Это было, если не ошибаюсь, летом 67-го года. Мне понадобилось на один день съездить в г.Салават (Башкирия). В Салавате уже находился мой сотрудник, и мы должны были вместе вернуться домой. В день отъезда стояла жуткая жара, и я поехал в тонкой белой рубашке. В руках у меня была небольшая папка с документами. Через пару часов после того, как я приехал в Салават, пошёл проливной дождь и мы решили переждать в гостиннице до завтра. Назавтра сильно похолодало, дождь превратился в ливень, мы взяли такси, съездили на завод, подписали бумаги и отправились в Уфу, где должны были сесть на поезд до Куйбышева. В Уфе вдруг в разгар лета пошёл снег, Мы щёлкали зубами от холода, купленные в Салавате байковые рубашки, одетые поверх обычных рубашек, совершенно не грели. В зале ожидания вокзала температура не отличалась от уличной, а нам нужно было ждать поезда ещё больше половины суток. В те времена в Уфе на улицах продавали разливной портвейн. Я в первый и в последний раз в жизни пил стаканами потвейн для того, чтобы согреться. Мы с моим сотрудником приняли вполне лошадинные дозы портвейна и заснули беспробудным сном на скамейке уфимского вокзала.
Надо сказать, что портвейн нас спас от неминуемого воспаления лёгких. Когда я проснулся, в зале ожидания было уже намного теплее. C трудом продравши глаза, я увидел, что совершенно безлюдный до этого зал был до отказа заполнен людьми. Зал ожидания на уфимском вокзале был внушительных размеров, и на всех скамейках сидели люди, которые разговаривали, сильно жестикулируя. Первое мое впечатление было, что я с перепоя сошёл с ума и оглох. В зале стояла гробовая тишина при том, что все люди на скамейках активно общались между собой. Я слегка кашлянул и услышал звук своего кашля. Я громко произнёс имя моего сотрудника, он открыл один глаз, обвёл взглядом зал и заснул. Я вновь его разбудил и спросил не кажется ли ему странным поведение людей в зале, на что он, не открывая глаз, сообщил мне, что в Уфе дважды в год проводятся всесоюзные конференции глухонемых.
По утрам я просматриваю ЖЖ и с каждым днём всё больше и больше ощущаю отсутствие радикально нового: либертарианцы пишут для либертарианцев, люди, обожающие Грузию, пишут для людей, обожающих Грузию, любители изящной словестности — для любителей изящной словесности, любители путешествий для любителей путешествий, те, которые неравнодушны к событиям в Иране, пишут для тех, кто не равнодушен к народу этой страны, правозащитники пишут для правозащитников... каждый пишет себе подобному, даже если тот придерживается диаметрально противоположных взглядов. Даже те, кому не о чём писать, обращаются к именно к тем, кому не о чём писать. Становится человек на табуретку и кричит в форточку, задрав нос к потолку: «Сегодня еле-еле проснулся!!!» А из форточки ему отвечают: «Не могу найти второй тапочек!!!».
Короче говоря, получается всё просто. Пароль — салам алейкум (гамарджоба, коман сова)! Отзыв — алейкум салам (гагимарджос, комси комса)! И только народа в Живом Журнале не слышно. Народ разговаривает сам с собой, что выглядит для участников ЖЖ азбукой глухонемых.
Ваш Леонид Владимирович Андреев
