В честь юбилея Рудольфа Нуреева (в этом месяце великому танцовщику исполнилось бы 80) на сцене Государственного Кремлевского дворца соберутся звезды мирового балета. Постановщиком гала-концерта, который состоится 24 марта, станет народный артист России Андрис Лиепа. Представитель прославленной династии рассказал обозревателю «Известий» о знаковых балетных датах, экспериментальных постановках и любимых сценах.
— Интерес к Рудольфу Нурееву, чье имя занесено в Книгу рекордов Гиннесса, не спадает и спустя десятилетия после смерти. Что лично для вас значит этот артист?
— То, что удалось Нурееву, под силу гениям. В 1964 году на сцене Венской оперы после спектакля «Лебединое озеро», в котором он танцевал с блистательной Марго Фонтейн, занавес поднимался более 80 раз. Таких оваций не многие удостаивались. Я пригласил принять участие в программе лучших представителей мужского классического танца. Из Ковент-Гарден прилетит Вадим Мунтагиров. От Большого театра будут Денис Родькин, Семен Чудин, Якопо Тисси. Из Михайловского — Иван Васильев. Мариинский театр представит Ксандер Париш. Артисты покажут знаковые номера, прославившие Нуреева и его танец.
— Март щедр на знаковые для балета даты. 11-го весь балетный мир отмечал 200-летие Мариуса Петипа.
— Трудно переоценить его значимость в моей жизни. Это хореограф, создавший славу русского балета. Обойтись без движений, которые придумал Мариус Петипа, не может ни один балетмейстер. Его традиции продолжали Фокин, Баланчин, Григорович. Сейчас Борис Эйфман продолжает.
Два года назад для «Кремлевского балета» я поставил версию «Баядерки». Я знаю, насколько бережно все хореографы относились к фрагментам текста Мариуса Петипа, которые сохранились в неприкосновенности. Поэтому постарался сохранить все авторские детали. Хотя таковых осталось немного.
К концу жизни Петипа уже называли Мариусом Ивановичем. Он похоронен в Петербурге в некрополе Александро-Невской лавры, рядом с Римским-Корсаковым и Чайковским. Так что Петипа — неотъемлемая часть русской культуры.
— Вряд ли Петипа мог себе представить, что на сцене соединится несоединимое —русский балет и японский театр кабуки. Вы в своих экспериментах смогли «подружить» европейскую и восточную культуры, поставив вечер «Счастье жить» в «Геликон-опере».
— Получилось, по-моему, очень органично. Так как 2018 год объявлен перекрестным Годом культуры России и Японии, вполне естественно, что его открытие невозможно без представителей Страны восходящего солнца. Из Японии приехала танцовщица Ямада Мидори, много лет работавшая в Театре кабуки. Прилетал Морихиро Ивата. Когда-то он танцевал в Большом, теперь руководит балетом в Бурятском государственном театре оперы и балета.
Насколько мне известно, в сентябре Театр кабуки — уже подлинный — приедет в Москву, а затем выступит в Санкт-Петербурге. Еще в Пушкинском музее откроется грандиозная выставка изобразительного искусства эпохи Эдо. А в Японию отправят русский балет — то, чем мы сильны.
— Как вы относитесь к Большому театру? Насколько я знаю, у вашего отца были сложные отношения с его дирекцией.
— Думаю, у всех великих они были сложные. У Владимира Васильева, Майи Плисецкой, Нины Тимофеевой, Михаила Лавровского... У меня тоже не очень простые отношения сложились. Но при этом мы все любим этот театр. Я всегда помню слова Майи Михайловны: «Лучшей сцены, чем сцена Большого театра, на свете нет». А уж ей точно доверять можно. Она так мечтала, чтобы празднование ее 90-летия прошло на этой сцене. К сожалению, не дожила до него несколько месяцев. В память о ней мы с Родионом Щедриным все-таки смогли сделать вечер в Большом театре.
— В каком направлении должен двигаться балет, чтобы оставаться интересным, актуальным?
— Балет-то двигается, а вот музыка, к сожалению, стоит на месте. Перестали композиторы писать для балета.
— Но такую музыку должен кто-то заказать.
— Естественно. Это не должна быть музыка в стол. Прокофьев писал «Ромео и Джульетту» по заказу, Чайковскому заказали «Спящую красавицу», «Щелкунчик» и «Лебединое озеро». Стравинскому заказывал Дягилев. Заставить сейчас композитора создать новый балет «просто так» практически невозможно. Это огромная работа: написать партитуру, разложить ее на оркестр. Зачем такие сложности, когда можно «подписаться» на сериал и спокойно записать всё на компьютере в студии? Балеты должны заказывать крупные театры — Большой, Мариинка. От такого предложения ни один композитор не отказался бы.
— Каким стандартам должно соответствовать сочинение?
— Музыка должна быть современной и интересной. Та, что до сих пор играется, — все балеты, которые написали Стравинский, Прокофьев, Чайковский, — именно такая. А еще музыка должна выдержать испытание временем. Чайковский умер, не зная, что он написал гениальное «Лебединое озеро». Первая постановка была неудачной, и критики заодно разругали музыку.
— У вашей сестры Илзе Лиепа есть балетная школа. Вы бы не хотели стать наставником юных танцовщиков?
— Есть два вида преподавания. Первый готовит детей, а второй предназначен уже взрослым артистам. Вот этим я и занимался. Восемь лет был педагогом-репетитором в Мариинском театре. Когда приехал туда танцевать, главный балетмейстер Олег Михайлович Виноградов попросил меня репетировать с Ульяной Лопаткиной. Ее педагог Нинель Александровна Кургапкина тогда уехала ставить «Баядерку» у Рудольфа Нуреева.
И Ульяна танцевала свое первое «Лебединое» под моим руководством. В Мариинке я ставил «Жар-птицу» и «Шехерезаду». Практически все артисты прошли через мои руки: Андрей Баталов, Андриан Фадеев... Я даже репетировал с Фарухом Рузиматовым.
— Раньше ваш проект «Русские сезоны XXI века» часто гастролировал по Европе, представляя наш балет. Что сейчас происходит?
— К сожалению, наши выезды во Францию и Англию прервались. Нам помогали с финансированием крупные компании, а теперь они в санкционных списках. Пришлось свернуть гастроли. Сейчас мы просто участвуем в фестивальных проектах. Это уже другое: вывозит принимающая сторона, сама продает билеты и выплачивает гонорары. А спонсировать балет желающих мало...
Наши декорации и костюмы я передал в Театр Натальи Сац. Там идут «Петрушка», «Жар-птица», «Шехерезада», «Шопениана» и «Половецкие пляски». На их же сцене я поставил оперу-балет «Золотой петушок» с оформлением Натальи Гончаровой.
— Санкции отразились на восприятии русской культуры?
— Нас начали упрекать в том, что русская культура — наше тайное оружие. Такие высказывания я уже читал в западной прессе. Молодежь и современные политики думают, будто это в первый раз. А я все-таки советский артист, очень много работал в советский период. И скажу вам: это мы уже проходили.
В 1986 году мы с Ниной Ананиашвили и Вадимом Писаревым приехали на Международный конкурс балета в Джексон, штат Миссисипи. Мы летели в США на огромном Ил-62, в котором находилось всего 12 пассажиров. Вадик из Донецка, Нина из Тбилиси, я — москвич, наполовину латыш. Защищали честь Советского Союза. Когда мы с Ниной взяли Гран-при, а Вадик — золото, исполнялся наш гимн, внесли флаг СССР. Мы чувствовали себя, как Ирина Роднина на олимпийском пьедестале. Комок в горле.
Потом все газеты с ехидством написали, что приехали русские и собрали все награды и все деньги. Конечно, мы были идеологическим оружием. До этого американские балетные конкурсы проходили без русских. А что это за конкурсы? Как хоккей без канадцев.
— Сейчас конкурс — не конкурс, если на него не приехали и не победили китайцы и корейцы. Взять хотя бы список лауреатов последнего московского соревнования...
— Еще Майя Плисецкая предупреждала, что грядет конкуренция с ними. Китай и Корея давно сделали ставку на русских педагогов, приглашают их готовить местную молодежь. А работают корейцы и китайцы получше, чем наши. Они больше сфокусированы на результате, перенимают абсолютно всё — от стиля до манеры. Причем делают это фантастически. О чем говорить, если корейские танцовщики работают в Мариинском театре? В Большом их пока нет, но кто знает... Поживем — увидим.
