— Смерть Александра Галича 15 декабря 1977 года в Париже до сих пор окутана завесой тайны.
— Считается, что он не так включил антенну, но у него на обеих руках остались обугленные полоски от ожогов. Разве может быть такая картина при ударе током 110 вольт? Папу не хоронили 10 дней. Велось следствие, которое пришло к заключению, что это несчастный случай. Ангелина Николаевна, вторая папина жена, которая пережила его на 9 лет и похоронена там же, на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, не верила в официальную версию. Ей сказали: или вы соглашаетесь, или мы продолжаем расследование, но вы лишаетесь ренты и жилья. Ее загнали в угол. Ренту платило радио «Свобода», на котором работал папа. Парижский муниципалитет отказался мне выдать медицинское заключение о смерти папы. Сказали: «Скажите спасибо, что мы выдали вашей стране заключение о смерти Плевицкой. Что вы еще хотите?» (Русская певица Надежда Плевицкая погибла во Франции в 1941 году при невыясненных обстоятельствах. — Е.С.) Отпевали папу в парижском соборе Александра Невского при огромном скоплении народа. Мне говорили, что в последний раз столько людей пришло проводить Шаляпина.
— Читала, будто ту злополучную аппаратуру Галичу подарили.
— Это полный бред, потому что лично мне по телефону папа сказал: «У меня не так мало денег, чтобы я не мог себе купить. Я достаточно обеспеченный человек». Отец в отношении этих вещей был очень щепетилен. Многие говорят, что он не разбирался в технике. Это не так. Всю аппаратуру у нас дома папа подключал сам. Вокруг имени моего отца много слухов и сплетен. Меня возмущает, когда говорят, что якобы Галич за фильм «Государственный преступник» получил от КГБ деньги в конверте. Ему, как и всем участникам картины, вручили грамоту.
— Кому была выгодна смерть Александра Аркадьевича?
— Не знаю. Может быть, кто-то очень не хотел, чтобы папа вернулся. Несколько лет назад, когда у меня был вечер в ЦДЛ, мне пришла анонимная записка: «Алена, если вы хотите знать о гибели своего отца, позвоните». И номер телефона. Я позвонила. Ко мне пришел человек с незапоминающейся внешностью и рассказал, что в Политбюро обсуждали, что делать с эмигрантами Александром Галичем и Виктором Некрасовым. Кто-то предложил поступить, как Иосиф Сталин, которому удалось вернуть и Куприна, и Алексея Толстого. Причем приложить для этого все усилия. Папа дружил с Виктором Платоновичем с 16 лет, вдвоем они могли бы вернуться. Отправили в Париж одного журналиста с огромной суммой денег. Когда тот спустился с трапа, ему сказали: «Вы опоздали. Галич умер». Потом телевизионщикам, которые делали фильм о папе «Смерть изгнанника», удалось разыскать этого журналиста.
— Алена, что стало последней каплей во взаимоотношениях поэта с властями?
— Папу исключили с формулировкой «за несоответствие высокому званию советского писателя». Последней каплей стала случайность. Член Политбюро Полянский впервые услышал антисоветские песни Галича на свадьбе своей дочери и Ивана Дыховичного, возмутился и позвонил в Союз писателей. Когда в издательстве «Посев» без ведома папы выпустили книгу его стихов, отношения с властью были испорчены бесповоротно. Требовали, чтобы папа написал покаянную записку. Исключение из Союза писателей было 28 декабря, а в конце января начал звонить Эльдар Рязанов. Спрашивал: «Не хочешь ли ты прийти на собрание?» Папа, лежа на диване под своим любимым пледом, отвечал: «Нет, не хочу». «Передай тогда хотя бы свой членский билет». Отца исключили заочно, седьмым пунктом было назначение повара в ресторан Дома кино, а вторым — дело Галича. Как в его песне «Красный треугольник»: «А потом и про меня в пункте «разное»… Папа был ошарашен, он считал, что кинематографисты более лояльны. Я впервые увидела его опрокинутое лицо.
— Как относились писатели к опальному коллеге?
— Первым приехал Юрий Нагибин. Но многие отвернулись. Мы входили в арку дома, папа здоровался, а ему не отвечали. Я начинала реветь от обиды за папу и шипела: «Не смей с ними больше здороваться!», а он говорил: «Перестань! Им просто страшно». Когда в издательстве «Искусство» издавали сценарии и пьесы Александра Галича, обратились с просьбой написать предисловие к Виктору Мережко, потому что он один из его учеников. Папа вел семинар в Союзе кинематографистов. Так вот, Мережко сказал: «Я не могу писать. Мне стыдно. Я с ним не здоровался, когда проходил во дворе». Я ему благодарна за эти слова.
— Александра Галича восстановили посмертно…
— Когда я в «Московских новостях» прочитала заметку о том, что в Союзе писателей посмертно восстановлен Борис Леонидович Пастернак, я была одержима желанием восстановить отца. Пошла в Союз кинематографистов. Меня подвели к Элему Климову, и он спросил: «Алена, зачем вам это надо?» Я ответила: «Это вам надо!»
— Как жил Александр Аркадьевич после того, как ему перекрыли кислород?
— Жил на пенсию по инвалидности, пятьдесят с чем-то рублей, которую ему назначили после трех инфарктов. Продавал свою бесценную библиотеку. Не тронул маленькую бронзовую статуэтку Наполеона — подарок Арагона и несколько тарелок из знаменитого наполеоновского сервиза. Люди говорили, что Саша может продать одну тарелочку и прожить на эти деньги целый год. Правда, дальнейшая судьба фарфора мне неизвестна. Папу в Париже знали, он снимал там картину «Третья молодость» о Мариусе Петипа. Это было совместное производство Франции—СССР. Там по сюжету Петипа ставит «Щелкунчик». Так папу вызвала Фурцева: «Нельзя, чтобы француз диктовал Чайковскому. Пусть Петр Ильич сделал замечание Петипа!» Эпизод вставили, а потом благополучно вырезали.
— Алена, что отец взял с собой, когда его выгнали из страны?
— Уехал с пишущей машинкой, гитарой и двумя чемоданами — своим и Ангелины Николаевны. Ему дали всего четыре дня на отъезд. Он ходил в ОВИР с приглашением из Норвегии и просил визу. Ему отказывали, а однажды вызвали без очереди и вручили билеты до Вены. Папа уезжать не собирался. Для него это была трагедия. Василий Аксенов рассказывал: «Саша приезжал в Америку, более несчастного человека я не видел. Он был в шикарном пальто, в кепке, сел в кресло и сказал: «Я понял, что самое страшное наказание придумал Ленин — это высылка из России. Страшнее ничего нет. Лучше бы в лагерь отправили!» Его лишили публики, языка. Папе предлагали американское гражданство. Он отказался. Написал: «Я гляжу на чужое житье, и полосками паспорта беженца перекрещено сердце мое».
— Не перерезал пуповину…
— Не перерезал. Он ведь был русским человеком по мироощущению и по культуре. В 1974 году принял православие. Его крестил священник Александр Мень. Когда мои родители были молодыми и далекими от веры, мама задала папе вопрос, какую религию он бы выбрал. И он сказал: «Все религии хороши, но православие мне ближе, потому что в душе я абсолютно русский человек». В его семье только дед соблюдал какие-то иудейские обычаи. Папа крестился сознательно. Двоюродный брат о. Александра отец Виктор рассказывал: «Александр Аркадьевич ко всему подходил основательно и, прежде чем принять крещение, серьезно готовился».
— В 1998 году, к 80-летию поэта, на доме по улице Черняховского установили мемориальную доску со строчкой из Нагорной проповеди «Блаженны изгнанные правды ради» и словами «В этом доме жил и уехал в изгнание великий русский поэт Александр Галич».
— Доску вешала я сама. Я просила много лет, но мне всегда отказывали. Лужков не любил Галича и не разрешал. Однажды позвонил знакомый реставратор Витя Бондарев. Я сидела и ревела, переживая очередной отказ. Витя привез меня в гробовую мастерскую, где также делали мемориальные доски. И мастер достал все десять кассет с песнями моего отца и сказал: «Выбирайте профиль для барельефа. Вешать мы будем ночью, а доску снимут вместе со стеной, у меня есть такая методика».
— Звучит как детектив!
— Накануне я обзвонила все редакции и иностранные корпункты. А в двенадцатом часу ночи у меня в квартире раздался телефонный звонок: «С вами говорит начальник отдела охраны художественного наследия московского правительства Александр Тантлевский. Нам доложили, что вы собираетесь завтра вешать доску. А вы знаете, что за нарушение общественного порядка вас могут посадить на 15 суток? Давайте лучше установим бюстик в Театре сатиры, ваш отец ведь там начинал как драматург». На всякий случай я собрала рюкзак: термос, яблоки, теплую кофту, шерстяные носки, книжку и два бутерброда, но все обошлось. Правда, через несколько дней доску облили чернилами или краской. Об этом сообщили в СМИ. Была куча звонков и самый главный — из метрополитена: «Мы дадим жидкость. У нас это часто бывает!» Когда я приехала к дому, там уже были люди, которые подручными средствами пытались отмыть доску.
— Алена, а как живет внук Александра Галича — актер Павел Галич?
— Мой сын удачно снялся в «Солдатах», у него хороший эпизод в «Прорыве». Он работает в Театре имени Ермоловой. Должен был играть роль в спектакле «Дядюшкин сон» в очередь с Башаровым. Но обиделся на режиссера и положил роль на стол. Я была в ужасе.
К сожалению, мой сын живет только настоящим, прошлое для него не существует. Он даже выбросил мой архив на помойку. У меня осталось всего пять фотографий. Сейчас мы не поддерживаем отношений.
— Тридцать шесть лет назад ушел Александр Галич. Его песни помнят. И «Красный треугольник» про товарища Парамонову, и «Облака», которые плывут в Абакан…
— Двенадцать лет не проводятся вечера памяти, не печатаются книги, не выходят диски. Официально Галича по-прежнему не существует. Но вот совсем недавно в культурно-просветительском центре «Дубрава» им. протоиерея Александра Меня в Новой Деревне прошел первый фестиваль памяти поэта и певца Александра Галича «Когда я вернусь». Казалось, стены не выдержат натиска зрителей. Рефреном звучали слова «Верните Галича!».
материал: Елена Светлова
