…В наступившем сезоне «Виртуозы Москвы» празднуют двойной юбилей — свое
— Так вышло по жизни: где людям плохо, туда вы и устремлялись…
— Понимаешь, в чем суть: наш успех заключается вовсе не в высочайшем профессионализме, блестящей манере игры. Но в том, что мы живем жизнью страны. И это не пафосная фраза. Давно понял: если Художнику выпадает счастье стать биографией людей — значит, он состоялся. Да, тяжело начинали, репетировали в условиях, приближенных к фронтовым, но помнили главное: надо любить людей, сострадать им везде и всегда.
— После трагедии в Чернобыле вы едва ли не единственные отважились приехать на «Киевскую весну»…
— Те самые дни. Ужинаю в Вене с одним своим другом. А по телевизору (там, на Западе) только и говорят, что о Чернобыле. «Слушай, Питер, — другу говорю, — надо в Киев ехать, там же фестиваль идет, но… все эти репортажи о радиации…» — «Ни в коем случае! Облысеете, ослепнете, руки будут дрожать, Паркинсон…», — короче, напугал страшно. «А я все-таки поеду, — говорю, — Надо!». «Боюсь, мне тебя не разубедить, — отвечает, — но возьми с собою: головные уборы, перчатки, консервы, минеральную воду, не ходи в той же обуви, в какой по улице ходишь…». Целую памятку зачитал. А я прихожу в отель, собираю ребят.
— Кстати, в Минкульте что сказали?
— Сказали, что можем не ехать: все отказались, фестиваля в Киеве не будет. Я рассказал это своим и добавил: «
Прилетели в Москву; тем же вечером я одним из первых прихожу на вокзал. Жду, что будет. Смотрю, мои постепенно подтягиваются. Жены, конечно, смотрели на меня как на гестаповца. Но весь оркестр сел в поезд. Приехали в Киев: к залу пройти невозможно, конная милиция, оцепление, пока шли — овация! А выйдя на сцену, 20 минут не могли начать: плакал зал и плакала сцена, тяжело было это вынести… Но в основе слова «виртуозы» лежит латинский корень virtus — «доблестный», так что надо соответствовать.
— И это турне по Дальнему Востоку, боюсь, требовало особой собранности… Шутка ли — каждый день в новом городе!
— Да, это не Европа, не «боинги», не слишком превосходные отели и залы. Сели на
— Но как же хваленая Чукотка?
— Вот
В остальном же замечательные города — Владивосток, Южно-Сахалинск, Хабаровск — хоть и меняются в лучшую сторону, но медленно. Помню, в Хабаровске
— Да что уж вам: вы трудностей никогда не боялись.
— Потому что они всегда окупались потрясающей любовью публики: еще не сыграли ни одной ноты, а люди стоят долго-долго и аплодируют.
Или помню такую историю. Было это в Ноябрьске. Сел в самолет, вижу — ходят по салону
— Посадили?
— Конечно, установили ему специальный ряд, начался концерт, переполненный зал, успех, цветы, — он заходит ко мне в артистическую, изумленный: «Я потрясен, вы будто в лондонском Royal Festival Hall играли, люди нарядные, так вас ждали…». Тут же заходит женщина достаточно пожилая, бедно одетая, в резиновых сапогах, и… чувствую в воздухе невероятный запах сдобы. Она подвинула Его Высочество в сторону и говорит: «Владимир Теодорович, простите, у меня не было денег на цветы, но я испекла вам и вашему оркестру пирожки с маком, изюмом…» Принц только развел руками: «Такое может быть только в России!».
Причем эта традиция идет постоянно, еще с первого турне, когда все были против «Виртуозов Москвы». Играем мы по три концерта, допустим, в Томске, и так трогательно было наблюдать, как приходят люди с кастрюльками, дают нам еду — домашние пельмени, пирожки с черникой. И это — повсеместно. Мне кажется, я с этим родился: родители дали сердце, которое любит людей. Которое предрасположено к состраданию. Поэтому и люди к нам тянутся, любят «Виртуозов»…
Ян Смирницкий
