконец Сталин с удовлетворением сказал: "Грамотно одет". Через несколько минут наблюдений изрек: "Похож, но очень глуп".

Анекдотический диалог

Геловани попросил поселить его на даче Сталина у озера Рица.

Когда об этом доложили Сталину, он спросил:

— А почему Геловани хочет жить на Рице?

— Хочет вживаться в ваш образ.

— Тогда пусть начнет с Туруханской ссылки.

Испугал

Геловани играл Сталина в фильме Чиаурели. В тот момент, когда по ходу фильма Сталин узнает о смерти Ленина, Геловани утирал слезу. Посмотрев фильм, Сталин сказал грозно:

— Так ты, Чиаурели, что же, заставил меня плакать?! Меня заставил плакать?! Плакать заставил меня?!

Чиаурели испугался. Однако оказалось, что Сталин шутит, что эта сцена и фильм в целом ему понравились.

Перемена национальной принадлежности

Однажды Сталин пригласил к себе исполнителя заглавной роли в фильме «Арсен» Спартака Багашвили. Хозяин налил гостю стакан коньяку. Выпив, актер стал по-грузински восхвалять вождя.

Сталин сказал: "Он думает, что я все еще грузин".

Национальное самосознание вождя

На приеме в честь победы в войне Сталин произнес знаменитый тост за великий русский народ и его терпение. К нему подошел маршал бронетанковых войск Павел Семенович Рыбалко и сказал:

— Как вы, товарищ Сталин, замечательно сказали о русском народе! Как глубоко! Откуда вы, грузин, так глубоко знаете русский народ?

Сталин сердито ответил:

— Я не грузин. Я русский грузинского происхождения. Рыбалко на некоторое время впал в немилость.

Без акцента

Режиссер фильма "Сталинградская битва" и все кинематографическое начальство беспокоились, что, исполняя роль вождя, Алексей Денисович Дикий говорит без акцента. Актер сказал:

— Только не учите меня. Я сам знаю, что нужно.

Сталин посмотрел фильм и изрек.

— Савэршэнно нэ похоже. Но интэрэсно.

Он хотел быть русским императором России.

Вскоре Дикий был приглашен в Кремль. Сталин сказал ему:

— Я пригласил вас, чтобы узнать, почему вы играете меня без акцента.

Артист уточнил:

— А я играю не вас.

— Как так? А кого же вы играете?

— Я играю вашу государственную функцию.

Ответ был Сталину приятен: он и не хотел, чтобы в нем видели человека.

Национал-нигилист

Авторов фундаментального труда по истории Грузии, удостоенного Сталинской премии, принял Сталин. Они были удивлены, что вождь говорил с ними только по-русски и обмолвился: "Вот у вас, у грузин…" А потом сказал: "А вот у них, у русских…" Кем же ощущал себя в конце 40-х годов Сталин? Грузином? Русским? Скорее всего, богом, у которого нет и быть не может национальности, иначе среди молящихся Христу не было бы антисемитов.

Бытовая сценка

Сталин смотрел фильм Григория Васильевича Александрова «Весна», в котором играет Любовь Орлова. Фильм понравился. По приказу Сталина в просмотровом зале накрыли стол.

Сталин поднял тост за создателей фильма. Потом сказал:

— Пусть Жданов нам поиграет, а мы потанцуем.

Жданов сел за рояль. Сталин пригласил Орлову и танцевал с ней под почти музыкальные звуки, издаваемые Ждановым.

 

ДРУГ МУЗЫКАНТОВ

 

Резолюция

В 1947 году королева Бельгии пригласила Леонида Когана и других советских музыкантов на конкурс скрипачей. Сталин написал на пригласительной телеграмме резолюцию: "Послать. Занять первые места. И. Сталин".

Зарубежные гастроли

Козловский, зная, что Сталин к нему благоволит, однажды обратился с просьбой.

— Я никогда не ездил за границу. Хотелось бы съездить.

— Не убежишь?

— Что вы, товарищ Сталин, родное село мне намного дороже, чем вся заграница.

— Правильно, молодец. Вот и поезжай в родное село.

Душа душегуба

Сталин в последние годы жизни подолгу слушал 23-й концерт Моцарта — разговор души с самой собой. Записывая это предание по долгу объективности, я не доверяю его содержанию: не было у Сталина ни совести, ни покаяния, ни уровня культуры, необходимых для такого внутреннего монолога. Есть другое свидетельство: после войны Сталин любил пластинку, на которой женский голос пел под аккомпанемент «конкретной» музыки — собачьего лая и воя.

Колокольный звон

Сталин много раз слушал граммофонную пластинку с записью оперы Глинки "Жизнь за царя" ("Иван Сусанин") в старом дореволюционном исполнении.

Когда опера была вновь поставлена в Большом театре, Сталин спросил:

— А где же колокола?

— Их нам велели снять.

— Не лучше ли снять того, кто велел, а колокола вернуть?!

Восстановление финала

Сталин слушал "Ивана Сусанина". После оперы директор театра спросил, как вождю понравилась постановка. Сталин ответил:

— Я знаю, с мнением товарища Сталина в нашей стране считаются, и поэтому привык высказываться о спектакле, только посмотрев его до конца.

— Да, но опера кончилась.

— Нет, не кончилась. Когда-то была еще концовка, которую театр убрал.

Концовку восстановили. Однако вместо славы царю на ту же музыку хор пел славу русскому народу.

По всем вопросам, с которыми ему приходилось сталкиваться, Сталин получал специальную разработку и поэтому производил впечатление разносторонне образованного человека, компетентно судившего о музыке, авиации, биологии, военном деле и т. д. Однако такая заемная эрудиция нередко приводила к вульгаризации культуры, и лучшие композиторы обвинялись в формализме.

Знаковая система власти

Шел правительственный концерт. Новый председатель Комитета по делам искусств Николай Николаевич Беспалов сидел в ложе. Вошел человек и предупредил:

— Не уходите. Вас вызовут.

Концерт окончился. Беспалова повели к Сталину, который спросил:

— Информацию о концерте написали?

— Да, товарищ Сталин.

Сталин прочел и сказал:

— Допишите: на вечере присутствовали товарищ Сталин… Далее были перечислены руководящие лица в строго определенном порядке. Именно для этого Беспалов и был вызван.

Этот порядок имел иерархическое значение. Это была семиотика власти, ее знаковая система.

 

ГРАДОСТРОИТЕЛЬ

 

Угаданное желание

У Сталина появился новый доверенный охранник, сопровождающий вождя в машине. После первой же поездки новичка вызвал Поскребышев и спросил:

— Каким маршрутом ехали?

Охранник описал.

— Что говорил товарищ Сталин?

— Ничего.

— Совсем ничего не сказал?

— Нет, когда были у Смоленской площади, около высотной новостройки, он сказал одно слово.

— Какое?!

— …Пиль…

— Ага, понятно. Вы свободны.

Ночью автора проекта высотного здания на площади Восстания архитектора Михаила Васильевича Посохина и создателей других высотных домов пригласили к Берия. Он сказал: "Традиции русской архитектуры не учтены в ваших проектах. Нужно завершить все здания шпилями". Один из архитекторов со слезами на глазах стал умолять не трогать его проект: высотное здание на Смоленской площади уже сооружено, а шпиль в нем не предусмотрен. Берия сурово изрек: "Придется предусмотреть".

Через неделю «Правда» опубликовала статью о русской традиции шпилевой архитектуры, а затем на высотных домах появились шпили.

Когда дом на Смоленской площади был готов, Сталин, рассматривая его, спросил:

— А какому дураку пришло в голову венчать это здание шпилем?

Архитектурный стиль

Архитектуру сталинской эпохи (особенно послевоенного периода) называют "ампир во время чумы".

Новое здание университета

После войны по указанию Сталина в Москве начали проектировать высотные здания. Особую мудрость этого решения видели в том, что они якобы защищают Москву от вражеской авиации. Архитекторы разработали проекты нескольких высотных зданий, в том числе большой гостиницы на Ленинских (Воробьевых) горах. Когда проект был готов, Сталин сказал: "Нам не нужны гостиницы, нам нужно здание нового университета". Вождь отдавал предпочтение строительству исторически престижных зданий, чтобы он и его эпоха выглядели величественней. Так здание, предназначавшееся под гостиницу, без переделки проекта стало университетом.

Обливной петушок и Юрий Долгорукий

Мастер фарфоровых миниатюр и детских игрушек из глины Сергей Михайлович Орлов сотворил однажды обливного петушка, который попал на выставку. Молотов сопровождал по выставке знатного американца, и гостю очень понравился этот экспонат. Недолго думая. Молотов снял его со стенда и подарил иностранцу.

Когда выставка закрылась и экспонат не вернули автору, он заявил протест выставкому, а узнав, что петушок подарен, вознегодовал: " Я делал петушка для советских детей, а не для американских империалистов".

Выставкою предложил скульптору компенсацию в размере 400 рублей. Однако мастер отказался и обратился в Министерство иностранных дел с требованием вернуть петушка. Из министерства ему ответили, что игрушка подарена важному американскому гостю и он — мастер — может получить за нее в кассе Министерства причитающиеся ему 4000 рублей.

Скульптор деньги получать не стал, а написал жалобу на имя товарища Сталина: мол, я игрушку делал для советских детей, а не для буржуев, и пусть вернут мне мою птичку.

Жил скульптор где-то под Москвой и однажды увидел у своего дома большую машину. Его пригласили в нее сесть и, ничего не объясняя, повезли в неизвестном направлении. Привезли в Кремль и велели войти в указанную дверь. Он вошел и очутился на заседании Политбюро, которое вел Сталин.

Сталин сказал:

— А вот и наш скульптор зашел к нам. Какое у вас дело, товарищ Орлов?

Правдоискатель, запинаясь, объяснил, что он сделал обливного петушка из глины для советских детей, а его отдали знатному американскому империалисту.

— Да, — сказал Сталин, — товарищ Молотов совершил ошибку, и мы должны сделать ему строгое замечание и указать, чтобы впредь он игрушки, созданные для советских детей, не отдавал заокеанским богачам.

В этот момент в зал вошел председатель Союза художников

Иогансон.

— А вот, кстати, и наш художник к нам пожаловал, — сказал Сталин. — Товарищ Иогансон, я слышал, что готовится памятник Юрию Долгорукому. Есть такое мнение: поручить сооружение памятника товарищу Орлову. Как вы полагаете, товарищ Иогансон, справится этот мастер с такой задачей?

— Конечно, товарищ Сталин, раз вы поручаете, то справится.

— А вас, товарищ скульптор, устроит гонорар за этот памятник в размере 40 ООО рублей? Ну вот и хорошо. Так и запишем.

Скульптор всю жизнь работал в малых формах, делал фарфоровые композиции и не умел ваять конные памятники. В помощь ему дали еще двух скульпторов. Эта бригада и создала истукана, установленного на площади против Моссовета, которому дано имя Юрия Долгорукова.

Илья Эренбург однажды вспомнил об этом монументе и привел его как довод против моего утверждения, что в искусстве существует прогресс. Эренбург говорил: я видел скульптуры Фидия и каждое утро вижу памятник Долгорукому. Если это прогресс, то я готов выброситься из моего окна.

Кому памятник, а кто и обойдется 

В конце 40-х годов Политбюро приняло решение о сооружении памятников Алексею Толстому, Серго Орджоникидзе, Павлику Морозову, Николаю Васильевичу Гоголю. Решение было спущено в Комитет по делам искусств. За подписью председателя комитета была направлена бумага Сталину на утверждение сметы на строительство этих монументов. Сталин красным карандашом вычеркнул из этого списка памятник Орджоникидзе.

 

Отчитал 

Бывший работник Комитета по делам искусств Николай Туровников рассказал об одном эпизоде, относящемся к концу 40-х годов. Председатель Комитета по делам искусств однажды присутствовал на приеме в Кремле и увидел, что актер Борис Ливанов будучи навеселе подошел к роялю и одним пальцем начал играть «Чижик-пыжик». Председатель подошел, тихо закрыл рояль и прошептал:

— Не надо шуметь.

Это заметил Сталин и сказал:

— Товарищ Ливанов, продолжайте играть сколько хотите. А вы, товарищ председатель, даже чижик-пыжик в искусстве играть не можете.

 

Надпись на постаменте 

Надписи на памятниках, сооружаемых во всех городах, делал Сталин. Обычно он писал что-нибудь однообразно официозное типа: "Н. В. Гоголю от советского правительства". В Киеве поставили памятник генералу Ватутину и с согласия секретаря ЦК Украины Хрущева на постаменте написали на украинском языке: "Генералу Ватутину от украинского народа". Храпченко был в Киеве и, возвратясь в Москву, доложил об этом Сталину. Тот сильно разгневался, и Хрущеву попало за своеволие. С тех пор Хрущев невзлюбил Храпченко, но видимо, не был мстителен и когда стал главой государства, его отношение не мешало Храпченко работать в Институте мировой литературы. Он — человек, встречавшийся со Сталиным, — был моим сослуживцем. Наверное, верна шутка: "Всегда можно найти третьего человека, через которого можно выйти на президента США".

 

РАСПОРЯДИТЕЛЬ И РАСПРЕДЕЛИТЕЛЬ СТАЛИНСКИХ ПРЕМИЙ

 

Какой степени? 

В 1948 году Сталин отметил произведение Веры Кет линской "В осаде" и предложил дать автору Сталинскую премию первой степени. Фадеев, который иногда позволял себе вежливо и почтительно спорить со Сталиным, возразил:

— Все-таки, товарищ Сталин, это произведение хотя и заметное, не составляет гордости нашей литературы.

— Хорошо, дадим Сталинскую премию второй степени.

— Товарищ Сталин, мы все так высоко ценим ваше имя и премию вашего имени, что не должны присваивать Сталинскую премию за произведения не абсолютные.

— Ну, хорошо, — сказал Сталин, — дадим ей премию 3-й степени и не будем торговаться.

 

Скромная просьба 

Докладывали о Сталинских премиях. Все уже было утверждено, когда Сталин спросил: нет ли еще чего-нибудь?

— Все. Есть, правда, еще одно дело, но мы и докладывать не стали. Режиссер Рубен Николаевич Симонов считает, что в прошлом году ему дали премию за более слабый спектакль, чем тот, который он поставил в этом году. Нынешняя работа представляется ему более важной, и он просит дать ему премию.

— Раз просит — надо дать, — ответил Сталин.

 

Превратности судьбы 

Однажды Сталин в беседе с Фадеевым похвалил повесть Анатолия Рыбакова «Водители», опубликованную в 1950 году:

— Лучшая вещь в прозе этого года.

Неудивительно, что в 1951 году Рыбакова включили в список кандидатов, представленных к Сталинской премии. Вместе с этим списком Сталин просматривал короткие характеристики, подготовленные МГБ. Остановившись на характеристике Рыбакова, он посуровел:

— А почему включили в список Рыбакова?

— Лучшая вещь в прозе этого года, товарищ Сталин, — ответил Фадеев.

— Зачем включили? Неискренний человек. Сидел, скрыл свое прошлое и пробрался в партию. Разберитесь там, пожалуйста. Алексей Сурков и Фадеев с одной стороны стола и Берия — с другой согласно закивали головами. И было непонятно, кто и в чем должен разобраться: руководители Союза писателей в художественных достоинствах повести литератора Рыбакова или Берия в политических недостатках гражданина Рыбакова. Перед заключительным обсуждением кандидатов в лауреаты Сурков на всякий случай затребовал из отдела кадров личное дело Рыбакова. Картина получалась такая: в юности, в начале 30-х годов, Рыбакова посадили за выступление на комсомольском собрании.

Через несколько лет выпустили. В партию он не вступал.

На обсуждение Сурков захватил личное дело Рыбакова. Сталин просмотрел окончательный список, где, естественно, Рыбаков давно был вычеркнут. Обсуждения никакого не было, и все сидели молча. Сталин занес руку, чтобы поставить подпись, и вдруг вспомнил:

— А как дела с тем неискренним человеком, который обманул партию?

— Товарищ Сталин, Рыбаков не обманывал партию: он беспартийный, — прозвучало в ответ.

— Хорошо работаешь, Лаврентий Павлович, хорошо у тебя получается, — сокрушенно покачал головой Сталин и своей рукой вписал Рыбакова в окончательный список лауреатов.

 

Уроки Римской империи 

Однажды Сталин принял участие в сессии Комитета по Сталинским премиям и обнаружил, что нет Фадеева и ряда видных деятелей культуры, приглашенных на заседание. Сталин сказал:

"Между прочим, Римская империя развалилась потому, что первостепенные лица поручали там государственные дела второстепенным".

 

"Не тянет" 

Обсуждался список писателей, представленных на Сталинскую премию. Докладывал Фадеев. Сталин ходил, курил трубку.

Когда был оглашен список представленных к премии I степени, Сталин поинтересовался:

— А как насчет премии товарищ Шагинян?

— Мы обсуждали ее книгу, товарищ Сталин, пришли к выводу, что она не тянет.

Фадеев зачитал список представленных к премии II степени. Сталин опять спросил:

— А как же с премией товарищ Шагинян?

Фадеев с упорной последовательностью ответил: обсуждали ее книгу, не тянет она.

Сталин нахмурился. Фадеев зачитал имена кандидатов на премию III степени. Сталин снова спросил:

— А как же все-таки с премией за книгу Мариэтты Шагинян?

— Не тянет она на премию — слабая книга, товарищ Сталин, — упрямо ответил Фадеев.

Тогда Сталин подошел к Фадееву, ткнул в него трубкой и сказал:

— Ну тогда сами и объясняйтесь с ней по этому вопросу. А то я ее боюсь.

 

Отеческое отношение 

Л. при Сталине руководил живописцами на каком-то высоком бюрократическом посту. Докладывая на Политбюро о кандидатах на Сталинскую премию, он от волнения забыл нужную фамилию. Воцарилось молчание. Сталин встал, прошелся по комнате.

Наконец кто-то шепотом подсказал Л. фамилию, и он ее произнес. Сталин обернулся и сказал: "Ж…!"

Полтора десятилетия уже после смерти Сталина Л. с восторгом и умилением вспоминал: "По-отечески ко мне отнесся".

 

СТАЛИН — КОРИФЕЙ ВСЕХ НАУК

 

Ученый-обманщик

Александр Александрович Богомолец занимался вопросами геронтологии. Он утверждал, что человек может и должен жить до 150 лет. Сталин очень внимательно следил за его работой, и ему не отказывали ни в каких средствах. В 1929 году он стал академиком АН УССР, в 1932 году — АН СССР, в 1939 году — АН БССР, в 1944 —академиком АМН и Героем Социалистического Труда, в 1941 — лауреатом Сталинской премии. Когда в 1946 году академик умер 65 лет от роду, Сталин сказал:

— Вот жулик. Всех обманул.

 

Корифей и физика 

Сталин вызвал Сергея Ивановича Вавилова и спросил: кто бы мог проделать важную оборонную работу? Есть ли у нас такой человек?

— Есть-то он есть, но его нет, — ответил президент академии. — Это Стечкин. Он специалист по теории теплового расчета авиационных двигателей.

— Почему нет? — с готовностью отозвался Сталин. — Сейчас найдем. (Поднял трубку.) Лаврентий, у тебя там наш человек один затерялся — ученый Стечкин.

— Почему затерялся, товарищ Сталин, — подобострастно возразил Берия. — Он уже едет в Москву.

Зек № 70393 был вызван с вещами на выход. Его посадили в телегу и повезли. В райцентре ему сказали: "Гражданин Стечкин, пересядьте в машину, вас срочно ждут на аэродроме".

На аэродроме к машине подбежал генерал, открыл дверцу, взял под козырек:

— Товарищ академик, я прибыл в ваше распоряжение. Самолет готов. Разрешите вылет.

И Стечкин полетел делать важную работу.

 

Философская дискуссия 

Заведующий кафедрой диалектического материализма МГУ Зиновий Яковлевич Белецкий написал письмо Сталину, в котором критиковал книгу Георгия Федоровича Александрова "История западно-европейской философии". Сталин вызвал Александрова: велел ему ознакомиться с замечаниями и провести по книге дискуссию.

Александров приуныл. Однако только он вернулся в кабинет, раздался звонок Сталина:

— Товарищ Александров, 21 января на вечере, посвященном памяти Ленина, доклад будете читать вы.

Такие доклады всегда делали только секретари ЦК и члены Политбюро. И Александров снова воспрянул духом. В свете этого благорасположения вождя Александров формально провел дискуссию, подготовив по своему адресу славословия.

Об этом узнал Сталин и приказал дискуссию повторить, поручив провести ее Жданову. Книгу разгромили.

 

Сталин не любил книги своих приближенных, особенно по крупным темам.

Корифей всех наук и философский вопрос Белецкий конфликтовал со всеми философами, доказывая совершенно безграмотную идею: объективная истина есть сами факты окружающей нас реальности. Белецкий попросил Светлану Сталину узнать у отца, что такое объективная истина. Сталин постоял у окна, потом подозвал Светлану и показал на улицу:

— Вот все это видишь?

— Да.

— Так вот, все это и есть объективная истина.

Сталиным, как и Белецким не различались объективная реальность — существующее в действительности — и объективная истина — содержание человеческих представлений, не зависящее от субъекта.

Подарок ученому 

Создатель современного вооружения трижды Герой Социалистического Труда академик Юлий Борисович Харитон был другом Курчатова. Как-то они собрались встречать Новый год семьями у кого-то в гостях. Однако за три часа до Нового года выяснилось, что там будет какой-то несимпатичный человек, и друзья поехали к Курчатову на дачу. Отъезд не остался незамеченным, так как оба ученых находились под постоянным наблюдением и контролем. Вскоре от Сталина к ним прибыл фельдъегерь с пакетом на имя Харитона. В пакете адресат нашел новогодние поздравления и подарки вождя: непубликуемую (закрытую) Сталинскую премию и ключи от двухэтажной каменной дачи в Барвихе.

 

КОРИФЕЙ ВСЕХ НАУК И ЯЗЫКОЗНАНИЕ

 

Товарищ Сталин — вы большой ученый,

В языкознаньи знаете вы толк, А я

простой советский заключенный И мне

товарищ серый брянский волк.

Из песни 50-х годов

 

Когда в начале 50-х годов на страницах прессы развернулась дискуссия о языке, академик Виктор Владимирович Виноградов подготовил для Сталина статью "Марксизм и вопросы языкознания". Сталин обработал этот материал, придав ему свою интонацию и стилистику. Утром, раскрыв газету, Виноградов прочел статью Сталина и с ужасом обнаружил, что происхождение русского языка объяснено в ней ошибочно. Вместо того, чтобы сказать, что русский язык произошел из курско-московского диалекта, написано: из курско-орловского. В сознании Сталина с войны запечатлелось устойчивое сочетание "курско-орловская дуга", и он описался. С трепетом душевным позвонил Виноградов в секретариат Сталина и сказал об этой описке Поскребышеву. Тот ответил: "Раз товарищ Сталин написал про курско-орловский диалект, значит, из него теперь и будет происходить русский язык".

Восстановили

В начале 50-х годов Сталин встретился с лингвистом Арнольдом Чикобава, чтобы обсудить вопросы языкознания.

Чикобава пожаловался, что два армянских языковеда-академика сняты с работы за критику Марра. Несмотря на то, что была глубокая ночь, Сталин позвонил секретарю ЦК Армении.

— Есть такие люди? (Сталин назвал фамилии.)

— Да, есть.

— Где они работают?

— Сейчас нигде.

— А кто они такие?

— Академики.

— А… академики, а я думал — бухгалтера! И повесил трубку.

Одного академика — восьмидесяти лет — разбудили ночью и сообщили, что он восстановлен на работе, другого — девяностолетнего — разбудить побоялись и сообщили утром.

Языкотворец

Сталину принадлежит неуклюжее словообразование «наплевизм» — "наплевательское отношение", словечко, возведенное с помощью суффикса «изм» в ранг научно-мировоззренческого понятия.

Восход и закат теоретика

Юрий Андреевич Жданов в бытность мужем Светланы Сталиной дружил с малопримечательным философом Дмитрием Ивановичем Чесноковым и всячески ему помогал. Юрий Андреевич передал книгу Чеснокова о Советском государстве Сталину. Книга понравилась, так как Сталин поминался в ней через абзац. Жданов включил Чеснокова в число приглашенных на день рождения Светланы. Список гостей утверждался в МГБ. Во время банкета, на котором присутствовал Сталин, Юрий Андреевич представил ему Чеснокова. Сталин сказал:

— Я знаком с вашей книгой о государстве. Это полезная книга. Над чем вы сейчас работаете?

Чесноков ответил, что его интересует национальный вопрос в марксистском освещении.

— А что именно в национальном вопросе?

— Меня интересуют теоретические проблемы, связанные с малыми нациями, оказавшимися не на уровне требований социализма — речь идет о калмыках, немцах Поволжья, крымских татарах, чеченцах, ингушах и других народах, выселенных с территорий их проживания, и о теоретическом обосновании такого рода депортаций. А также о евреях.

Сталин сказал, что это важная тема, и Чесноков был введен в комиссию по подготовке XIX съезда партии, в редакционную комиссию, потом в Президиум ЦК КПСС — высший партийный орган, заменявший с 1952 по 1966 год Политбюро, где и находился до смерти Сталина. В связи с делом врачей Чесноков оперативно написал работу об окончательном решении еврейского вопроса. Этот трактат даже по тем суровым временам оказался слишком радикальным, жестоким и неосторожно откровенным. Он не вышел в свет. Впрочем, в конце 60-х и в 70-х годах некоторые идеи этой работы были использованы в брошюрах ряда авторов.

Сальеризм

Владимир Семенович Кружков вел четвертое издание Собрания сочинений Ленина. В 1952 году Сталин принял Кружкова и, просмотрев план завершения издания, раздраженно заметил:

— Нэ растягивайте, нэ растягивайте ленинское наследие…

Сталин ревновал к славе и заслугам живых и мертвых. Даже звучание имени Ленина он хотел приглушить, придавая своей фигуре абсолютное историческое величие. Кружков правильно понял указание Сталина и на следующий день звонком из ЦК в Институт истории искусства остановил защиту кандидатской диссертации Татьяны Бачелис "Образ Ленина в театре". Эта серьезная театроведческая работа была защищена позже под заголовком: "Творчество Щукина на высшем этапе".

 

БЫТ, ПОЛИТИКА И НРАВЫ

 

Резолюция на книге

Коллектив русских и грузинских авторов подготовил книгу "Юность вождя". Она была издана в одном экземпляре и представлена Сталину. Синим карандашом Сталин написал на титульном листе: "Публиковать эту книгу не советую. Книга рисует детство и юность Сталина в лестном для меня виде. Однако из книги может создаться неверное впечатление, что товарищ Сталин был необыкновенным ребенком и юношей. Это неверно. Товарищ Сталин был обыкновенным юношей, который проходил путь формирования в революционеры".

 

Сталин и его биографы

Академик Митин рассказывал о встрече биографов Сталина с героем их писаний. Сталин пригласил к себе в кабинет всех членов авторского коллектива, работавшего над жизнеописанием вождя. "Я прочитал подготовленную вами рукопись, — сказал Сталин, — думаю, что вы, товарищи, допустили здесь ошибки эсеровского толка".

Члены авторского коллектива при этих словах побледнели, а Сталин продолжал:

— У вас получается, что все решается и все делается в стране одним Сталиным. Ну, ладно, раз уж книга написана, не будем ее переделывать. Возьмите рукопись, я сделал в ней некоторые поправки.

Все поправки, вписанные в биографию Сталиным, усиливали его восхваления и описание его заслуг. Например, вождь собственноручно вписал: "Сталин — ведущая сила партии и государства".

 

Встреча и впечатление

Однажды Кухарский поехал к Косыгину получать валюту для покупки зарубежных газет и журналов. Он разговаривал с сослуживцем и вдруг почувствовал взгляд, упиравшийся в спину и обладавший явным магнетическим свойством. Он оглянулся и увидел Сталина. Вождь подошел и поздоровался за руку со всеми присутствовавшими. Посмотрел тяжелым, немигающим, пронизывающим взглядом не вполне здорового человека. Спросил:

— По какому поводу?

— Получить валюту, товарищ Сталин, для приобретения иностранных газет и журналов, чтобы следить за политической жизнью.

 

— Да, понимаю, надо. Не агитируйте меня. И отошел.

 

Спорт как политика

Советская сборная проиграла футбольный матч сборной Югославии на XV Олимпиаде, проходившей в 1952 году. Это произошло в момент острой конфронтации Сталин — Тито.

Разгневанный Сталин приказал расформировать команду, снять со всех футболистов звания, а тренеру запретить заниматься футболом.

 

Двойник

Евсей Либицкий был похож на Сталина и использовался как его двойник. В 1952 году за восемь месяцев до смерти Сталина его арестовали — "вы слишком много знаете" — и сослали на остров в Белом море, что означало смертный приговор. Однако после ухода Сталина в небытие Либицкого с условием неразглашения его истории освободили. Ему разрешили жить только в каком-то глухом районе Казахстана. Там Либицкий доверил свою историю одной женщине и разрешил пересказывать ее только после его смерти.

 

Розы

Шел 1947 год. Маршал Рокоссовский отдыхал на своей даче. Ему позвонили от Сталина и пригласили вместе с женой и дочерью на обед. Трапеза проходила в непринужденной обстановке, много ели и пили. Сталин иногда вставал из-за стола и прохаживался по комнате. Подойдя вдруг к Рокоссовскому, он спросил:

— Вы ведь в прошлом сидели, Константин Константинович?

— Да, товарищ Сталин, я был в заключении. Но вот видите, разобрались в моем деле и отпустили. А сколько замечательных людей там погибло.

— Да, у нас много замечательных людей.

Быстро повернувшись, Сталин вышел в сад. Сосед по столу наступил Рокоссовскому на ногу, а Маленков возмутился:

— Зачем вы это сказали?

Все молчали. Через несколько минут Сталин вернулся в комнату. В руках у него было три букета роз. Один букет он преподнес жене Рокоссовского, другой — дочери, третий — маршалу. Рокоссовский, который уже приготовился к самому худшему, с облегчением вздохнул. Он больше никогда не говорил Сталину о погибших в тюрьмах.

Сталинского букета удостоился и военачальник Арсений Григорьевич Головко. Принимая его, Сталин вышел в сад, срезал несколько роз и попросил Головко передать эти цветы жене.

Сталин умел быть шармером. Однако подаренные цветы не гарантировали человеку жизнь.

 

Караси для вождя

Рассказывал об этом пенсионер, который в после военные годы был заместителем министра рыбной промышленности.

Однажды ночью в его кабинете раздался звонок. Говорил начальник охраны Сталина генерал Власик.

— Имеются ли у вас в хозяйстве караси?

— Сейчас будет проверено и доложено.

Государственная машина завертелась. Целая экспедиция во главе с замминистра срочно вылетела за тридевять земель, на маленький не спущенный на зиму прудик. Была ранняя весна. Колхозники опасались лезть с бреднем в ледяную воду. Тогда полез сам замминистра. Наловил ведерко карасей и тем же самолетом вернулся в Москву. Дальше проходной Кремля замминистра с ведерком не пустили. Начали звонить во все концы, но из покоев Сталина и из его секретариата шли сообщения, что никаких карасей вождь не заказывал. Берия тоже ничего не знал о карасях. Над замминистра сгустились тучи. Но когда дозвонились до Власика, все разъяснилось.

— Я просил карасей. Моя теща соблюдает пост.

У замминистра же начался острый ревматизм, сделавший его инвалидом.

 

Украденная материя

В 1947 году в «Правде» был опубликован фельетон Глинского. Речь шла о том, что проректор университета Белоусов совершил плагиат: использовал в собственной статье материалы молодого коллеги-доцента Т. Статья утверждала, что материя первична. Нет, — возражал фельетонист, — материал Т. первичен.

Гранки с фельетоном отправили Суслову, и они попали на глаза Сталину. Он смеялся и приговаривал: "Материя первична. Нет, материал Т. первичен".

На самом деле, философия тех лет была столь примитивна, что исключала возможность плагиата.

 

Железная хватка

Светлана Сталина ходила в дом Александрова и Любови Орловой. Деловая чета уговорила Светлану добиться для Орловой второго ордена Ленина. Нехотя Сталин дал. Через некоторое время он смотрел фильм «Чайковский», в котором Орлова играла роль сестры композитора. В одной из сцен эта сестра продавала, кажется, партитуру и просила 5 тысяч рублей. Ей давали только 3. Сталин бросил реплику: "Она добьется своего, можно не беспокоиться".

 

По праздникам

По праздникам здания украшались огромными портретами вождя. К одним окнам припадало его всеслышащее ухо, а в другие смотрел его всевидящий глаз.

 

Долг платежом красен

В "Факультете ненужных вещей" Юрия Домбровского рассказано одно из преданий, которое у меня записано несколько в другом варианте и с неизвестными подробностями.

Начальник огромного карагандинского лагеря был любителем шахмат. В его лагере много лет сидел большевик с 1902 года Ерофей Тимофеевич Бибинейшвили, по прозвищу «барон». С ним приятельствовали двое заключенных: писатель Чабук Амирэджиби и некий адвокат. Все были хорошими шахматистами и пользовались не совсем бескорыстным покровительством начальника лагеря: приятели разгадывали шахматные задачи, а их тюремщик получал призы.

Однажды Бибинейшвили обратился к своему товарищу адвокату за юридической справкой: каков срок давности денежного долга.

Оказалось, что Бибинейшвили до революции отбывал ссылку в сибирских краях вместе со Сталиным и, когда тот собрался бежать, занял ему крупную сумму денег. Узнав, что срока давности долг не имеет, Бибинейшвили написал письмо вождю народов о том, что его положение чрезвычайно сложно и он просит в этой связи вернуть деньги в пересчете на современный курс рубля.

Через вольнонаемного маркшейдера Бибинейшвили отправил письмо по гражданской почте. Его все же перехватил начальник лагеря, но, познакомившись со странным содержанием, не решился задержать.

Вскоре заключенному вернули 2000 рублей и свободу.

 

Читатель

Льстивое предание свидетельствует, что Сталин читал в среднем 500 страниц в день. Однако известно, что для вождя создавались своеобразные риддайджесты, на 20–30 страницах раскрывающие суть нескольких книг. В 40-х — начале 50-х годов эти краткие справки о художественной литературе для Сталина составлял его секретарь Шамес.

Несмотря на «обильное» чтение, глубокой образованностью и широким знанием мировой культуры Сталин не обладал.

Сталин любил, чтобы ему читали вслух. Обычно это поручалось актеру Михаилу Цареву.

Характерно, что на ближней даче Сталина, где он проводил многие дни и месяцы, не было никакой библиотеки. Держал он при себе лишь сочинения Троцкого — вот ведь была любовь-ненависть.

 

Забавы принца

Василий Сталин порой выходил от отца весь красный и вспотевший от взбучки, которую он получал от него. Однако эти взбучки все же мало его остепеняли. Он своего порученца полковника Терещенко, напившись и впав в гнев, ставил к стенке и «расстреливал». Эта процедура была такой: полковник становился к стенке носом и по приказу распластывал руки, а Василий стрелял слева и справа и поверх головы «расстреливаемого». Забава была не только унизительно-противочеловечна, но и небезопасна. Другая проказа: угнал бульдозер и на нем уехал в соседнюю деревню "на танцы". Третья: украл на неделю жену одного кинорежиссера.

 

Отголоски романа с принцессой крови

В середине 40-х годов в Москве была веселая компания кинематографистов — Алексей Каплер, Михаил Слуцкий, Роман Кармен. Дружили, кутили, снимали хорошие и плохие фильмы.

Слуцкий был кинохроникером и за ряд фильмов получил Сталинские премии.

Эта история произошла вскоре после ареста ухаживавшего за Светланой Сталиной Каплера.

Слуцкий вышел из Арагви очень навеселе, неся в руках две бутылки боржоми. Его остановил незнакомый стильно одетый мужчина:

— Миша! Здравствуй! Есть хорошая компания, чудные девочки…

Поехали!

— Далеко?

— Близко, и у меня машина.

— Поехали.

Они сели в машину, и через пять минут кинохроникер очутился во внутренней тюрьме МГБ на площади Дзержинского.

Он безбоязненно лег спать в хорошо обставленной камере, а когда проснулся, стал стучать в дверь:

— У меня были две бутылки боржоми! Какого черта у меня отняли боржоми!..

Ему вернули боржоми, он выпил стакан, окончательно протрезвел и успокоился. Вскоре его пригласили к следователю. В кабинет Слуцкий вошел с криком:

— Как вам не стыдно! Вам же хорошо известно, что я был против!

Вы же знаете, что я отговаривал! Почему же меня арестовали? Я единственный, кто не советовал Каплеру ухаживать за нею! У нее же тонкие ноги и каменное лицо! Зачем он стал за нею ухаживать?! Вы же знаете, что я был против!!!

— Успокойтесь, Михаил… Раз вы к нам попали, ваше дело — сидеть. Не волнуйтесь!

И Михаил сидел. С ним обошлись по тем временам гуманно. Сидел он в хорошей камере внутренней тюрьмы МГБ. Следователь покупал ему на его деньги хорошие папиросы и кое-что из еды. Через 11 месяцев его выпустили. Арест оказался временной изоляцией, чтобы приглушить слухи вокруг ареста Каплера.

 

Воспитание

Когда Сталин узнал, что Каплер ухаживает за Светланой, он подвел дочь к зеркалу и сказал:

— Смотри на себя. Можно в тебя влюбиться?

 

Кого арестовать?

Сталин сказал Берия:

— Не нравится мне, Лаврэнтий, этот роман Светланы. Надо арзстовать.

— Светлану Иосифовну?

— Дурак! Каплера!

 

Замужество Светланы

Выбрав в мужья Григория Мороза, Светлана поставила отца перед свершившимся фактом, которым Сталин остался недоволен: рядовая еврейская семья породнилась с вождем. Однако на свадьбу пришел. Первое время жили Григорий и Светлана вместе со Сталиным, что было трудно, потому что никогда нельзя было предугадать его настроение.

Отец критически называл Светлану дипломаткой. Это прозвище заключало в себе противопоставление Светланы Василию, который ценился за прямоту и личную преданность: "Скажу ему: прыгни в окно — прыгнет". Дипломатические способности помогли Светлане в конце концов получить у отца разрешение переехать в дом правительства — около кинотеатра «Ударник». У Светланы родился сын. Его назвали в честь деда Иосифом. Сталин иногда приезжал сюда в гости. Василий все время вел интригу против этого брака. Он был накоротке с Берия.

Вскоре с разрешения Сталина отца Мороза арестовали, и это послужило поводом развести Светлану с Григорием. При этом у него конфисковали все письма жены и альбом семейных фотографий.

Светлана дала обещание никогда не встречаться с Григорием, но предупредила, что, если его арестуют, она покончит с собой. Перед разводом Григорию — студенту Института международных отношений — все время предлагали поехать на работу за границу. Но он, опасаясь за свою жизнь, отказывался. В день развода со Светланой он получил чистый паспорт без отметки о браке и разводе. В этот же день Маленков, копируя поступки Сталина, развел свою дочь с ее мужем — Володей Шамбергом.

 

Восстановление социальной справедливости

В начале 50-х годов была арестована Аллилуева — родственница жены Сталина. Сталин был недоволен ее мемуарами (как и мемуарами шофера Ленина Гиля). Сына Аллилуевой Александра исключили из медицинского института. Однажды к нему зашел его двоюродный брат генерал-лейтенант Василий Сталин.

— Ты что, Саша, невеселый?

— А чего мне радоваться, — ответил Александр, — маму арестовали, меня исключили из института.

— Исключили? — воскликнул Василий. — Где твой институт? Кто директор?

Получив ответ, Василий приказал своему адъютанту:

— Запомни слово в слово. Поезжай в медицинский институт.

Проходи сразу к директору, всех выгони и разговаривай один на один.

Достанешь револьвер и положишь на стол. Скажешь директору:

"Старая сволочь! Ты зачем мешаешься в большую политику? Ты зачем Сашку Аллилуева из института исключил? Говорю с тобой, мать твою, от имени Василия Сталина. Немедленно отмени исключение".

Затем уходи.

Через некоторое время у Александра Аллилуева раздался телефонный звонок, и блеющий голос директора попросил Александра прийти в институт:

— Произошло недоразумение…

 

Геральдический брак

Некоторое время в Жданове Сталин видел и ближайшего соратника, и преемника. Желая еще больше его приблизить, он повлиял на Светлану, а с другой стороны, Жданов — на своего сына Юрия. Так совершился чисто геральдический брак, который распался сразу же после смерти Сталина.

 

Пить или не пить — вот в чем вопрос

Профессор К. вылечил Сталина от радикулита.

— Проси, что хочешь, — сказал Сталин. — Отблагодарю.

— Мне ничего не надо.

— Подумай и попроси. Профессор подумал и сказал:

— У меня три просьбы. Первая: товарищ Сталин, не работайте по ночам.

— Постараюсь.

— Вторая: бюрократы задерживают оборудование для моего института — хотелось бы ускорить.

— Ты опытный человек, наверное, копия заявки с тобой. Дай ее мне, у меня кое-какие связи, поможем.

— Третья: болят почки, а я на всех торжествах и банкетах должен пить целыми фужерами первый тост за товарища Сталина. Разрешите мне не пить.

Сталин подумал и сказал:

— Первый тост пей, как все.

История повторилась. В конце жизни Чжоу Эньлай признавался иностранным корреспондентам, что он чувствует себя не очень хорошо, болеет и бросил пить. Пьет только первый тост. Пить за здоровье первого лица государства даже ценой собственного здоровья во всех деспотиях полагалось и во имя ритуала, и в доказательство преданности.

 

Забота о безопасности вождя

По совету Берия Сталин распорядился подрезать на даче занавеси, чтобы за ними никто не мог спрятаться.

Берия устроил для Сталина дачу на Валдае. Сталин от дачи отказался, так как место показалось ему западней.

 

Тапочки

Михаил Ильич Ромм рассказывал мне.

В доме Сталина свет зажигался сразу во всех комнатах, и со двора нельзя было определить, в какой находится вождь. Точно так же свет тушился: сразу во всем доме. Было несколько абсолютно похожих друг на друга комнат: стол, кровать, кресло. Никто никогда не знал, в какой комнате Сталин работает, а в какой спит. Квартира отделялась от внешнего мира бронированной дверью, в которой находилось окошко для передачи пищи. Ни один заключенный в мире не содержался в такой изоляции, какую сам себе определил Сталин.

При доме жил и допускался в комнаты Сталина молодой охранник, исполнявший обязанности денщика. Он вытирал пыль, чистил обувь и делал другую нехитрую работу, поддерживая порядок и казарменно- спартанский уют. В порыве благоговейного преклонения молодой денщик подумал, что как он ни старается, а все-таки топает сапогами, беспокоя вождя. Солдат выделил из получки деньги и купил себе тапочки. Однако ему показалось, что и этого мало. Он подшил их сукном. Шаг его стал мягким, бесшумным.

Однажды Сталин неожиданно проснулся от тишины: он не слышал привычного топота сапог, но ощущал, что кто-то ходит по квартире.

Сталин нащупал наган, который всегда держал под подушкой, но увидел знакомую фигуру денщика, беззвучно передвигающегося по комнате.

На следующий день Сталин пожаловался Берия:

— Зачем-то ходит в тапочках, а не в сапогах. Хочет подкрасться, когда я сплю…

Парня расстреляли за попытку покушения на жизнь вождя…

В конце 50-х годов мать солдата подала прошение о реабилитации сына и установлении пенсии, тогда-то и выяснилась эта история.

 

Бильярд в половине одиннадцатого

У Сталина была дача в Лианозово. Там стоял закрытый на ключ рояль, на котором иногда скверно играл допущенный на дачу Жданов. Книг было немного: "Энциклопедический словарь" братьев Гранат, Достоевский с пометками Сталина и Жданова на полях — нечто вроде переписки. Охранники были молчаливы, мрачны, узколобы. Был бильярд. Неграмотный татарин — банщик, мывший Сталина, иногда играл с ним на бильярде. Он был единственным партнером и собеседником Сталина, которому позволялось критиковать его. Татарин говорил: "Свекровь с невесткой не ладят, ссорятся, а вы хотите в колхозах порядок. Ничего не получится".

Сталин посмеивался, не сердился. Но татарин был хитер и, играя на бильярде, старался проигрывать, подставлял шары. Когда это было слишком явно, Сталин сердился и в шутку, которая могла обернуться и угрозой, говорил: "Не поддавайся, будешь поддаваться, арестую и убью". Татарин понимал это и все время искал среднее между подобострастным проигрышем и истовой игрой на выигрыш. И то, и другое было смертельно опасно.

 

Дом с видом

Где-то на юге была дача Сталина, на которую он никогда не приезжал. Окрестное население выполняло подсобные функции.

Дача стояла на горе, и жители поселка из окон и с балконов своих домов подолгу смотрели в направлении дачи, стараясь уловить на ней признаки жизни. Кончилось тем, что обитателей одного из домов арестовали, обвинив в подготовке покушения на Сталина, и отправили в лагерь. С этого момента жители поселка как по приказу забили все окна и балконы, выходившие в сторону дачи. Уже был конец пятидесятых годов, уже давно не было Сталина, уже дача была открыта для посетителей, а окна и балконы оставались заколоченными.

 

Паучок

Молодая санитарка, утвержденная на эту работу Берия, приезжала купать вождя. После смерти Сталина она рассказывала: ручки у него были маленькие, ножки совсем маленькие, тонкие, а животик большой — паучок.

 

Белочка

Сталину подарили белочку. Гуляя, он подходил к клетке, смотрел, как она резвится. Около клетки стоял полковник, держал в руках орешки и подавал их Сталину. Сталин любил кормить зверька.

Однажды случилась беда — белочка сбежала. Полковник почувствовал, что под ним проваливается земля. Старик садовник сказал, что возьмет вину на себя, и, когда Сталин пришел к клетке, упал ему в ноги:

— Виноват, товарищ Сталин, — не уберег, белочка сбежала.

— Белку вернуть, — сурово сказал вождь и пошел прочь.

 

Механизация

Сталин посмотрел кинохронику первомайского парада на Красной площади и сказал:

— Булганин ездит на лошади, как мешок. И слезает с лошади, как мешок. Надо будет перейти от лошади к автомобилю.

 

Порядок движения

Под 7 ноября 1978 года я ехал в Дом ветеранов кино, расположенный около дачи Сталина в Матвеевском. Вез шофер-частник. Он рассказал, что во времена Сталина возил на линкольне замминистра госгорнадзора (министерство, не имевшее вывески, осуществлявшее надзор над городами). Этот замминистра часто входил в свиту Сталина. Вслед за машиной Сталина шли четыре машины охраны — «хвост». Первой трогалась машина Сталина, затем «хвост», и лишь через время мог двинуться кортеж Молотова. А линкольн замминистра начинал движение только тогда, когда Сталин отъезжал на полкилометра.

 

Автомобиль охраны

Разжалованный из сотрудников КГБ за пьянство электрик обнаружил как-то на складе старого инвентаря этой организации в Бутово странный автомобиль. Это был ЗИС-110 с мгновенно выезжающей наверх башней. В ней мог помещаться стрелок и стоял авиационный пулемет, имеющий большой сектор обстрела. Это оказалась машина охраны Сталина.

 

Глоток свободы

После войны Сталин впервые за многие годы побывал в Грузии. Он лечился от ревматизма в Цхалтубо, отдыхал в Боржоми и в 1949 году был под Гагрой на озере Рица. С 1 5 до 1 7 часов он обычно отдыхал. Все окрестности перекрывали войска и спецчасти.

Однако однажды после отдыха вождь не вышел. Не вышел и в 18 часов. Забеспокоились и обнаружили, что его нет — исчез. Начался розыск. А он в это время прогуливался по набережной, потом сидел на скамеечке один в кителе и фуражке, никем не узнанный. Рядом играли дети. Беглец подошел к киоску, денег не было. Тогда он сказал, что он Сталин и попросил в долг конфет, чтобы угостить детей. Продавец остолбенел, потом вынес конфеты и с криком: "Сталин! Сталин!" — начал разбрасывать их детям. Собралась толпа, окружила Сталина.

Охрана обнаружила подопечного, и он оказался в двойном кольце — телохранителей и любопытных.

Легенда об этом событии осталась. Может быть, ради нее все и делалось, а может быть, и на великого заключенного находит приступ тоски по свободе, и тогда он оставляет и государственные дела, и кровавые интриги, убегает от охраны и раздает детям конфеты.

 

О роли личности в истории

Античник, профессор Лурье, которого в 30-х годах, во время борьбы с меньшевиствующим механицизмом назвали механицистом, в конце 40-х был научным руководителем Якова Любарского, ныне известного византолога. Находясь в доверительно дружеских отношениях с учителем, ученик спросил:

— Как вы относитесь к Сталину?

Лурье ответил:

— Я как «механицист» отрицаю роль личности в истории, а особенно этой.

 

Доносы бывают разные

Философ и искусствовед Михаил Александрович Лифшиц рассказывал о междоусобных схватках среди интеллигенции в 30-40-х годах. Политические ярлыки были метательными снарядами этой борьбы, а доносы, или как тогда выражались, "своевременные сигналы" — ее орудиями. Участвовал ли я в этом? — спрашивал Лифшиц и отвечал: — Все участвовали, и я тоже. Иначе нельзя было ни писать, ни печататься, ни существовать в литературе. Ну, например, Нусинов выступает в прессе и обвиняет меня в том, что я искажаю марксизм, отрицаю роль мировоззрения в творчестве или не признаю сталинское учение о культуре. В его своевременном сигнале дан набор проступков, тянущий на 58 статью. Если я промолчу, вполне возможно, что меня посадят. Чтобы избежать этого, я публикую статью, в которой доказываю, что Нусинов не признает диктатуру пролетариата или отрицает лозунг: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" Я даю шанс сесть в тюрьму и моему оппоненту. Я такой же доносчик, как и Нусинов, а то, что сажают его, а не меня — это уж или лотерея, или убедительность аргументов и искусство полемики.

Впрочем, сажали и вне зависимости от убедительности доводов в споре.

Сегодня эти признания могут показаться циничными, но в неэвклидовом моральном пространстве искусно сформированного противочеловечного общества действовали моральные нормы человека, находящегося под пыткой.

Существовали устные и печатные доносы, публичные и тайные.

Один из типов доноса — донос оборонительный, иногда даже и превентивный: человек знает, что кто-то поднял над ним дамоклов меч доноса, и бежит с доносом на доносчика. Это доносы самосохранения. Еще один тип доносов: идейные. Воспитанный с детства в сталинском духе человек, услышавший что-то, не соответствующее последним указаниям вождя, бежит сообщить куда надо. Это феномен Павлика Морозова, донесшего на своего отца.

Бывали доносы, рожденные коммунальным бытом. В Свердловске до сих пор стоит огромный странный дом нового быта — с одной кухней на много квартир. Он был построен для работников ОГПУ.

Общая кухня в условиях всеобщего террора обернулась тем, что жители дома друг друга пересажали.

Я жил с отцом, матерью и сестрой в Москве, в маленькой комнате, находившейся в общей квартире. Кроме нашей семьи там жили: семья вузовского преподавателя Штракса, рабочего Гелетина и семья людей без определенных занятий — Кажаткиных, возглавляемая пожилой женщиной, которую в доме и во дворе звали Кажаткой и боялись. Это была скандальная, резкая, грубая женщина с неустойчивой психикой и труднопредсказуемыми поступками. Тихий ее муж иногда где-то работал. Дочь была безобидная, несчастная женщина с алогичной речью и блуждающим взглядом. Сын — уголовник, периодически получавший срок и иногда на короткое время выходивший из тюрьмы, чтобы вскоре вернуться в нее.

Штраксы из боязни сумасшедших выходок Кажатки пытались задобрить ее. Гелетины же и моя мама сопротивлялись ее произволу и пытались установить социальную справедливость в пользовании газовыми конфорками, электричеством, местом в коридоре или ванной. Одним из способов борьбы Кажатки с нашей семьей были доносы. Она писала, что мы живем не по средствам: едим сливочное масло и у нас бывают гости. Мать боялась этих доносов: отец был исключен из партии и мы представляли собой очень уязвимую мишень для своевременных сигналов. Слава богу, по недостаточной осведомленности о более действенном адресе Кажатка писала доносы в милицию, а не в МГБ.

Бывали доносы из мести. Мне был 21 год, и я с большим трудом поступил в аспирантуру к профессору Илье Деомидовичу Панцхаве (аспиратнты звали его между собой Илико). Однажды он вызвал меня и вручил книжку. Называлась она «Дазмир», автор некий П.А. Шария. Это поэма, написанная на русском языке. Книга не имела ни цены, ни каких-либо выходных данных, ни указания на издательство. В этом была ее странность. В остальном она походила но нормальную книгу: отпечатана хорошим шрифтом, даже на мелованной бумаге красивый переплет.

Профессор сказал мне:

— Тебе нужно тренироваться в анализе художественных произведений. Даю тебе учебное задание: проанализируй эту поэму и выяви философское мировоззрение ее автора. Это будет твой реферат к кандидатскому минимуму по философии.

Поэма рисовала трогательную картину: горячо любимый единственный сын автора Дазмир — красивый, умный, талантливый, великодушный юноша — неожиданно умирает и благодаря своим достоинствам из земного мира отправляется в небесный. Сейчас душа его витает над нами и определяет с неба земные исторические процессы.

Как мог, я проанализировал поэму. Отчаяние отца, потерявшего сына, вызывало сочувствие. Беспомощность стихотворной техники — эстетический протест. Мировоззренческие же позиции автора были на уровне вульгарных представлений о религиозной картине мира.

Эти представления перемежались у автора с мистическими идеями об особом божественном предназначении Дазмира, который трактовался как новый Христос. Все это я описал в моем реферате.

Прочитав его, Илико остался не полностью удовлетворен моим сочинением, лишенным ярлыков, эпитетов и сильных выражений, принятых в те годы. Он попросил меня доработать реферат и осветить расхождения концепции мироздания, нарисованной Шария в поэме, со сталинской концепцией, изложенной в четвертой главе краткого курса истории партии. Я проделал эту компаративистскую работу, и мой реферат был зачтен.

Вскоре выяснилось, что я невольный участник небезобидной и небезопасной истории, а Шария — не просто плохой поэт, невесть как издавший странную по тем временам поэму, а секретарь ЦК Грузии по идеологии и, главное, ставленник Берия.

Будучи одним из руководителей просвещения Грузии, Илико насмерть схлестнулся с Шария, из-за чего и уехал в Москву. Однако враги по-кавказски не прощали старые обиды и дрались насмерть.

Это была дуэль на доносах. Написанный мной реферат без моего ведома пошел в дело. Он был отредактирован Илико и снабжен нужными идеологическими квалификациями. Сам Илико, чтобы донос не выглядел сведением личных счетов, подписать его не решался, тем более что дело касалось близкого Берия человека. Тут-то и возник ныне покойный Михаил Федотович Овсянников, который с 60-х до середины 80-х годов возглавит кафедру эстетики в МГУ и сектор эстетики в Институте философии Академии наук, и весь наш "эстетический фронт". В те давние поры сталинского безвременья он был отовсюду изгнан, и Илико приютил его на своей кафедре философии Московского областного педагогического института, В знак благодарности донос на друга Берия, адресованный лично Сталину, бесстрашно подписал Овсянников, которому тогда было почти нечего терять. Илико через свои связи обеспечил прямое попадание доноса в руки Сталина. Те мировоззренческие искажения ортодоксии, которые позволил себе Шария в своей поэме, и ее фактически нелегальное издание были кошмарными нарушениями имперского порядка. Берия ничем не смог помочь своему другу, разве что уберег от ареста. "Вот что наделали песни твои".

Я попал в довольно странную, опасную и неблаговидную историю, чуть не погубив человеческую душу… палача, написавшего сентиментально-мистическую поэму. Жестокие всегда сентиментальны. После смерти Сталина Шария проходил по делу Берия и был приговорен к расстрелу за участие в кровавых бесчинствах.

 

Политическая ошибка

Профессор Тартуского университета Леонид Столович рассказал мне один из обыденных абсурдистских эпизодов сталинской эпохи.

— Я учился на философском факультете ЛГУ и был заместителем редактора стенной газеты. Редактором был Валерий Поченко. Майор, фронтовик, у которого еще перед войной арестовали отца. На факультете Поченко как члена партии заставили отречься от отца — врага народа. Это надломило молодого человека. В конце 1949 года к 70-летию Сталина на факультете выпустили стенгазету. В ней должен был быть портрет вождя. Нарисовать его никто не решился, и поэтому изображение Сталина вырезали с плаката. После того, как газета была вывешена на факультете, редактора вызвал декан и стал на него кричать:

— Вы допустили грубую политическую ошибку! Какой сейчас месяц?

— Декабрь… — выдавил из себя редактор.

— Вот именно, а у вас товарищ Сталин в летней форме…

 

Юбилей

Торжества по поводу семидесятилетия вождя охватили всю страну и ее окрестности. Был открыт музей подарков товарищу Сталину. Чего там только не было, и откуда только не приходили дары.

Секретарь МГК Попов поплатился своим креслом за недооценку политической кампании по празднованию юбилея товарища Сталина.

Торжества происходили на фоне посадок, проработок, исключений, гонений. Все это отразилось в словах песни, три куплета от которой пришли ко мне в безымянном виде. Позже я познакомился с Юзиком Алешковским, которому принадлежало авторство этой ходившей по стране песни,

 

Вчера в Москве открылся Дом подарков,

И вся страна хвалу возносит вам,

А здесь, в тайге читает нам Петрарку

Фартовый парень Осип Мандельштам.

 

 

За что сижу, по совести не знаю,

Но прокуроры, видимо, правы,

Я это всё, конечно, понимаю,

Как обостренье классовой борьбы.

 

 

И так сижу я в Туруханском крае,

Где жизнь идет с утра и до утра.

Вы здесьиз искры разжигали пламя,

Спасибо вам, я греюсь у костра.

 

 

КАДРЫ РЕШАЮТ ВСЕ

 

Дракон вывихнул вашу душу, отравил кровь и замутил зрение.

Е. Ш в а р ц. Дракон

 

Смещение

Утром Сталину зачем-то понадобился первый секретарь Орловского обкома партии товарищ Иванов. Секретаря не оказалось на месте. Поскребышев доложил об этом Сталину. Сталин распорядился:

— Узнайте, где он, и немедленно доставьте сюда. Секретаря безуспешно ищут. Сталин начинает сердиться. В 4 часа указание разыскать секретаря дается органам. Его нашли в каком-то районе, куда он выехал наводить порядок с посевной, и повезли на аэродром прямо в грязных сапогах.

Сталин в это время находился в правительственной ложе Большого театра.

Секретаря немедленно привели в приемную при ложе. Сталин сказал:

— Вы с дороги — будем пить чай. О делах потом. Дайте нам чаю!

Товарищ Иванов устал.

За чаем расспрашивает Иванова о делах, о том, как идет жизнь.

Третий звонок.

— Товарищ Иванов, оперу любите?

— Люблю.

— Пошли, товарищ Иванов, слушать будем. Садитесь около меня.

Люблю ходить в театр, только времени нету.

Во время второго акта Сталин поворачивается к Иванову:

— Вы плохой секретарь обкома, вы уже не секретарь обкома.

Давайте слушать дальше.

 

Понижение

Однажды во время выступления Леонида Федоровича И. Сталин встал и, махнув рукой, — болтун, мол, — вышел. И. тут же был снят с работы в ЦК.

 

Решение проблемы кадров

В 1947 году Сталин вызвал министра внутренних дел Круглова и его заместителя Сабурова и поинтересовался данными о преступности в стране. Сведениями остался недоволен и сказал:

"Мало. Мы должны решить проблему кадров. Промышленности нужны люди". Сталину казалось: чем больше заключенных — тем лучше, потому что их труд способствует решению народнохозяйственных задач. Экономическое мышление вождя было на уровне эпохи Среднего царства Древнего Египта.

 

Превратности перемещений

В 1946 году Сталин решил с почетом проводить с дипломатической работы Ивана Михайловича Майского, который больше десяти лет был послом СССР в Англии, а позже, с 1943 по 46-й год — заместителем министра иностранных дел. Вождь приказал спросить, что Майский хотел бы получить в качестве вознаграждения за многолетнюю службу. Майский ответил, что хотел бы стать членом- корреспондентом АН СССР. Сталин рассмеялся: пусть будет академиком. В 1946 году академики послушно проголосовали за нового члена — Майского, а в конце 1952 года его посадили как английского шпиона. Сразу после смерти Сталина он был освобожден.

 

Неумеренная почтительность

Сталин смотрел кинохронику. Показывали, как один из советских генералов передавал какую-то официальную бумагу американскому чиновнику. Наш генерал глубоко и почтительно нагнулся, пожимая гостю руку. Сталин приказал, показывая на генерала на экране: "Разжаловать!"

 

Не угодил

В начале 50-х годов Берия представил материал на Ворошилова, свидетельствующий о его враждебной деятельности.

Сталин сказал: "Скоро ты на меня дело заведешь!" И дело на Ворошилова было прекращено.

 

Поиск мишеней для проработки

В 1947-48 годах нащупывание нового идеологического противника происходило путем проб и ошибок. Шла пристрелка по целям: в "Литературной газете" вышла статья Федора Левина, ругающая двадцатипяти-тридцатилетних поэтов Сергея Орлова, Семена Гудзенко, Александра Межирова, Сергея Луконина, в "Комсомольской правде" критиковали группу двадцатилетних писателей, в число которых попал и я за стихи "Пускай всегда мне будет двадцать". Сталин приказал прекратить эту стрельбу из пушек по воробьям и выдвинул серьезные мишени — Михаила Зощенко и Анну Ахматову, а потом пошла кампания против космополитизма. Для Сталина мы были мелочью, но некоторые писатели старшего поколения были не прочь в духе сталинизма похоронить свою «смену» до того, как она заступит на вахту.

 

Полупочетная ссылка

Сталин ревновал к славе Жукова. В историю вождь хотел войти полководцем, выигравшим войну. Жуков этому мешал.

После войны Сталин отправил маршала командовать Одесским округом. Однако через два года такая ссылка показалась Сталину недостаточной. Жуков был вызван в Москву. Сталин показал ему бумагу, подписанную Берия и Абакумовым, утверждавшую, что Жуков более пятнадцати лет является агентом английской разведки.

Маршал понимал возможные последствия подобного документа, но Сталин дружески положил рук у на его плечо и сказал: "Я не верю этой бумаге. Однако видишь: здесь две подписи, машинистка печатала, в моем аппарате два-три человека знают текст. Поэтому придется отправить тебя куда-нибудь. Назначим тебя командующим Уральским округом".

Оскорбительна была не только новая форма ссылки, но и то, что вождь принимал маршала за дурака, не понимающего, что бумага Берия и Абакумова — дело рук Сталина.

 

Молдавские пляски

В Большом театре завершалось торжественное заседание, посвященное Октябрьскому празднику 1950 года. Все встали и запели «Интернационал». Сталин взял под козырек, хотя никакой шапки на нем не было. Поскребышев с сожалением прошептал:

"Постарел наш вождь!" У Сталина был острый слух, и он услышал эти слова. После торжественной части состоялся праздничный концерт.

Последним его номером было выступление молдавского танцевального коллектива. Лихие пляски вызвали в зале бурную овацию. В сопровождении Поскребышева Сталин вышел из правительственной ложи. Навстречу шел человек с широкими густыми бровями. Сталин сказал:

— Молодци твои молдавьяни!

Человек смущенно улыбнулся, а Поскребышев сказал:

— Товарищ Сталин, это Брежнев — секретарь Днепропетровского обкома.

— Постарел ты, Поскребышев. Стал отставать от жизни.

В тот же вечер Сталин распорядился избрать товарища Брежнева первым секретарем ЦК Молдавии. Кадры решают все.

 

Карьеризм

Известный аппаратный работник комсомола Мишакова в 1938 году оклеветала генерального секретаря ЦК ВЛКСМ Александра Васильевича Косарева, который был посажен и погиб. По наущению Мишаковой жена одного из членов Политбюро сказала Сталину: "Очень жаль, что у нас в Политбюро нет женщин". Сталин с его развитой политической интуицией и подозрительностью сразу почувствовал, что эти слова выражают чей-то интерес. Вождь стал допытываться: кто тебе это сказал? кто просил высказаться?

Женщина призналась: Мишакова. На этом карьера Мишаковой кончилась. Ее сняли с поста инспектора Политбюро и отправили «вниз», на преподавательскую работу в вуз, где она вскоре провалилась по безграмотности.

 

Конец карьеры

В 1952 году Сталин попросил начальника своей охраны генерала Власика подсчитать, во что обходится содержание телохранителей. С помощью специалистов Власик произвел скурпулезные подсчеты. Цифра получилась астрономическая. Увидев ее, Сталин возмутился.

— Нэ может этого быть, это чэпуха, — сказал он и обратился к Берия. Тот подтвердил, что все эти подсчеты — чепуха.

Так в 1952 году закатилась карьера Власика.

 

Сталинский кадр

В конце 40-х годов Рюмина перевели из Архангельского отделения в главный аппарат МГБ. Отдаляя Берия, особо доверенным лицом и, возможно, преемником оберпалача в 1952 году Сталин сделал Рюмина.

Рюмин любил допрашивать сам. Четверо стражников приводили заключенного, раздетого догола, и клали на пол в кабинете.

Допрашиваемого держали за руки и за ноги, а Рюмин сапогом давил на мошонку, пока человек не признавался в чем угодно. Именно Рюмину Сталин поручил вести дело врачей. Когда после смерти Сталина Рюмина расстреливали, он вел себя относительно мужественно, в отличие от Берия, который катался по земле, молил о пощаде и готов был целовать у солдат сапоги.

 

Не высовывайся!

В конце 1952 года «Известия» напечатали фотографию: секретарь горкома партии Москвы Николай Павлович Фирюбин осматривает новую сельскохозяйственную технику. Фотография вызвала недовольство Сталина: что это, мол, за самореклама. Берия работы. Через несколько дней его вызвали к Сталину. Войдя в кабинет, Фирюбин остановился у двери. Сталин и Берия разговаривали по-грузински. Потом Берия, показывая на Фирюбина, спросил вождя:

— Что мы будем делать с этим дерьмом?

— Расстреливать вроде не стоит, может быть, посадить в тюрьму? — резонерствовал Сталин и, так и не приняв окончательного решения, сказал: — Пошел вон, потом решим.

Сталину, к счастью, было недосуг заниматься Фирюбиным, и тот до самой смерти вождя оставался не у дел.

 

Начало опалы старых соратников

В 1952 году кто-то предложил избрать Молотова в Бюро Президиума ЦК. Сталин отвел его кандидатуру:

— У товарища Молотова были бухаринские ошибки в отношении к крестьянству. В конце 30-х годов товарищ Молотов предлагал повысить закупочные цены на зерно.

Этот довод говорит о далеко идущих намерениях Сталина: он решил избавиться от старых соратников и опереться при этом на молодые кадры, которые всю власть и блага получили бы непосредственно из его рук.

 

Мнение писателя о подручном Сталина

На писательском митинге, посвященном разоблачению и осуждению Берия, писатель Л. сказал столь же литературно-изящную, сколь и лживую фразу:

— Берия был той гнилой мандариновой коркой, которая была брошена под ноги народу, несшему в руках портреты Сталина.

Здесь ложно все: и безличное "была брошена" вместо "была брошена Сталиным", и Сталин — любимец народа, благодетель, ничего не знающий о преступлениях Берия. На деле же Сталин был руководителем и организатором всех побед Берия над "врагами народа" и над самим народом.

 

Мнение конармейского командира

Семен Михайлович Буденный говорил:

— Было время, Орджоникидзе упрекал Сталина: "Ты пригрел у себя под мышкой Берия, он пристроился там, впился в твое сердце и сосет его кровь". Сталин перебил Орджоникидзе и закричал: "Ты стал вельможей в своей тяжелой промышленности и ничего не видишь, что происходит вокруг".

Буденному казалось, что Берия обманывал Сталина и под конец жизни Сталин якобы начал прозревать:

— Сталин обязательно убрал бы Берия. Не прошло бы года, и он бы его посадил.

Однако Берия был одной из кукол-марионеток в руках Сталина. Иное дело, что эта кукла иногда сама дергала за ниточки и управляла своим кукловодом. Вовсе не благодаря прозрению, а по привычке "менять лошадей" и понимая, что Берия обрел большую власть и стал опасен, Сталин собирался его убрать в 1953 году. Но не успел.

 

ХОЗЯЙСТВЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

 

На какой странице печатать?

Вадим Кожевников рассказывал. Дело происходило сразу после войны. Сижу я в «Правде», дежурю по номеру. Звонок.

Помощник Сталина уведомил:

— Будет говорить товарищ Сталин.

Сталин сразу же спросил:

— Как вы подаете материалы об уборке хлеба?

— "Вести с полей", товарищ Сталин, идут на второй полосе.

— Хлеб — дело международное.

Звоню главному редактору «Правды» Поспелову. Нет. Звоню замам. Нет. Сижу и думаю, что делать. Газета уже в типографской машине. Останавливаю машину. Колдую. Переношу материалы об уборке хлеба со второй на четвертую — международную полосу.

Запускаю машину опять. Приезжает Поспелов. Докладываю: звонил товарищ Сталин, сказал — хлеб — дело международное, материалы о хлебе перенес на четвертую полосу. Поспелов руку жмет, благодарит.

Много я тогда получил за это дело. Много хорошего, — уточняет Кожевников. А смысл этой истории в том, что американцы написали, будто у нас неурожай, мы будем голодать, и хотели прижать нас на этом.

 

Лучший друг советских шахтеров

В первые послевоенные годы Сталин покровительствовал шахтерам. Как-то шахтеры Кузбасса пожаловались, что рост их угледобычи задерживает Томская область, не отгружающая нужное количество леса. В два часа ночи Сталин позвонил секретарю обкома и рявкнул: "Когда будет лес для Кузбасса?"

Обком заседал непрерывно в течение месяца. Ежедневно звонили из промышленного отдела ЦК. Леса все равно почти не прибавилось, так как не было в достаточном количестве ни техники, ни людей.

Через месяц секретаря обкома сняли.

 

Инициативность

Шли трудные послевоенные годы. В Мурманске было особенно худо: холодно и голодно. Между тем, на полках магазинов и складов пылились товары, недоступные населению, жившему на нищенскую зарплату. Тогда секретарь обкома — брат поэта Александра Прокофьева — принял решение: на 20 % снизить цены на залежавшиеся товары. Все быстро раскупили. Вскоре Прокофьеву позвонили вечером из Москвы и сказали:

— Завтра в 12 часов на Политбюро будет слушаться ваш вопрос.

— А как же я успею добраться?

— Можете не приезжать — все решим и без вас. Или попросите самолет у командования военным округом.

Несмотря на страшную непогоду бомбардировщик доставил секретаря в Москву, и в 12 часов он был на заседании Политбюро.

Сталин спросил:

— Как вы смели без разрешения Москвы снизить цены на товары? Эта продукция принадлежит вам или государству?

От отчаяния Прокофьев ответил смело:

— Мурманск голодает. Положенное нам топливо не выделено и в городе холодно. Товары гнили на полках, поэтому я и снизил цены.

Сталин обратился за подтверждением:

— Правда ли, что топливо не доставлено?

— Да, товарищ Сталин. Фонды исчерпаны.

— Ну что же. Товарищ Прокофьев человек инициативный, смело берет на себя ответственность. Это хорошо. Однако за ним нужно присматривать, не то он по своей инициативе еще войну кому-нибудь объявит.

 

Снизошла благодать

Директор автозавода Лихачев должен был показывать Сталину новую машину. Увидев Лихачева, Сталин приветствовал: — Ты еще жив, старый пердун?!

Это была милостивая грубость, благоволение в форме обругивания, по-сталински великосветское обхождение. Лихачев был счастлив. Слух об этом благодеянии мгновенно разнесся по высшим кругам. Высшие государственные и партийные чиновники поздравляли Лихачева, напрашивались на магарыч, и какой-то круг этих людей он на радостях даже собрал с тем, чтобы подробно рассказать о благорасположении великого вождя. Высокие гости ели, пили, и так как рассказывать, кроме похабной фразы, было нечего, ее многократно повторяли и с завистью комментировали.

 

Сталин развивает автомобилестроение

Сталин увидел паккард и сказал директору московского автомобильного завода Лихачеву:

— Хорошая машина. Нам надо такую.

— Еще лучше сделаем, товарищ Сталин.

— Лучше не надо. Сделайте такую.

И сделали ЗИС-101 — копию паккарда.

 

Победа

Послевоенный автомобиль «Победа» предполагался с одной дверцей. Во время испытаний модели Сталин сел на переднее сиденье. При этом директор завода и другие лица, которые должны были сопровождать вождя, уже не смогли занять места в машине — ведь для этого нужно было откинуть переднее кресло. Машина сделала круг. Сталин вышел и сказал: "Невелика победа". Модель переделали: в частности, сделали по две дверцы с каждой стороны.

 

Экспроприатор

Сталин проезжал в автомобиле мимо красивой двух- этажной дачи:

— Чей это детский сад?

— Это дача генерала Н.

— А мне кажется, что это детский сад.

Когда на следующий день Сталин снова проезжал мимо, вокруг дома уже бегали дети.

Этот исторический анекдот описывает будто бы очень благородный поступок: все лучшее детям. Однако благодеяние через экспроприацию, через раскулачивание — главный принцип мышления Сталина, еще в начале века занимавшегося разного рода эксами, — исторически неплодотворно. При неизменном количестве благ их «справедливое» распределение в конечном счете оборачивается грабежом зажиточного крестьянина или заслуженного генерала и не затрагивает ни миллионера от теневой экономики, ни коррумпированного чиновника.

 

На великой стройке

Сталин ввел в экономику нашей страны массовый рабский труд: миллионы заключенных участвовали в великих стройках коммунизма. В 1950 году, после первого совещания молодых писателей по путевке ЦК ВЛКСМ я был на одной из таких строек — на сооружении канала Волго-Дон. Трудно сказать, имел ли этот канал какое-либо народнохозяйственное значение. Однако Сталин об этом и не думал: не ради экономики, а во имя славы и бессмертия вождя строился канал, как строились египетские пирамиды ради величья фараона. Меня и журналиста "Комсомольской правды", к которому я прибился, начальник бетонного завода старался удивлять допотопной механизацией. В этом заводе-автомате сохранялось огромное количество ручного труда. Только транспортировка составных материалов бетона к смесителю и их перемешивание происходили механически. Другие трудоемкие процессы делались вручную. На трассе работали огромные шагающие экскаваторы. Однако на других участках трассы трудились многотысячные отряды охраняемых людей. Вдоль канала были расположены большие огороженные территории, где в бараках жили заключенные и где беспривязное содержание человека за колючей проволокой укрепляло его свободу. Из этих огороженных территорий по утрам охранники выводили своих подопечных на работы. Внутри обнесенных колючей проволокой зон были выгорожены дополнительной колючей проволокой спецзоны с бараками-карцерами, где содержались штрафники. О роли заключенных в созидании великой стройки хорошо говорит неслучайное речение: "На Волго-Дон — надолго вон".

Расконвоированные заключенные и ссыльные жили рядом с вольнонаемными в аккуратно построенных вдоль трассы поселочках, судьба которых после введения канала в строй была загадочно- неопределенной. В этой структуре великой стройки заключенные выступали как рабы, расконвоированные и ссыльные — как феодальные крепостные, а вольнонаемные — как пролетарии. В масштабах страны это дополнялось и феодализмом прикрепленных к месту жительства беспаспортных крестьян, и госкапитализмом централизованного производства, подвластного Сталину и бюрократии и не контролируемого (в силу попрания демократизма) народом, которому формально это производство принадлежало.

Строй, предполагающий общественное владение собственностью, Сталин превратил в строй, в котором собственность формально принадлежала народу, а фактически находилась в руках вождя и сплотившейся вокруг него бюрократии. Борясь с помощью открытых и закрытых процессов, «троек», массовых посадок, расстрелов, лагерей, с демократией, Сталин устанавливал свой порядок владения собственностью, отнимая ее у народа и превращая ее отчасти в бесхозную, отчасти в бюрократическую.

 

ИНОСТРАННЫЕ ДЕЛА

 

Тень немилости

Вскоре после войны Сталин давал прием в честь соратника Тито Джиласа. Джилас произнес тост за Сталина. Все выпили, а когда он садился, Берия положил на его стул торт. — Превращение человека в шута было в порядке вещей при дворе Сталина. Видно, уже тогда на югославских руководителей легла тень немилости.

 

Дополнение

Симонов написал статью о Тито. Статья кончалась словами: "Настанет день, и в Белграде на центральной площади будет повешена кровавая собака Тито". Статья пошла на утверждение Сталину, и он дописал: "А под виселицей будет сидеть и выть маленькая шавка — Моше Пьяде".

 

Беженец

Попивода — молодой югославский генерал — бежал из Югославии в Болгарию, когда начался конфликт Сталина с Тито. Попивода один из немногих, кто сумел перейти границу. Он попал в Москву и после ожидания в гостинице был принят Сталиным. Вождь спросил, что было самым трудным для югославской армии и партизан во время войны с немцами. Попивода ответил: раненые. На каждого нужно было по четыре бойца — нести по горам носилки. А ведь не бросишь. Если узнают, что бросают раненых, армия разбежится.

Когда Попивода прощался, Сталин спросил:

— У нас в Советском Союзе вам все нравится?

— Все, — ответил Попивода.

— А мне не все, — сказал Сталин.

 

Процессы

Сталин организовал процесс Ласло Райка в Венгрии, Тойчо Костова в Болгарии, Сланского в Чехословакии, Дзоузе в Албании.

 

Чистосердечное признание

Руководитель чехословацких коммунистов Сланский в первые годы после войны организовал гонения на единоличников, на кулаков, на католических священников, на буржуазных интеллигентов, на видных партийных деятелей-некоммунистов. При нем было вынесено по политическим мотивам 10 смертных приговоров и 48 к пожизненному заключению. В 1949 году Сланский обратился к Сталину с просьбой прислать в Прагу советских специалистов из МГБ.

Вскоре сам Сланский был арестован. Он не сдавался и не хотел оговаривать себя.

Сталин направил Микояна в Чехословакию сломить Сланского.

Посланец нашел ключ к стойкому и фанатичному коммунисту, прошедшему школу подпольной борьбы с фашистами. От имени Сталина арестованному было сделано такое предложение. Во имя разоблачения антикоммунистической предательской деятельности Тито Сланский должен признать, что Тито его завербовал и подбил вести активную враждебную деятельность. Состоится суд. Сланского приговорят к расстрелу — это необходимо для достоверности всей инсценировки, которая раскроет всю подлость титовского предательства. Однако расстрела не будет. Под другой фамилией Сланский будет послан на закрытую секретную работу. Сланский согласился и, к удивлению всех, на открытом суде признался во всех смертных грехах. Когда после приговора его повели на расстрел, он кричал: это ошибка, доложите Сталину, он знает, что мы договорились о фиктивном приговоре. Естественно, согласно режиссуре Сталина, расстрел должен был быть настоящим.

 

Дипломатия

В 1948 году Сталин дал указание Вышинскому затянуть обсуждение Декларации прав человека в ООН. Вышинский попытался, но надолго затянуть это обсуждение не удалось. При принятии Декларации Вышинский по распоряжению Сталина воздержался.

 

Несовершившаяся месть

В 1956 году я познакомился в ЦДЛ с человеком средних лет, и он рассказал мне, что с одной из групп был послан в Югославию выполнить задание Сталина — убить Тито. Это была уже не первая группа. Засылались сразу две-три группы, которые действовали независимо друг от друга и не зная друг о друге. Первые группы были обезврежены югославами. Группа моего собеседника, не выполнив задания, вернулась домой после смерти Сталина.

 

Предупреждение

Когда Сталин умер, люди Берия собрали на ближней даче — последнем пристанище вождя — все документы и бумаги и увезли их. Эти бумаги исчезли. Позже в тайнике письменного стола случайно была обнаружена записка на русском языке: "Сталин! Перестань засылать ко мне террористические группы, иначе зашлю одного человека и второго уже не понадобится. Тито".

Говорят, что Сталин испугался предупреждения.

 

Политическое наследство

Тень Сталина долго лежала на советско-югославских отношениях. Когда Хрущев прилетел в Белград на переговоры с Тито, тот в сопровождении свиты встречал гостя. Один из высоких чиновников сказал Хрущеву:

— Россия и Сталин сделали нам так много плохого, что нам сегодня трудно доверять русским.

Воцарилась напряженная тишина. Хрущев подошел к говорившему, хлопнул его по плечу и сказал:

— Товарищ Тито, когда тебе понадобится провалить какие-нибудь переговоры, назначь главой делегации этого человека.

Смех снял напряжение.

 

ПОБЕДИТЕЛЕЙ СУДЯТ. БЕСКОНЕЧНЫЙ 37-Й

 

Наладим!

Сталин обратился к Абакумову:

— Говори, товарищ Абакумов, какие есть нужды.

— Да вот, плохо очень: отменена у нас смертная казнь. Трудно оформлять эти дела.

— Да, знаю, трудно. Тут, понимаешь, я пошел на поводу.

Уговорили. Это дело мы наладим. Не беспокойся.

Абакумов выразил чрезмерно бурный восторг.

— Спасибо, я знал, что вы поможете.

Сталин посмотрел на него без улыбки.

— Вот, может быть, тебя первого и расстреляем, товарищ Абакумов.

— Если заслужил — я готов.

— Зачем заслужил. Иди, не беспокойся, дело мы наладим.

 

Ужасно, если правда

В войне наша страна понесла чудовищные потери — по официальным данным свыше 20 миллионов человек. Возможно, вдвое больше. Количество калек после войны было огромным. Вели они себя независимо. Терять им было нечего. Жили они впроголодь и бедственно. Говорили остро и безоглядно. Чувствовали себя обиженными судьбой и властью. Они знали, что отдали стране и победе жизнь и здоровье, и не стеснялись просить благодарности. Но ее не получали. При этом они всегда были на виду, в самых людных местах: на базарах, толкучках, рынках, у пивных, в электричках, около церквей. Их высказывания обладали острой убедительностью и взрывной силой. Они были дрожжами недовольства.

Предание говорит, что в 1948 году Сталин велел собрать всех неприжившихся и не приставших к семьям, одиноких и бездомных инвалидов-калек и уничтожить. Где-то об эту пору они и впрямь, кажется, исчезли…

 

Сталинское внимание к молодежи

В Воронеже в 1948 году арестовали 24 человека, обвинив их в троцкизме. Это была молодежная партия коммунистов. В средние века лишь в форме ереси боролись с церковью. Молодые люди в форме сталинизма и преданности Сталину боролись с некоторыми аспектами сталинизма. Причины всех недостатков они приписывали искажению сталинских указаний и идей. Воронежское МГБ пыталось сделать на этих ребятах карьеру и вывести дело на уровень ленинградского. Абакумов докладывал об этом деле Сталину. Вождь внимательно следил за ходом расследования с начала и до конца, и при его мудром и заботливом содействии ребята получили огромные сроки заключения.

 

Тысячу раз повторенный призыв

На двери туалета одного из институтов кто-то написал: "Долой Сталина!" Бдительный посетитель сортира доложил об этом куда следует. Оттуда приехала сыскная бригада и заставила всех студентов и преподавателей написать эту фразу на бумаге.

Следователи проделали кропотливую работу по сличению почерков и выявили автора надписи в уборной. Виновника арестовали, а несколько тысяч записок отправили в архив замечательной организации, выявившей злоумышленника.

 

Диалог с печальным финалом

 

(невыдуманная история)

— Почему ты не куришь?

— Вредно для здоровья.

— Но ведь товарищ Сталин курит.

— В этом вопросе товарищ Сталин мне не пример. Некурящего посадили.

Посылка на чужое имя, или сидевший за дело

По достижении совершеннолетия сына врага народа Камила Икрамова на всякий случай посадили в тюрьму.

Как-то его сосед по камере Гордиенко получил посылку от жены на фамилию Гиммельфарб. Камил находился в недоумении, пока не узнал, в чем тут дело.

Два комсомольца — украинец Гордиенко и еврей Гиммельфарб ушли добровольцами в армию. Окончив танковое училище, по дороге на фронт молодые лейтенанты провели сутки в Киеве у родителей Гиммельфарба. Их хорошо принимали, на проводы собралась вся многочисленная родня Гиммельфарбов.

В первом же бою танкисты попали в окружение и, бросив машины, стали пробираться к своим. Гиммельфарб был тяжело ранен и попросил Гордиенко пристрелить его. Тот выполнил просьбу и продолжал путь один, однако он не поспевал за фронтом и когда дошел до родного Кировограда, там были немцы. Месяца полтора Гордиенко отсиживался в подвале, а потом, убедившись, что немцы осели на Украине прочно, выбрался из подвала и пошел служить в полицию. Служил истово и вскоре стал начальником полиции родного города. Прошло около года, и к городу стала подступать канонада — возвращались советские войска. Когда немцы отступили к Белой Церкви и стало ясно, что войну они проиграли, Гордиенко пересек линию фронта и представился Гиммельфарбом, показав документы своего убитого друга и рассказав о скитаниях на оккупированной земле: бывшему полицаю легко было сочинить правдоподобную легенду.

Танкистов не хватало, и Гиммельфарбу вскоре дали танк. Он ничем не рисковал — разоблачать его было некому: вся семья Гиммельфарба погибла в Бабьем Яру. Войну Гиммельфарб закончил с двумя орденами и множеством медалей. По понятным причинам он не стал возвращаться домой, а уехал в Калининскую область. Шли годы.

Гиммельфарб женился, появились дети. Работал он хорошо и однажды попал на страницы областной газеты. Это-то и явилось роковым событием. На проводах молодых офицеров в семействе Гиммельфарбов была девушка, влюбившаяся в сына хозяев. Теперь уже немолодая женщина, она случайно прочла об инженере- мелиораторе Гиммельфарбе в газете и поехала в Калининскую область в деревню Дракино, однако вместо Гиммельфарба нашла там его товарища. Долго гадала женщина, что же могло произойти, и наконец заявила о своих сомнениях в органы власти.

В лагерь Гордиенко попал уже под своей собственной фамилией, однако из дома его увезли как Гиммельфарба, и посылки от жены приходили на это имя. Иногда в лагерях сидели и за дело.

 

Наблюдения над национальным характером

Писатель Николай Иванович Кочин, автор романа «Девки», начитанный и образованный человек, просидел 10 лет. Был в Средней Азии, где-то на медных рудниках. Лагерь средний — тысяч 200 (большие — миллиона полтора). Сидели там русские, украинцы, латыши, грузины, немцы, японцы и другие. Абсолютный интернационал. Каждая нация живет по-своему и сидит по-своему в лагере. Удивительный национальный тип японца.

Они не переносили грубость и затыкали уши, когда вокруг матерились. Не воровали, хотя вокруг царило ужасное воровство.

Внутри своего микросообщества заключенных японцы соблюдали внутреннюю субординацию и иерархию, соответствующую организационной структуре общества, при том что рядом унижали высший слой, презирали интеллигенцию, попадавшую в лагерь.

Японцы оказались очень выносливыми людьми: в драке были ловкими и увертливыми, относительно безболезненно переносили невзгоды. Из них никто не умер.

Таковы наблюдения зэка, обладавшего острым писательским глазом.

 

Освобождение

В 1947 году кончился десятилетний срок, полученный в 1937 всеми, кого не расстреляли. Многих выпустили. Очень скоро освобожденные были возвращены в лагеря.

 

Преступница

В лагере 12 лет сидела уборщица-чувашка, которая уронила и разбила бюст Сталина.

 

Жена Молотова

Полина Жемчужина сообщила мужу — Молотову, что за ней следят и что, видимо, готовится ее арест. С одобрения мужа она уехала к сестре, чтобы ее взяли не из дома и Молотов не был скомпрометирован.

 

Все должны быть бесправны

После ареста Жемчужиной Молотов позвонил Абакумову узнать, в чем дело. Абакумов ответил, что он не имеет права ни о чем рассказывать и что этот вопрос согласован со Сталиным.

 

Возвращение

Вскоре после смерти Сталина Берия позвонил Молотову и сказал: "Приезжай, эта святая женщина у меня в кабинете". Молотов приехал и увез Жемчужину домой.

 

Брат соратника

Анастас Иванович Микоян рассказал А.В.Снегову об обстоятельствах гибели брата Лазаря Моисеевича Кагановича — Михаила Моисеевича Кагановича, который долгое время руководил авиационной промышленностью и был сталинистом, ответственным за репрессии по отношению многих людей.

Арестованных после войны «членов» подпольного "фашистского центра" вынудили дать показания о том, что вице-президентом в случае захвата гитлеровцами Москвы планировалось назначить Михаила Кагановича. Сталин сказал Лазарю Кагановичу, что его брата придется арестовать, так как показания многих арестованных уличают его в связях с фашистами. Каганович согласился. Сталин похвалил его на Политбюро за «принципиальность», за то, что не дал волю братским чувствам. Сталин добавил, что с арестом торопиться не следует: Михаил Каганович — старый коммунист и нужно еще раз проверить данные против него показания. Анастасу Микояну было поручено провести очную ставку Михаила Кагановича и арестованного "члена центра".

Во время очной ставки в кабинете Микояна арестованный показал, что еще до войны по распоряжению Михаила Кагановича наши авиационные заводы строились вблизи границы для более быстрого их захвата немцами. Услышав это, Михаил Каганович вышел в небольшой туалет, имевшийся при кабинете Микояна, и застрелился.

 

Жена Ворошилова

В 1949 году к Ворошилову приехали представители МГБ и предъявили ордер на арест его жены. Ворошилов вытащил пистолет и пригрозил: того, кто попытается арестовать мою жену, я застрелю.

Ворошилов был членом Политбюро. Инструкций для подобной ситуации у приехавших не было, и они покинули его дом. Берия доложил о случившемся Сталину, и тот не подтвердил необходимость ареста жены Ворошилова.

 

Как Чарли Чаплин спас Климента Ворошилова

После окончания Отечественной войны одного из наших крупных флотоводцев пригласили на заседание Политбюро сделать доклад о перспективах развития флота. Адмирал выдвинул альтернативное предложение: или построение ряда небольших судов, или строительство крупных боевых единиц, что будет стоить во много раз дороже.

Первым в обсуждении взял слово Ворошилов. Его точка зрения была такой: восстановление народного хозяйства, разрушенного войной, потребует больших расходов, поэтому принять следует первое предложение адмирала.

Ворошилов сел, и установилась тишина, Берия уловил настроение Сталина и сказал, что нашей великой стране нужен великий флот и у нас хватит сил его создать, несмотря ни на какие трудности.

Сталин выдержал длинную паузу, а потом заговорил: — Мы всегда подозревали, что Ворошилов — английский шпион, однако у нас не было доказательств. Теперь он сам себя разоблачил. Он хочет, чтобы Британия стала владычицей морей, а у Советского Союза не было мощного флота. Куда ты смотришь, Берия? Плохо работаешь!

Ворошилов сидел бледный, понурив голову, со лба его падали неправдоподобно большие капли пота.

Сталин, снова выдержав паузу, сказал, что вопрос не подготовлен, перенес обсуждение на следующее заседание и предложил посмотреть свой любимый фильм Чарли Чаплина "Новые времена".

Все перешли в соседний зал с экраном на передней стене. Здесь стояли маленькие столики, на них — по две бутылки боржоми, и у каждого — по два стула. Все сели по двое. Только Сталин сел — величественно — один за первый столик, и Ворошилов — обреченно — за последний. Никто не решался сесть с ним рядом.

Сталин смотрел фильм с большим интересом. Когда героя освобождают из тюрьмы, у Сталина по щекам потекли слезы, и он вытер их платком.

Фильм кончился. Включили свет, а Сталин продолжал сидеть. Никто не двигался. Наконец Сталин встал, окинул всех просветленным взглядом и сказал:

— Мало мы заботимся о людях. Вот, например, наш старый боевой товарищ. Он много сил отдал нашей победе, а теперь устал и даже начал ошибаться. И никто не позаботится, чтобы он отдохнул. Почему ты, Лаврентий Берия, не предложишь ему путевку в санаторий?

У всех отлегло от сердца, и бледность сошла с лица Ворошилова.

 

Мало ссылок

Храпченко рассказывал.

Николай Алексеевич Вознесенский выпустил книгу об экономике СССР в Великой Отечественной войне. Работа получила Сталинскую премию. На правительственном банкете в честь новых лауреатов присутствовал Сталин и все члены Политбюро. В конце банкета его участники выстроились полукругом, чтобы сфотографироваться. В этот момент Берия подошел к Вознесенскому, обнял его за плечи и сказал: "Молодец, хорошую книгу написал. Смотрите, товарищ Сталин, какие у нас есть молодые члены правительства. Книги пишут. Хорошие книги, умные, ученые книги. Премии получают. Вот только на товарища Сталина мало ссылаются в своих ученых книгах". Все застыли. Сталин помрачнел, резко повернулся и на глазах у всех ушел в узкую потаенную дверь, скрытую в стене. Установившаяся тишина несколько минут держала всех в оцепенении, потом все стали тихо расходиться. Все ощутили обреченность Вознесенского. Через некоторое время он был арестован.

 

Тост и судьба

В марте 1949 года молодой член Политбюро Вознесенский был выведен из высших эшелонов власти. Он написал письмо Сталину, уверяя его в своей преданности и невиновности.

Находясь в опале, Вознесенский продолжал работать над новой книгой об экономике нашего общества. Через полгода Сталин пригласил его к себе на дачу. В присутствии членов Политбюро Сталин провозгласил тост за дорогого товарища Вознесенского — нашего ведущего экономиста. Он способен прокладывать пути к светлому будущему, планировать нашу экономику. Такие люди — наш ценнейший капитал. За здоровье товарища Вознесенского!

Вознесенский возликовал и был обнадежен. Радостный вернулся он домой. Однако той же ночью его арестовали. Арестована была и рукопись Вознесенского о закономерностях социалистической экономики. В отредактированном Сталиным виде эта работа вышла под именем вождя в начале 50-х годов в форме статьи в «Правде» и отдельной брошюрой. Так, с "чужой помощью" Сталин писал не одну работу.

 

Казнь

Говорят, Вознесенский был подвергнут средневековой казни: в его живот была зашита крыса, которая, проголодавшись, пожирала внутренности несчастного.

 

Благородный поступок

Мой приятель СР. работал в ЦК ВЛКСМ, часто общался с переехавшим из Ленинграда в Москву секретарем ЦК КПСС Алексеем Александровичем Кузнецовым. СР. нравился Кузнецову и пользовался правом звонить ему в неурочное время и советоваться по текущим делам. Кузнецов всегда очень вежливо и уважительно общался с людьми. Однажды, когда СР. в очередной раз позвонил Кузнецову, тот неожиданно резко и грубо отчитал его: "Как вы смеете беспокоить меня по пустякам! Кто вы такой?! Я не помню вас и не хочу вас знать!" СР. был очень обескуражен и огорчен. Он ничего не мог понять. Что случилось? Чем он провинился? За что такая грубость после откровенных бесед и установившихся добрых отношений? Вскоре все прояснилось. Кузнецова арестовали, и стало понятно, что он, предполагая грозящую ему участь, спасал своего младшего товарища, выводя его из сферы своего непосредственного общения и тем самым из-под удара. Действие благородное по формуле Суворова: "Сам погибай, а товарища выручай".

 

Ленинградское дело

Многочисленных арестованных по "ленинградскому делу" и в их числе Вознесенского, Кузнецова, Попкова, обвинили в преступных намерениях сдать во время войны Ленинград немцам, перевести в Ленинград столицу России, взорвать флот.

Абакумову было дано указание, которое шло от Маленкова и Берия, выбивать из арестованных показания против Жданова, которого в это время уже не было в живых.

 

* * *

 

Разгромив старую партийную гвардию, Сталин в конце 30-х годов стал выдвигать и приближать к себе некоторых перспективных молодых людей. В их числе были три ленинградца; Кузнецов, Вознесенский, Косыгин. Они стали бурно расти. Вознесенский, например, написал книгу "Военная экономика СССР в период Отечественной войны". Работа понравилась и получила Сталинскую премию. Казалось, что ленинградцам обеспечено покровительство и зеленая улица. Берия и Маленков стали опасаться, что молодые могут вытеснить и заменить старых членов Политбюро, и они повели борьбу.

С большим искусством Берия и Маленков стали «шить» дело: мол, ленинградская группа решила создать Российскую компартию по типу Украинской, Белорусской, Казахской и сделать Ленинград столицей РСФСР. Это удалось внушить Сталину, который при своей подозрительности везде находил опасность и в действиях, приписываемых ленинградцам, увидел подкоп под свою власть генсека, так как если из его рук уходит российская партия и российская государственность, то он остается генералом без армии.

Кроме того, Берия подчеркнул, что Вознесенский в своем труде совершенно не цитирует Сталина.

Вознесенский и Кузнецов были арестованы, пострадали и многие другие ленинградцы.

 

Из рассказа таксиста — бывшего шофера Маленкова

Маленков старался не подписывать бумаги, обрекавшие людей на гибель. Несмотря на это и на дружбу с Вознесенским, он все же был вынужден подписать документ об его аресте. Поставив эту подпись, Маленков вышел и сказал своему шоферу: "Устал, больше сегодня работать не буду, поехали в лес". Когда они приехали, Маленков вышел и долго стоял у машины, а потом сказал: "Сегодня, Иван Денисович, я совершил подлость. Подписал документ на арест Вознесенского". И долго смотрел на лес.

Рассказ записан мной в 1975 году со слов таксиста. Рассказ малоправдоподобен. Более убедительны предания, говорящие о заинтересованности Маленкова в устранении ленинградской группы. Трудно поверить и в такую степень откровенности Маленкова с шофером и в слишком литературное имя-отчество таксиста.

 

КОСМОПОЛИТИЧЕСКАЯ КАМПАНИЯ И АНТИСЕМИТИЗМ

 

Чтоб не прослыть антисемитом, Зови

жида космополитом.

Частушка 1950 г.

 

Отживший пункт

Заместитель Генерального прокурора генерал-лейтенант юстиции в первые послевоенные годы представлял Сталину проект нового Уголовного кодекса. Из проекта Сталин вычеркнул, как отживший и неактуальный, пункт о наказуемости антисемитизма. Генерал стал простодушно объяснять, что антисемитизм все еще имеет место и нельзя опускать данный пункт. Вскоре наивного генерала нашли за городом мертвым.

 

Обещание

Когда после войны началась кампания борьбы с космополитизмом, Илья Эренбург обратился к Сталину:

— Товарищ Сталин, у нас начинает поднимать голову антисемитизм.

— Ничего, товарищ Эренбург, с фашизмом мы справились, как- нибудь справимся и с антисемитизмом.

Эренбург ушел успокоенный. Вскоре в «Правде» была опубликована статья "Об одной группе антипартийных критиков", придававшая кампании очередной борьбы ускорение.

Разные мнения

Объяснение антисемитизма Сталина. Поскольку грузинам не свойствен антисемитизм, Сталин, по мнению Утесова, своим антисемитизмом хотел доказать, что он не грузинского происхождения. Он видел себя царем Российской империи.

Корни антисемитизма у грузина понятны, если Джугашвили сотрудничал с жандармерией.

Сталину много лично досадили евреи, будучи соперниками в продвижении по партийной лестнице. Ненависть к Троцкому окрасилась национальным цветом.

В революционном движении было немало евреев, и некоторые из них оказались в высших эшелонах новой власти. Смену кадров старой партийной гвардии на руководителей сталинской школы удобно было вести под знаменем антисемитизма.

Сталин любил напряжение — «классовую» и всяческую другую борьбу: пока люди борются между собой, им не до тирана. Поэтому борьба с евреями, когда другие источники напряжения иссякли, стала для Сталина желанной.

В силу своей жизненно-исторической ситуации евреи — фактор, будоражащий общество. А Сталину не нужны были дрожжи в обществе.

Мертвый хватает живого. Сталин решил перехватить инициативу у Гитлера в окончательном решении еврейского вопроса.

 

Такая судьба

Все народы уникальны и имеют неповторимую историческую судьбу. Уникальность жизненного положения евреев в середине XX века в том, что во все черные и звездные часы истории их судьба в силу сравнительно небольшой численности и отсутствия собственной государственности оказывалась незащищенной и зависела от общей судьбы человечества наиболее прямо, непосредственно, внятно и безусловно. Поэтому их дурные и добрые интересы и поступки часто поднимались с национального уровня на исторический и общечеловеческий. В этом феномен евреев — их беда, их судьба, их пресловутая «богоизбранность», от которой избави бог и дай обыденную заурядную судьбу, какая часто выпадает другим, более счастливым народам. О подобном феномене говорили стихи Николая Глазкова:

 

Я на жизнь взираю из-под столика,

Век двадцатый — век необычайный.

Все, что интересно для историка,

То для современника — печально.

 

Отталкиваясь от мысли Льва Толстого, можно сказать: все народы счастливы одинаково и каждый народ несчастлив по-своему. Гитлер задал еврейскому народу неизбывно трагическую судьбу и его массовое уничтожение — 6 миллионов из 12, живущих в мире.

Я вспоминаю стихи молодого поэта из литературного объединения, которым в 1946 году руководил Михаил Александрович Зенкевич:

 

Я знаю, конечно, не бог, не мессия —

На помощь евреям никто не придет.

И я становлюсь на колени перед народом России

И прошу его заступиться за мой несчастный народ.

 

И действительно, народы нашей страны, победив в войне, заодно заступились и за евреев, спасши от Гитлера тех, кого еще можно было спасти. От Сталина же и евреев, и другие народы спасла лишь смерть отца всех народов.

 

Устная и письменная рецензия

Говорят, роман Эренбурга «Буря» Сталин назвал "бурей в стакане воды". Впоследствии у этой устной рецензии возникло неожиданное письменное опровержение.

Шла кампания борьбы с космополитизмом. Эренбург по всем параметрам подходил под объект для проработки: еврей, «западник», много лет провел за рубежом, пишет об «их» мире и «их» людях, находя в них не только отрицательные, но и некоторые человеческие черты. И в «Правде», чтобы дать пример бдительности и активности в разоблачении "низкопоклонства перед гнилой буржуазной культурой Запада", решили провести обсуждение романа "Буря".

Обсуждение длилось много часов. Ораторы выдвигали такие обвинения, что после каждого выступления впору было вызывать конвой, заключать писателя под стражу и приговаривать к высшей мере.

Поскольку каждый оратор хотел превзойти других в бдительности, то обсуждение превратилось в крещендо обвинений. Эренбург на редкость спокойно слушал все речи. Через несколько часов обсуждения его спокойствие стало выводить ораторов из терпения, и они потребовали, чтобы дальнейшая дискуссия была предварена выступлением Эренбурга: "Пусть выскажет свое отношение к критике!", "Пусть не отмалчивается!"

Сценарий тут был давно отработан: обычно после самокритики ("Пусть покается!") следовало обвинение ("Не искреннее раскаяние!", "Двурушник!").

Воцарилась выжидательная тишина. Эренбург нарушил ее:

— Я благодарен правдистам за внимание к моему произведению, за его единодушную оценку, за критические замечания. По поводу этого романа я получил большую читательскую почту, в которой оценки не всегда совпадают с теми, которые я услышал здесь. Позволю для примера прочесть отзыв одного из моих читателей, приславшего мне телеграмму: "С интересом прочитал «Бурю». Поздравляю с успехом. И. Сталин".

Правдисты, сидевшие в зале и президиуме, очень непосредственно сыграли финальную, немую сцену комедии «Ревизор». Затем председатель собрания, преодолев оцепенение, сказал:

— На этом обсуждение интересного романа «Буря» считаю закрытым. И все разошлись.

Сталин всегда проводимую им кампанию сопровождал отвлекающим маневром. Так, поголовную коллективизацию вождь затушевал статьей "Головокружение от успехов", борьбу с "правой оппозицией" — словами: "Мы не дадим крови нашего Бухарчика", борьбу с космополитизмом — похвалой Эренбургу.

 

Умерить прыть

Крупный работник ЦК Николай Федорович Головенченко, проводя кампанию космополитизма, перестарался. Он стал разоблачать Эренбурга как "бездомного бродягу" и антипатриота.

По указанию Головенченко несколько газет и журналов без объяснения причин вернули писателю его статьи, заказанные ко Дню Советской Армии. Эренбург обратился с письмом к Сталину, в котором пожаловался на Головенченко: "В трудные для Родины дни я чувствую себя как боец, у которого отняли винтовку". Позвонил Маленков:

— Вы нам писали?

— Я писал товарищу Сталину.

— Товарищ Сталин посоветовал вам написать новые статьи для этих органов печати.

Головенченко на следующий день не впустили на работу в ЦК и отняли пропуск.

 

На черный день

В 1947 году светский и остроумный писатель И., оказавшись в одной компании с Поскребышевым, рассказывал веселые анекдоты, удачно шутил. Поскребышев сказал: вы мне понравились, если вам понадобится передать письмо товарищу Сталину, то вот вам мой телефон, один раз в жизни вы можете им воспользоваться. И. берег эту возможность на самый черный день и не прибег к ней даже когда посадили его друга и соавтора Евгения Львовича Штейнберга. Желая помочь ему, И. попросил Василия Сталина обратиться к Берия. Василий разговаривал с И. в штабе Московского авиационного округа, отослав всех своих адъютантов и приоткрыв двери, чтобы никто не подслушивал. Он попросил рассказать, кто такой Штейнберг. И. положительно его охарактеризовал и сказал: профессор истории, литератор, еврей.

— Сколько он получил?

— Восемь лет.

— Не буду обращаться к Берия.

— Почему?

— Потому что Берия прибавит ему до 15 лет.

— Почему?

— Потому что Берия — антисемит.

— Не может быть! И неужели товарищ Сталин этого не знает?!

— Я не знаю, что знает Сталин, я знаю только то, что знаю я. На этом дело и кончилось. Штейнберг получил свое.

 

Кто есть кто

После войны Сталин развернул очередную кампанию борьбы с очередным противником — «космополитами». В духе этой кампании и исходя из общих принципов сталинской национальной и кадровой политики председатель Комитета по делам искусств предусмотрительно дал указание Большому театру сократить певца Рейзена.

Однажды к Рейзену, голос которого нравился Сталину, позвонил Поскребышев и предупредил, чтобы он был готов сегодня вечером выступать на приеме в Кремле. Рейзен ответил, что он уволен из театра и уже не выступает. Через некоторое время за певцом приехала машина, и он очутился в Кремле. Рейзен старался, и его пение снова понравилось Сталину. Тот подозвал к себе председателя Комитета по делам искусств и спросил, указывая на исполнителя:

— Кто это?

— Это певец Рейзен,

— А вы кто?

— Я — председатель Комитета по делам искусств.

— Неправильно. Это, — указывая на певца, сказал Сталин, — солист Государственного академического Большого театра, народный артист СССР Марк Осипович Рейзен. А вы — дерьмо. Повторите, — зло приказал вождь.

— Это солист Государственного академического Большого театра, народный артист СССР Марк Осипович Рейзен, а я — дерьмо, — послушно повторил председатель Комитета по делам искусств.

— Вот теперь правильно.

 

Изъятие неарийца

В марте 1938 года фашистская Германия оккупировала Австрию. В 1942 году немецкий военный комендант Вены провел расово-идеологическое очищение вверенного ему города. Венскую оперу украшали бюсты великих композиторов, и, по сведениям коменданта, в их число беззаконно проник бюст еврея — композитора Мендельсона. В сопровождении нескольких солдат комендант самолично влез на крышу оперы. Они обошли все бюсты, ища Мендельсона.

Сделать это было непросто, так как больших культурных познаний у коменданта не было. Однако он был физиономист и знал арийскую теорию. Отличить еврея от нееврея было для него раз плюнуть.

Комендант нашел композитора с самым крючковатым носом и самым неарийским выражением лица. По указанию коменданта солдаты обрушили бронзовый бюст неарийца на тротуар у театра, и скульптура разбилась. Вскоре к ужасу коменданта выяснилось, что он ниспроверг не еврея Мендельсона, а немца Вагнера — любимейшего композитора Гитлера. За эту провинность бедного коменданта отправили на русский фронт, где он и погиб.

В 1950 году в ходе борьбы с космополитизмом такую же процедуру снятия — на сей раз не бюста, а портрета Мендельсона — проделали в Большом зале Московской консерватории. Портрет Мендельсона вынули из медальона и убрали. При этом Мендельсона удалось ни с кем не спутать, что несомненно свидетельствует в пользу более высокой образованности и компетентности отечественных борцов за чистоту расы и идеологии и об их безусловном превосходстве над немецкими коллегами и единомышленниками.

 

Начало новой кампании

В беседе с известным дирижером Самуилом Абрамовичем Самосудом Сталин сказал:

— Вы должны присмотреться к евреям в театре. Эта часть нашей интеллигенции не выражает народное сознание, оторвана от народа.

Самосуд пошел к своему родственнику-правдисту и рассказал ему об этом, тот по эстафете передал все редактору «Правды» Петру Николаевичу Поспелову, который подытожил:

— Надо прислушаться и принять как руководство к действию сталинский анализ нашей интеллигенции.

 

Убедительный аргумент

Белецкий сообщил Сталину, что некоторые считают его евреем, а это неправда, так как его дядя был жандармом. В 37 году для самосохранения Белецкий должен был бы доказывать обратное: как же я могу быть племянником жандарма, если я из еврейской семьи. Такова переменчивая диалектика сталинских чисток. Аргумент Белецкого о дяде жандарме показался Сталину весомым и достойным внимания. Вождь был неравнодушен к жандармерии.

 

Жизненная мудрость

Великий трагик Михоэлс и всемирно известный эстрадный певец сидели за столом и не спеша рассуждали об умудренности, приходящей к человеку с годами. Они уже сошлись на том, что опыт благодатен, но притупляет вкус жизни, упрощает ее сложности и рождает почти цинизм всезнайства. Всю эту философию они запивали коньяком и закусывали лимоном. Певец вспомнил, как однажды ему взгрустнулось в провинциальном французском городке, куда он приехал на гастроли. Он пожаловался своему импресарио. "Ничего, — бодро сказал тот, — мы это быстро исправим".

Через полчаса в номер к певцу, постучавшись, впорхнуло юное существо и защебетало:

— Ах, я ваша поклонница. Я так давно мечтала…

— Миленькая! — сказал певец. — Я, повидавший жизнь человек, знаю, зачем ты пришла. Для начала — вот дверь в ванную.

Трагик помолчал, а потом, как ваятель — надпись на грани те, высек формулу:

— Опыт — великий учитель жизни и ее великий палач, — и вдруг вспомнил зверей в зоопарке:

— Все хищники, сидящие в клетках, каждое утро получают свой завтрак. Они жадно набрасываются на мясо, но не сразу съедают, а еще играют с ним. Они подбрасывают его и создают иллюзию живой борьбы со своей жертвой. Пища, брошенная в клетку, насыщает, но не дает той радости, что выслеживание, охота, погоня, схватка на воле. Игрой с мясом звери создают себе иллюзию воли. И только один старый умудренный жизнью лев не играет с мясом. Он давно уже и прочно знает, что в клетку бросают не живое мясо, что прутья клетки крепки и вечны, что свободы или нет в природе, или она раз и навсегда потеряна.

 

Прощание и предчувствие

В 1948 году редактора журнала «Театр» Голубова-Потапова послали вместе с Михоэлсом в Минск посмотреть спектакль, представленный на Сталинскую премию. Перед отъездом Голубов зашел в Гослитиздат к своему молодому приятелю Марку Яковлевичу Полякову.

Прощаясь, Голубов сказал: "Вы меня видите в последний раз. Из Минска я уже не вернусь". И Михоэлс перед отъездом в Минск с недобрым предчувствием навестил своего приятеля академика Капицу. Голубов и Михоэлс погибли в Минске в автомобильной катастрофе.

 

Как сложили песню

В конце 1948 года видный еврейский поэт попал по навету в тюрьму. Над ним смеялись, его третировали. Поговаривали, что он выдает себя за поэта, а на самом деле — спекулянт. Его стали теснить на дно тюрьмы, а когда он попытался сопротивляться, ему устроили экзамен: "Если ты поэт, скажи свои стихи, и мы решим, чего ты стоишь".

Обширная, многолюдная и разношерстная камера притихла в ожидании, насторожилась. Только карманник Васька усовестил: "Кончай, мать твою, народ лапошить". На Ваську цыкнули.

Поэт за всю жизнь не написал ни строчки по-русски, а читать стихи, написанные по-еврейски, было бессмысленно. Наступила ледяная тишина, напряжение нарастало. Была затронута и национальная, и профессиональная честь. Да и вообще речь шла о жизни и смерти. И под тяжестью неумолимых обстоятельств он как бы прозрел. Он ступил вперед и начал тихим голосом, в такт медленному шагу:

 

Есть дороженька одна

От порога до окна,

От окна и до порога —

Вот и вся моя дорога.

Я по ней хожу, хожу,

Ей про горе расскажу.

Расскажу про все тревоги

Той дороженьке-дороге…

 

По камере прокатилась волна тепла. Тишина чуть-чуть оттаяла. А он продолжал:

 

Есть дороженька одна

Ни коротка, ни длинна,

Но по ней ходило много,

И печальна та дорога.

Я теперь по ней хожу,

Неотрывно вдаль гляжу,

Что я вижу там вдали?

Нет ни неба, ни земли…

 

Он шел, и люди расступались. И отступали жестокость и грубость.

 

Есть дороженька одна

От порога до окна,

От окна и до порога

— Вот и вся моя дорога.

 

Это была неожиданная и яркая импровизация. Стихи сами излетали из его души. Люди были потрясены и содержанием творчества, и тем, что рождение искусства произошло сразу, здесь, на их глазах. Отверженный сделался священным дервишем тюрьмы. Ему прощали и странности, и чудачества, и нелепые привычки, и заумность в разговорах на самыежитейские темы. А стих пошел, отделился от автора, стал песней. И кто теперь скажет, поэт ли родил эту песню, или люди родили поэта, сделав несчастного человека органом своих мыслей, переживаний, заставив его выговорить их боль. После этого он никогда больше не писал стихов: русских — не умел, а еврейские никому не были нужны.

 

Трагическое свидание

В конце 40-х — в начале 50-х годов был арестован еврейский поэт Пфефер. В это время в Москву приехал Поль Робсон. Он спросил, правда ли, что Пфефер в тюрьме. Ему ответили — с Пфефером все в порядке — и организовали с ним встречу. Два сотрудника привезли Пфефера из тюрьмы в гостиницу и остались внизу, а заключенный поднялся в номер к Робсону. Певец спросил о судьбе Переца Маркиша и других видных деятелей еврейской культуры. Пфефер сказал, что они живы-здоровы, и при этом показал на потолок, давая понять, что разговор прослушивается, а потом составил из пальцев решетку и сделал жест, означающий казнь. Робсон спросил: "А как твои дела?" Утверждая, что все хорошо, поэт повторил жесты. После этого два человека, утирая слезы, говорили о пустяках.

Через несколько дней на концерте в Ленинграде Робсон демонстративно спел еврейскую песню сопротивления, родившуюся в Варшавском гетто. Слушатели устроили овацию.

Вернувшись в США, Робсон рассказывал, что Пфефер, Маркиш и другие деятели еврейской культуры находятся на свободе. Позже он объяснял свой ответ надеждой натолкнуть Сталина на мысль, что ему выгодней сохранить жизнь деятелям еврейской культуры, чем убить их.

Однако Сталин не внял этому намеку. Пфефер и Маркиш были убиты. По другой версии, Робсон не мог изобличить Сталина потому, что сын певца находился в Москве и фактически был заложником.

 

Притормозить!

В разгар кампании космополитизма Сталин дал указание редактору «Правды» Петру Николаевичу Поспелову:

— Не надо делать из космополитов явление. Не следует сильно расширять круг. Нужно воевать не с людьми, а с идеями.

Сталин широко пользовался социальной технологией, формула которой: разгон — тормоз, разгон — тормоз.

 

Медицина, обернувшаяся политикой

Перед XIX съездом Сталин перенес микроинсульт. Отнялась рука. Состояние было плохим. Вызвали врачей. После консилиума они сказали, что положение угрожающее и вождь должен отойти от дел, чтобы сохранить жизнь. Был приведен ряд исторических прецедентов, когда отдых возвращал здоровье, а продолжение работы приводило к губительным результатам.

Сталин спросил:

— Скажите, медицина наука или нет? Врачи ответили:

— Да, товарищ Сталин, конечно, наука.

— А в науке бывает прогресс?

— Да, товарищ Сталин, конечно.

— Значит, и в медицине есть прогресс?

— Да, товарищ Сталин, есть, но не в этом случае. Эти заболевания наука еще не умеет лечить.

— Значит, вообще в медицине есть прогресс, но когда дело касается товарища Сталина, то прогресса нет.

Вскоре индийский врач — его потом наградили Сталинской премией мира — стал лечить Сталина с помощью стимулирующих и даже допинговых средств, и вождь неожиданно быстро встал на ноги. На XIX съезде он, как ни стремился, все же не смог выступить с отчетным докладом и был в состоянии только доковылять до трибуны и произнести очень краткую агрессивную речь. Эта речь призвана была доказать, что вождь здоров и в силе. (Египетские фараоны, чтобы показать, что они еще не стары, пробегали в присутствии большого числа людей огромный круг.) Вскоре началось дело врачей.

 

Техническая подготовка к высылке

В конце 1952 года в Биробиджане по указанию Сталина были подготовлены бараки для подлежавших выселению евреев.

Выселение не состоялось из-за смерти Сталина. О качестве этих бараков говорит то, что когда в 1956 году решался вопрос об использовании их для хранения урожая, выяснилось: стены в бараках в одну доску, огромные щели, дырявые крыши, внутри нары в два этажа. Для хранения урожая все это оказалось непригодным.

 

На подступах к делу врачей

В середине 1952 года в Норильске — городе заключенных, работающих на огромном промышленном комбинате, —  появилась недавно арестованная красивая молодая женщина. Она была медицинской сестрой и наложницей Сталина. Нащупывая очертания будущего дела врачей, ее арестовали и не очень жестоко выслали на пять лет. Однако она была мрачна и говорила, что ничего хорошего не ожидает, поскольку ее обвинили в нелояльности к вождю. Действительно, в конце того же года ее отослали в Москву, после чего она навсегда исчезла.

 

Еврейское счастье

В 1952 году в разгар кампании по борьбе с космополитизмом, руководимой и направляемой Сталиным, он публикует свое письмо, в котором утверждает, что антисемитизм — тягчайшее преступление, за которое следует расстреливать. Вождь приказывает Гослитиздату выпустить в свет еврейский молитвенник на иврите.

Выполнение этой задачи поручают Марку Полякову. Он едет в Ленинград, где собирает пять издателей-евреев. Они достают молитвенник 1913 года. Беда только в том, что эта издательская компания из шестерых образованных евреев, которую вот-вот обвинят в сионизме, совершенно не знает иврита и не может прочесть ни слова в этом молитвеннике.

Однако приказ есть приказ, и издатели отдают молитвенник в типографию, чтобы снять с него копию. Когда книга вышла, оказалось, что она начинается молитвой за здравие царя-самодержца Николая II.

Тираж конфисковали, а всем, кто имел к этому хоть малейшее отношение, был устроен страшный разнос.

 

Дело врачей

Предание не совсем совпадает с известными по другим источникам фактами.

По преданию, Лидия Тимошук работала патологоанатомом.

Данные ее вскрытий не всегда совпадали с диагнозом. После очередной по этому поводу ссоры профессор Владимир Никитич Виноградов попросил убрать эту беспокойную и глупую бабу. Тимошук уволили. И в профорганизации, и в суде, куда она обращалась, ей отказали в рассмотрении дела, так как речь шла о режимном учреждении. Тогда она написала в МГБ, что ее уволили из-за расхождений данных ее вскрытий с  диагнозами.

Письмо попало к Рюмину, и он оценил его возможности.

Рюмин работал начальником Архангельского областного управления МГБ и из-за крупных служебных неприятностей приехал в Москву и пробился к министру — Абакумову, понравился ему и был взят в центральный аппарат. Получив письмо Тимошук, Рюмин арестовал врача Кремлевской спецбольницы Финкельштейна и добыл (выбил) у него показания о покушении врачей на жизнь Сталина. С этими материалами Рюмин пришел к Абакумову. Тот сказал: — Ты что, поверишь Тимошук и пойдешь против Виноградова? А если завтра у Сталина будет насморк и он вызовет Виноградова? Что ты скажешь Сталину? А если Виноградов пожалуется Сталину? Если там заговор, то куда мы с тобой раньше смотрели?

— Да, но врач Финкельштейн дал показания о покушении на Сталина.

— Ах, ты со мной хочешь играть в эти игры?! Завтра утром приведешь Финкельштейна ко мне. Я сам с ним поговорю.

Утром Рюмин доложил Абакумову, что врач Финкельштейн повесился ночью в собственной камере. Для спасения от гнева Абакумова у Рюмина оставались считанные часы. Он приехал к Берия и рассказал ему о материалах на врачей и о позиции Абакумова. У Берия загорелись глаза: он уже был в опале у Сталина и в преддверии катастрофы.

Абакумова арестовали. Сталину доложили о деле врачей-убийц. Врачей заключили в тюрьму. Сталин увидел в этой истории ряд важных политических перспектив: путь к новой волне большого террора и к "окончательному решению" еврейского вопроса, а также возможность усиления международной напряженности и обвинения США в бесчестных акциях против СССР. При этом врачи трактовались как наймиты империализма. Все это, по расчетам Сталина, давало выход к мировой войне, к возможному захвату Европы и даже к овладению миром. Так палач Рюмин чуть было не помог Сталину ввергнуть человечество в атомную катастрофу.

 

Обескураживающее сопротивление

В феврале 1953 года состоялось заседание Президиума, на котором обсуждался вопрос о суде над «врачами-убийцами» и о последующей депортации евреев в Сибирь. Неожиданно для Сталина несколько руководителей высказались резко против этого. Сталин был настолько поражен и обескуражен сопротивлением (ничего подобного не было уже лет двадцать!), что молча покинул заседание, уехал и не появлялся 10–15 дней. Он не появился вообще. Умер. От огорчения? От страха? От гнева? Иногда палачи отбивают кулаки, избивая жертву: неужели евреи доконали бедного Сталина?

 

Идеологическая подготовка высылки

В феврале 1953 года миллионным тиражом была отпечатана брошюра члена Президиума ЦК Дмитрия Ивановича Чеснокова "Почему необходимо было выселить евреев из промышленных районов страны".

Ее выход в свет был приурочен к приговору убийцам в белых халатах и к акции выселения евреев. Однако все сорвалось по причине смерти Сталина.

 

Что делать с Виноградовым?

По делу врачей арестовали главным образом врачей-евреев.

Однако был арестован и Владимир Никитич Виноградов — лечащий врач Сталина, рекомендовавший ему по состоянию здоровья покой и отход от дел. Ни следователь, ни новый министр Игнатьев не знали, что делать с этим арестантом. При первой же встрече со Сталиным Игнатьев спросил, как следует поступить с Виноградовым. Сталин ответил:

— Не знаешь, что делать? Он должен быть связан с сионистской организацией Джойнт.

— Но Виноградов русский.

— Значит он английский шпион, а Англия покровительствует Джойнту.

Так что все сходится.

— Однако Виноградов ничего не подписывает и просит сообщить вам, что он ни в чем не виноват.

— Не виноват! Шпион иностранной разведки — не виноват! Имейте в виду, Виноградов человек слабохарактерный, его не надо бить, достаточно надеть на него кандалы, и он все подпишет. Я его хорошо знаю.

 

Оправдался

Берия не любил и ревновал к Сталину Пономаренко. Во время дела врачей Берия обвинил Пономаренко: мол, он неоднократно обедал с Виноградовым и Егоровым. Вопрос рассматривался на Президиуме, членом которого в это время был Пономаренко. "Сколько вам нужно минут, чтобы дать объяснения Президиуму и оправдаться, товарищ Пономаренко?" — спросил Сталин. "Постараюсь коротко объяснить. Известно, что вы, товарищ Сталин, сидели в одной камере с меньшевиком. Это не сделало вас врагом революции. Я сидел за столом с врачами-убийцами, но это не значит, что я проникся их идеологией".

Сталин подошел к Берия и сказал: "Слушай, оставь в покое человека".

 

Предвестье новой кампании

Поэт Евгений Винокуров высказывал свою Концепцию последней акции сталинской политики.

Сталин ощущал оголенность сибирских пространств и потенциальную опасность безлюдья Сибири. Неосвоенность Россией Аляски в свое время привела к ее потере: продажа за бесценок была в той ситуации единственным выходом. Сибирь оказывалась перед возможной угрозой со стороны США и Китая. То, что стало экономически иллюзорной целью строительства БАМа в 70 — 80-х годах, в сталинском сознании сформировалось как политическая задача в начале 50-х. Его решение было кардинальным, коварным, жестоким и по-своему «мудрым», если не учитывать его противочеловечность.

Идея классовых врагов, врагов народа уже не работала. Переселить миллионы людей для заселения и освоения Сибири можно было с помощью другой идеи: борьбы с космополитизмом, а потом с антисемитизмом. Сначала выдвигаются обвинения в космополитизме, а потом в организации заговора врачей-убийц, и евреи выселяются в Сибирь для спасения их от священного гнева других народов. Это дало бы Сибири около трех миллионов человек, причем большой процент интеллигенции, в европейской части России при этом освобождались бы рабочие места, ресурсы, квартиры.

После выселения евреев (во имя их спасения от погромов — образец сталинской заботы о людях!) должна была начаться борьба с антисемитизмом как с националистической буржуазной идеологией.

Винокуров обращает внимание на то, что в разгар космополитизма Сталин опубликовал в собрании сочинений письмо, в котором называет антисемитизм преступлением, подлежащим в нашей стране суровому наказанию (вплоть до расстрела). Это, по мнению Винокурова, не просто прикрытие кампании по борьбе с космополитизмом, но выдвижение пока не нужного, но через время входящего в действие основания для новой кампании. Поскольку размеры борьбы с космополитизмом были очень велики (в нее вовлекались сотни тысяч людей, а эксцессы должны были придать этому еще и преступный характер), то число наказанных антисемитов должно было быть чуть ли не вдвое большим, ведь при осуждении космополитов выступало всегда не менее двух, а иногда до десяти человек. Борьба с антисемитизмом прибавила бы к трем миллионам высланных в Сибирь евреев еще несколько миллионов антисемитов. Таким образом решались сразу несколько проблем: почти окончательное решение еврейского вопроса в России; освоение Сибири и стратегическое заполнение вакуума на востоке России; борьба против национализма и шовинизма; явление Сталина всему миру в лестной форме борца с антисемитизмом; создание новых источников даровой и квалифицированной рабочей силы для экономического развития Сибири.

 

Несостоявшийся спектакль

Илья Эренбург рассказывал мне, как в феврале 1953 года Маленков пригласил его в ЦК. Вначале он хвалил писателя и объяснялся в любви к его творчеству, а потом сказал: "Прошу вас ознакомиться с одним письмом. Я ценю вас и отношусь к вам с читательской привязанностью, поэтому настоятельно советую подписать это письмо".

Эренбург внимательно прочел документ, под которым уже стояли подписи известных людей. В письме говорилось: мы, евреи — деятели культуры — воспитывали своих детей в антипатриотическом духе, мы и наши дети виноваты перед всеми народами Советского Союза, так как противопоставили себя им. Дальше шли перечисления социальных прегрешений евреев. И в конце покаяние: мы становимся на колени перед народами нашей страны и просим наказать и простить нас.

Эренбург отложил письмо и сказал:

— Я этого подписать не могу.

Маленков сказал:

— Желая вам добра, очень советую не отказываться. Иначе я не могу поручиться за вашу судьбу, которая мне дорога. Ваш отказ там, — Маленков при этом показал на люстру, — не поймут и не примут. Ваш отказ вызовет такие последствия, что я не смогу вам помочь.

Эренбург понимал, что простое отрицание документа, санкционированного, как это было понятно, Сталиным, невозможно, и привел лукавые доводы:

— Я не могу подписать это письмо, потому что партия и лично товарищ Сталин поручили мне руководить движением за мир. Я ответственно говорю, что публикация письма разрушит это движение. Я получил официальное заявление Жолио-Кюри и других видных западных деятелей, что они выйдут из движения за мир, если не получат неопровержимых данных о том, что дело врачей-убийц не инсценировано. Все это не позволяет мне подписать письмо, так как я отвечаю перед партией и товарищем Сталиным за движение за мир.

— Я по-прежнему думаю, что вам лучше подписать, — сказал Маленков. — Если же вы отказываетесь, я советую: все аргументы, которые вы мне высказали, изложите в письме на имя товарища Сталина и завтра передайте мне. Я обеспечу, что ваше обращение попадет в руки товарища Сталина. Однако я уверен, что это не повлияет на его решение. Письмо с подписями представителей еврейского народа будет опубликовано на следующей неделе в "Правде".

Эренбург последовал доброму совету Маленкова и всю ночь писал письмо Сталину. Писал и рвал. Наконец ему удалось изложить свои мысли точно и корректно, с учетом психологии адресата.

Далее события развивались так. Убедили ли вождя аргументы Эренбурга или же вторглись другие факторы, но коллективное письмо в печати не появилось. Почему? Сталин ушел из жизни и унес с собой ответ на этот вопрос.

Согласно сталинскому сценарию, должен был состояться суд над «врачами-убийцами», который приговорил бы их к смерти. Казнь должна была состояться на Лобном месте на Красной площади. Некоторых «преступников» следовало казнить, других позволить разъяренной толпе отбить у охраны и растерзать на месте. Затем толпа должна была устроить в Москве и других городах еврейские погромы. Спасая евреев от справедливого гнева народов СССР, их предстояло собрать в пунктах концентрации и эшелонами выслать в Сибирь.

Хрущев пересказывал Оренбургу свою беседу со Сталиным. Вождь наставлял: "Нужно, чтобы при их выселении в подворотнях происходили расправы. Нужно дать излиться народному гневу". Играя в Иванушку- дурачка, Хрущев спросил: "Кого их?" — «Евреев», — ответил Сталин, наслаждаясь своим интеллектуальным превосходством. Утверждая сценарий депортации, он распорядился: "Доехать до места должно не более половины". По дороге предполагались «стихийные» проявления народного гнева — нападения на эшелоны и убийства депортируемых.

Так Сталин готовил окончательное решение еврейского вопроса в России, как рассказал об этом Эренбург.

Один из старых железнодорожников, живущий в Ташкенте, рассказывал мне, что в конце февраля 1953 года действительно были приготовлены вагоны для высылки евреев и уже были составлены списки высылаемых, о чем ему сообщил начальник областного МГБ.

 

ПЕРЕД ЗАХОДОМ «СОЛНЦА». ФИНАЛ СТАЛИНИЗМА

 

Беспроигрышная игра

После XIX съезда Сталин разыграл обычную для русских монархов комедию отречения и высказал желание уйти на покой. Это была седьмая «попытка». Первый раз его не пустили Каменев и Зиновьев, второй — Бухарин резко возражал против его ухода, третий — весь пленум стоя приветствовал вождя и не отпускал в добровольную отставку. Иван Грозный, Борис Годунов и другие цари уже играли в эту игру и всегда выигрывали. Сталин выиграл тоже. В 1952 году его вновь «упросили» остаться на посту. Тогда он сказал: "Ну что же. Если вы меня уговорили и обязали работать — я буду. Но я должен буду исправить некоторые вещи и навести в партии порядок. У нас образовался правый уклон. Это выразилось в том, что товарищ Молотов отказался подписать смертный приговор своей бывшей жене — Жемчужиной. Он воздержался от голосования по этому вопросу. Товарищ Микоян не  смог своевременно обеспечить продовольствием Ленинград во время блокады".

Из «стариков» Сталин не посягнул на Кагановича. Он был нужен ему для сведения счетов с евреями и разворачивания кампании по борьбе с космополитизмом.

 

Президиум

Образовав на XIX съезде взамен Политбюро более широкий Президиум в составе 36 человек, Сталин тем самым во много раз уменьшил роль и вес своих бывших соратников. Последние растворились среди большого числа членов Президиума, и их устранение становилось менее заметным.

 

Глубокие экономы

Президиум возглавляло Бюро. Чтобы не включать в это Бюро Молотова, Сталин обвинил его в правом уклоне, припомнив историю конца 30-годов, когда Молотов предложил повысить закупочные цены на хлеб. Сталин возражал:

— Что мы будем делать, если начнется война?!

— Если начнется война, мы вновь снизим закупочные цены на хлеб.

— Нет, так эти дела не делаются.

Для Сталина не существовало срока давности мнимых и реальных проступков его соратников.

 

Ильинский о последней встрече со Сталиным

Это было в конце 1952 года. Я был приглашен на концерт, посвященный окончанию работы XIX съезда партии. Все шло хорошо и привычно. Выступал Краснознаменный ансамбль песни и пляски. Я видел, что Сталину нравится это выступление. Но вот от стола, за которым сидело правительство, отделился Ворошилов, поспешно пошел к руководителю ансамбля Александрову и передал ему просьбу Сталина сыграть «Яблочко». Зазвучал знакомый мотив. Сталин поднялся из-за стола, подошел к дирижеру и встал рядом с ним. Заложив руку за френч, Сталин выпрямился и начал петь, а Александров дал знак оркестру играть тихо, чтобы слышен был негромкий, надтреснутый, старческий голос исполнителя:

 

Эх, яблочко, куда котишься,

В Губчека попадешь —

Не воротишься —

В Губчека попадешь —

Не воротишься…

 

Меня охватил ужас. Мне показалось, что Сталин опрометчиво вышел из образа вождя, но скоро опомнится и не простит свою оплошность никому из присутствующих. Я на цыпочках, боком вышел из зала и уехал домой.

 

Были люди в наше время

Член партии с 1904 года, один из бывших комиссаров Балтийского флота, профессор философского факультета ЛГУ Михаил Васильевич Серебряков был человеком оригинальным. Студенты шутили: Серебряков вплотную подошел к Марксу, Энгельсу и Ленину и остановился перед Сталиным. Во время философской дискуссии он сказал:

— Если Гегель такой реакционер, как его здесь рисуют, как такие умные люди, как Маркс и Энгельс попались в эту хитро расставленную ловушку?

Когда вышла работа Сталина по языкознанию и стали говорить, что Сталин внес огромный вклад в разработку проблем базиса и надстройки, гениально осветил вопросы языка, Серебряков публично высказался:

— Все, что здесь правильно, то не ново, а то, что ново, то не правильно.

Во время кампании по борьбе с космополитизмом Серебряков решительно заступался за гонимых, прорабатываемых и исключаемых из университета евреев. Он вел себя столь независимо, что объяснить это было невозможно, и никто не решался его тронуть.

 

Желание ссыльного

В 1943 году Камил Икрамов как сын врага народа, расстрелянного Сталиным руководителя Узбекистана, был посажен в тюрьму. Однако еще долго арестованный Камил верил в Сталина и впервые осознал его подлость лишь в 1951 году. Однажды ночью он вдруг спросил себя, чего бы он захотел, если бы мог исполнить любое желание. И странно, что ссыльный Камил попросил не свободу, а чтобы огненными буквами на ночном небе и черными буквами на дневном было написано: "Сталин — дерьмо". Показательно и характерно для эпохи: чтобы созреть до такой мысли человеку, у которого был расстрелян отец и который сам сидел ни за что ни про что в тюрьмах и лагерях, понадобилось много лет.

 

За высоким забором

Главным заключенным сталинской империи был сам Сталин. Он был отгорожен от мира самым прочным и высоким забором. Его охраняла целая дивизия. Он общался с минимальным количеством людей. Он боялся всяких опасностей больше всех остальных граждан своей страны. Столь глубоко отделенного от мира человека, как Сталин, среди его подданных не было. В этом тиран и тюремщик превзошел всех заключенных.

 

Подслушка

Термен — русский дворянин из обрусевших французов.

Сейчас свыше 90 лет. Он прожил бурную авантюрную жизнь. В войну 14 года был младшим офицером. Во время революции быстро пошел на сотрудничество с большевиками. Вскоре изобрел музыкальный инструмент, получивший название «Термен-вокс». Звук в нем возникал от непосредственного движения руки, пересекающей электромагнитное поле. Свое изобретение Термен демонстрировал Ленину. Инструмент был техническим кунштюком и, к сожалению, для технического и художественного развития оказался тупиковым. В конце 30-х годов Термен изобрел также какой-то неперспективный вид телевидения. Во многом он был творцом, прорвавшим границы неведомого, но ведущим в тупик.

Году в 26-м на Термена и его изобретательскую деятельность обратил внимание Ворошилов и доложил об этом Сталину. Было решено, что такой человек может пригодиться в большом государственном хозяйстве. Термену определили заняться в США техническим шпионажем. Он поехал в Штаты демонстрировать свой музыкальный инструмент. Затем стал невозвращенцем, ругал большевиков. Сделался одним из популярных людей Америки.

Вращался в разных средах, встречался с Чаплином и Эйнштейном. К нему был приставлен связной, передававший добытые им сведения в Москву. В 1938 году Термен прочел в газетах, что человек по имени и фамилии, совпадающими с именем и фамилией его связного, убит в телефонной будке выстрелом в затылок. Так репрессии 37 года докатились до Америки, и агенты, сотрудничавшие с арестованными и расстрелянными руководителями органов, стали устраняться. Термен понял, что следующая пуля достанется ему. Затеряться где-либо за рубежом он не мог: был слишком известен (входил в число 25 самых знаменитых людей США). Тогда он сделал неожиданный авантюрный ход: написал письмо в посольство СССР с просьбой предоставить ему возможность вернуться на родину. Вначале ему отказали, но после повторных обращений разрешили. В 1938 году он вернулся в Москву.

Его посадили и отправили в лагерь где-то на северо-востоке. Однако вскоре вернули в Москву и поместили в секретную «шарашку», в которой работали Туполев и Королев. Термен общался с ними.

Энергия и авантюризм этого человека были столь велики, что вскоре он подружился с сыном Берия и, оставаясь в положении заключенного, приписанного к «шарашке», иногда ночевал дома у своего приятеля. В послевоенные годы Термен занимался разработкой разных форм подслушивания. Созданное им устройство позволяло с улицы услышать все разговоры, происходящие на любом этаже здания. В качестве мембраны выступало оконное стекло, с которого звуковые колебания считывались световым лучом. Термен вновь преобразовывал колебания луча в звуковые. В начале 50-х годов Берия заставлял его расшифровывать записанные таким путем разговоры, которые вел Сталин на ближней даче. Термен говорил, что сталинский голос был очень характерен, он плыл. По терминологии Термена, это был «пьяный» голос (разумеется, подразумевалась техническая характеристика голоса, а не состояние его обладателя).

 

Главный арестант страны

Важной символической деталью эмблемы XX века могла бы стать колючая проволока. Человечество научилось беспривязному содержанию скота. Этот метод оказался эффективен и по отношению к колючей проволокой. Эти территории заселили арестанты численностью с целые народы.

Поразительней всего, что в добровольно-вынужденном «заключении» находился и Сталин. Его двухэтажную дачу отделяла от мира колючая проволока. Второй этаж этого дома, кажется, был необитаем.

Лишь однажды там ночевал Мао Цзэдун, постель которому из уважения и гостеприимства стелил сам Сталин, который, впрочем, перед этим, демонстрируя свое величие, несколько дней не принимал гостя. На первом этаже размещалась прихожая с простой солдатской вешалкой на стене. На вешалке висела шинель вождя. Большая комната — кабинет Сталина: письменный стол с простейшей кнопочной сигнализацией для вызова охраны, в дверях — глазок для наблюдения. У стены — диван. На одной из стен — огромная карта, около которой лестница, позволявшая приблизиться к любому пункту на карте. В комнате поменьше, спальне — тахта. Мебели мало, обстановка спартанская. Предметов искусства нет. Ведь не назовешь искусством репродукцию из «Огонька» — картину Юрия Непринцева "Василий Теркин на привале", висевшую на кнопках над диваном.

Во всем ощущались меры предосторожности: нажимая выключатель, Сталин тушил и зажигал свет сразу во всем доме, так что снаружи нельзя было определить, в какой комнате находится сейчас хозяин. Занавеси на окнах снизу были подрезаны, чтобы за ними нельзя было спрятаться. Множество предосторожностей оберегало Сталина от внешнего мира.

 

Двоемыслие

Писатель Павленко весной 51-го года сказал Александру Кривицкому: "Сталин — тиран". Немногие в те поры осознавали это, а осознававшие не решались говорить об этом вслух. Удивительно двоемыслие Павленко, писавшего прославляющие Сталина произведения вроде повести "Счастье".

Репутация у Павленко после XX съезда была невысокая. Людей судят не по словам, а по делам.

Формула Павленко до странности похожа на слова, которые менее чем через два года скажет у бездыханного тела Сталина Берия: "Тиран умер!"

На закате сталинской эпохи

Главный редактор «Огонька» Алексей Сурков в феврале 1953 года сказал Андрею Туркову и Борису Полевому: "Когда я читаю наши газеты, мне кажется, что я попал на территорию, оккупированную Геббельсом".

Бой со Сталиным

В начале 50-х годов один из северных лагерей в районе Магадана восстал. Заключенные разоружили вохровцев, перебили часовых и под руководством зека — бывшего военного — ушли из лагеря многотысячной толпой. Это была большая армия, вооруженная чем попало и отчасти оружием, отнятым у охранников. Эта армия, которой нечего было терять, победно шла от одного лагеря к другому, сметая охрану и освобождая других заключенных. Армия росла в геометрической прогрессии, от лагеря к лагерю обретая новое оружие, новых бойцов и запасы провианта. Понимая, что в союзе они будут разгромлены регулярными войсками, предводитель этого войска повел его к Чукотке, чтобы перебраться на Аляску. Все заградительные отряды, которые бросались навстречу этому истинно "железному потоку", сметались с дороги. Мужчины и женщины шли через тундру к Берингову проливу. Тогда Сталин бросил против них боевую авиацию. На белом снегу тундры огромные черные людские массы представляли легкоуязвимую цель. Их громили прицельным бомбометанием и добивали штурмовики на бреющем полете. На многие километры по тундре оставался след кровавого месива от разбомбленной армии восставших арестантов.

Здоровье отдано борьбе

К концу жизни у Сталина высохла рука и начала сохнуть нога. Не надеясь на врачебную этику, с доктора, лечившего Сталина, взяли подписку о неразглашении диагноза и самого факта болезни.

Ногу лечили рентгеном. Больная нога и была причиной того, что Сталин всегда ходил в сапогах.