Предупреждение, обернувшееся бедой
На встрече академического бомонда с автором мемуаров "Люди, годы, жизнь" Эренбургом я познакомился с одним из героев этой книги. Он работал пресс-атташе в Париже во время его оккупации немцами. Обозревая и анализируя немецкие воинские газеты, этот умный дипломат в марте-апреле 1941 года пришел к выводу, что немцы готовятся к нашествию на Россию. Он написал об этом Сталину. Вскоре неосторожного наркоминдельца отозвали в Москву. Здесь он оказался в подвешенном состоянии. Ему не давали никаких поручений. Он сидел дома, отстраненный от работы. Благо, давали зарплату. Все это было дурным предзнаменованием. В июне немцы напали на нашу страну. И когда в октябре 1941-го они были под Москвой, дипломата арестовали и предъявили ему фантасмагорическое обвинение: стремление поссорить Советский Союз с дружественной Германией. Карательный механизм сработал с задержкой, но с неумолимой жестокостью: дипломат получил десять лет и был отправлен в лагерь. Этот рассказ живого и спокойного человека, просидевшего за стремление обезопасить страну от внезапной агрессии многие годы в лагере, потряс ко всему привыкшую академическую аудиторию. Выступлению этого человека долго и оживленно аплодировали.
Рискованное предупреждение
Мельников был молодым работником информационного агентства. Ему вменялось в обязанность просматривать немецкую прессу. Мельников учился в Германии, в совершенстве владел немецким языком, хорошо знал обычаи, привычки, традиции немцев. В марте-апреле 1941 года он чутким ухом уловил угрожающую ноту, которая зазвучала в глубине немецкого пропагандистского оркестра. Молодой и старательный работник подал начальнику рапорт, сообщавший, что анализ немецкой прессы доказывает намерение Гитлера в ближайшие месяцы неожиданно напасть на СССР. Такой рапорт в условиях союзнического договора с немцами и насаждаемой Сталиным всеобщей подозрительности мог быть расценен как провокационная попытка поссорить нашу страну с Германией. Начальник разъяснил все это молодому сотруднику.
Однако он продолжал стоять на своем, подчеркивая государственную важность информации. Начальник наотрез отказался передавать докладную наверх и нашел примирительный ход: подать бумагу не по официальному каналу за личной подписью автора.
Долгое время эта чрезвычайная информация поднималась к Сталину и легла на его стол в середине июня 1941 года. Сталин не успел распорядиться о примерном наказании «провокатора», так как началось вторжение фашистов. Вскоре потребовалось создать отдел ТАСС по пропаганде, направленной на противника, с начальником в генеральском чине. Тут Сталин вспомнил о Мельникове и распорядился назначить его на этот важный пост.
НАЧАЛЬНЫЙ ЭТАП ВОЙНЫ
"Вставай, страна огромная!"
Война была для Сталина большой неожиданностью. Он думал, что перехитрил Гитлера, однако тот оказался коварнее его.
Сталин впал в прострацию. Наша армия сражалась с превосходящими силами противника, а человек, который на сильственно сосредоточил всю полноту власти в своих руках, преступно отстранялся от руководства борьбой. 3 июля 1941 года Сталин наконец собрался с духом и обратился к народу по радио.
Впервые он ощутил свою зависимость от народа и выказал это в самом обращении: "Братья и сестры, друзья мои". Когда Сталин говорил, горло его пересыхало от волнения, а когда наливал в стакан воду, вся страна слышала дробный звук ударов горлышка графина о край стакана.
Мобилизация началась в первые часы войны. В первые сутки была создана замечательная песня Лебедева-Кумача, давшая фор мулу этой войны ("идет война народная, священная война") и призвавшая народ к сопротивлению. Впервые песня была исполнена на площади Белорусского вокзала, откуда бойцы уезжали на фронт.
Искусство, военкоматы и оставшиеся в живых после сталинских репрессий командиры не ждали, когда Сталин соберется с мыслями и преодолеет свою растерянность, и организовывали сопротивление врагу. Армия и народ вступили в бой. Тяжесть этого боя была обусловлена не только внезапностью удара, на которую в свое оправдание ссылался Сталин, не только силой и подготовленностью вермахта, но и тем, о чем после XX съезда рассказывал в своих публичных выступлениях маршал Малиновский. Он говорил, что накануне войны Берия уничтожил 82 тысячи (по другим данным, свыше 40 тысяч) лучших, опытнейших командиров армии и флота.
Помеха в работе
На шестой день боев, когда немцы уже взяли Минск, Сталин позвонил в Генштаб и велел Тимошенко явиться с докладом.
— Я еще не готов к докладу, — ответил Тимошенко. Тогда Сталин вместе с Молотовым и Берия приехали в Генштаб. Берия начал требовать доклад и бросаться на работавших Баграмяна, Тимошенко и Жукова. Получив отпор, он направился к телефону, чтобы вызвать кого-либо на помощь. Тимошенко преградил ему путь. Берия разразился матом. Жуков решительно воспротивился вмешательству в работу штаба.
Сталин, сохранявший внешнее спокойствие, был напуган этой сценой, и у него хватило ума ретироваться со словами:
— Пойдемте, товарищи, мы мешаем работать.
Они вышли из помещения. Молотов и Берия поехали к себе, а Сталин — на дачу, где заперся и никого не принимал целую неделю.
Этот эпизод «бунта» военных имел свои последствия, и на время Жуков, Тимошенко и Баграмян попали в опалу. Но вскоре Сталин осознал, что основные командные кадры армии уничтожены и оставшихся в живых трогать нельзя, а Жуков может стать для него спасением.
Автор: Юрий Борев "Сталиниада"
