СЦЕНА 80. ВЕЧЕР. САДИТСЯ СОЛНЦЕ. САШКА С ВЕТРОВЫМ СТОЯТ НА БЕРЕГУ ШИРОКОЙ РЕКИ. НА ЗАДНЕМ ПЛАНЕ СУЕТИТСЯ НАРОД, ДОСТРАИВАЯ НОВЫЙ ЛАГЕРЬ. КРУГЛОВ ДЕЛАЕТ ТУРНИК. ТРЕЩИТ БЕНЗОПИЛА.
— И правда — Угрюм-река.
— Ну, не совсем. Месторождений золота на Нижней нет.
— А как же?
— Шишков бывал на многих сибирских реках. В 1911 году его экспедиция на Нижней Тунгуске чуть не погибла. Их эвенки спасли. Вот и описал потом в романе природу Нижней Тунгуски. А люди, про которых он писал, и золото — это в основном на Лене.
— Тут комаров меньше.
— Болот меньше и комаров меньше, хотя это на реке, если в тайгу отойти — тоже хватает.
Подходит Тимур с толстой тетрадкой в руках.
— Как всегда, прислали не все, поэтому завтра смотаетесь с Серегой в Туру и купите в магазине по списку, — он протягивает Ветрову листок бумаги, — посмотри, может, чего допишешь.
Пока Ветров читает список, Тимур подходит к Сашке.
— Что, Сереж, нравится? Когда я первый раз сюда попал, тоже глаз оторвать не мог, — он поворачивается к Ветрову, — купи парню невскую катушку и сделай нормальный спиннинг. Если там щуку не поймал, пусть хоть здесь наверстает.
Отойдя несколько шагов, останавливается.
— Обязательно возьмите палатку-маршрутку и продукты, мало ли чего с мотором. И еще вот что — в Туре, на берегу, склады экспедиции " Шпат" и что-то типа лодочной стоянки. Лодку оставите у них. Если сторож спросит, кто такой, скажешь — геолог с угольной партии. Они всех в лицо не помнят.
СЦЕНА 81. РАННЕЕ УТРО. ПОЛНЫЙ ШТИЛЬ. НАД РЕКОЙ ТЯНУТСЯ ОСТАТКИ ТУМАНА. РОВНО ГУДИТ МОТОР, ОСТАВЛЯЯ ЗА КОРМОЙ БЕЛЫЙ БУРУН. НОС ЛОДКИ РАССЕКАЕТ ЗЕРКАЛЬНУЮ ПОВЕРХНОСТЬ ВОДЫ.
Ветров ведет лодку, стараясь ориентироваться по расставленным на берегах створным знакам, чтобы не налететь на мель. Сашка, одетый в спас жилет, сидит на переднем сиденье и восторженно таращит глаза, разглядывая окружающий пейзаж. Встречный поток воздуха треплет русые волосы.
— Сережа, капюшон накинь, продует.
— Мне не холодно. А это что за бревна на берегу?
— Плавник, паводком натащило.
— А ехать долго?
— Часа четыре.
— Алексей Игн.., — Сашка проглатывает фразу, — вон коряга какая-то плывет, поперек.
— Коряги поперек не плавают, — Ветров приглядывается, — ого, да это олень.
Он поворачивает нос лодки и делает широкий круг вокруг перепуганного оленя.
— Ближе, ближе! — восторженно кричит Сашка.
— Не надо ближе, он и так напуган.
— Он что? Утонет?
— Олени не тонут, у них положительная плавучесть.
Ветров сбрасывает газ и, чуть подруливая, держит лодку почти на месте. Олень добирается до берега. Отряхивается и, оставляя мокрые следы на камнях, трусит к лесу, высоко держа голову с ветвистыми рогами.
— Какой красивый, — шепчет Сашка, — как в кино.
Ветров добавляет газ. Внезапно мотор дергается и, выпустив облачко белого дыма, начинает реветь. Лодка теряет ход и ее медленно сносит течением.
— Что это? Что, мотор сломался? — испуганно вертит головой Сашка.
— Вот что значит нарушать правила навигации, — смеется Ветров, — налетели на камень и срезали шпонку. Штырь такой, который винт фиксирует.
Взяв весло, подгребает к берегу, вытаскивает нос лодки, поднимает мотор.
— Иди-ка, пока в туалет сходи, ехать долго, — говорит он, копаясь в коробке с инструментами.
СЦЕНА 82. ЛОДКА НЕСЕТСЯ ПО РЕКЕ. ВПЕРЕДИ ДВА БОЛЬШИХ ОСТРОВА. РЕКА СУЖАЕТСЯ, ПОЯВЛЯЮТСЯ БУРУНЫ И ВОДОВОРОТЫ, МЕСТАМИ ИЗ ВОДЫ ТОРЧАТ ВАЛУНЫ.
Лодка замедляет ход.
— А ну-ка, пересядь на нос.
— Зачем?
— Не бойся, не свалишься. Надо корму лодки чуть поднять, а то опять на камень налетим.
Сашка опасливо вылезает на нос и ложится на живот, вцепившись руками в носовую скобу. Ветров, закусив губу, направляет лодку в струю переката.
— Черт, отвык...
Лодка на малом газу проходит меж бурунов.
— Ну что, Серега, мастерство не пропьешь! — радостно кричит он, врубая полный газ.
Ревет мотор, летит лодка.
Слева на берегу проплывают старые остовы палаток, покосившаяся избушка.
— Смотрите, чей-то лагерь был. Наверное, тоже геологи работали?
— Экспедиция местная. Они исландский шпат ищут. Вам в геологическом кружке должны были показывать.
— И не только в кружке, — после паузы говорит Сашка, вспомнив бабушку. Он долго молчит. Почувствовав вдруг наворачивающиеся слезы, вытирает глаза.
— Ты чего? — удивленно спрашивает Ветров.
— Это от ветра, — отворачивается Сашка.
Ревет мотор, несется лодка, изредка подпрыгивая на мелкой ряби. Сашка едет в Туру. Где-то там его отец, встреча с которым должна изменить всю его жизнь.
СЦЕНА 83. НА БЕРЕГУ, МЕЖДУ ДВУХ СЛИВАЮЩИХСЯ РЕК БОЛЬШОЙ СЕВЕРНЫЙ ПОСЕЛОК, С КИРПИЧНЫМИ И ДЕРЕВЯННЫМИ ДОМАМИ, С ТРУБАМИ ПОГАШЕННЫХ ДО ОСЕНИ КОТЕЛЕН, С ПЫЛЯЩИМИ ПО УЛИЦАМ ГРУЗОВИКАМИ, С РАБОТАЮЩИМИ МАГАЗИНАМИ И ЛЮДЬМИ, ИДУЩИМИ ПО УЛИЦАМ.
Ветров направляет лодку к участку берега, огороженному забором, вдоль которого стоят деревянные склады. Причаливает, глушит мотор, привязывает лодку.
— Ну, вот ты и в Туре. Чего сидишь, вылезай.
Сашка, чувствуя, как вдруг сильно застучало сердце, осторожно ступает на землю.
От сторожки подходит пожилой сторож.
— Откуда, хлопцы? — язык у сторожа явно заплетается.
— Из угольной партии.
— Чего-то я тебя не помню.
— Новенький я, первый сезон работаю.
— Движок на склад убирать будете? — он кивает на мотор.
— Да нет, мы вечером уедем.
— Вечером сменщик будет дежурить, я предупрежу его.
СЦЕНА 84. САШКА С ВЕТРОВЫМ ПОДХОДЯТ К ДВУХЭТАЖНОМУ КИРПИЧНОМУ ДОМУ, ВОЗЛЕ ОБОИХ ПОДЪЕЗДОВ КОТОРОГО ВЫСТРОИЛИСЬ БОЧКИ ДЛЯ ВОДЫ, С НАДПИСАННЫМИ НОМЕРАМИ КВАРТИР.
— Ну вот, — Сашка с придыханием читает надпись на доме, — Советская, дом 3.
— Дом три — это точно, — хмурится Ветров, — только, видишь ли, брат, в чем дело, нет здесь квартиры девять. Может, номер квартиры другой? Или номер дома перепутал?
— Как нет? Как нет? Ничего я не перепутал! — волнуясь, шепчет Сашка.
— Два подъезда, два этажа по четыре квартиры, да и бочки с номером девять нет.
— Нет, есть! — Сашка скрывается в открытой двери подъезда. Слышно, как он, топая, бежит на второй этаж.
— Как же так? И правда нет. — Сашка спускается с крыльца.
Следом из подъезда выходит женщина с ведром, зачерпывает воду из бочки и собирается уходить.
— Извините, а Советская, дом три, квартира девять — это здесь? — вежливо спрашивает Ветров.
— Советская, три здесь, — женщина ставит ведро, — а квартиры девять нет, — она с интересом смотрит на Ветрова.
— Я друга разыскиваю, вроде адрес этот, хотя мог и перепутать. Не знаете случайно — Петров Алексей?
— Тут часть жильцов поменялась. Много уехало с севера. Я сама здесь недавно. Может, и был Петров. Надо у старожилов спросить.
— Павел Сергеич, — обращается она к пожилому мужчине, подходящему к соседнему подъезду, — тут ребята какого-то Петрова разыскивают, вроде как в нашем доме жил.
— Да нет, Валь, в нашем доме сроду Петровых не было.
— А вы не знаете Петрова? — вежливо спрашивает Ветров.
— Как не знаю, знаю, в экспедиции «Шпат» ремонтником работает.
— А где он живет? — косится Ветров на застывшего в ожидании Сашку.
— Да возле магазина его дом. Там у любого спросите, — мужчина смотрит на часы, — сейчас как раз обеденный перерыв, он дома должен быть.
— Спасибо. Пошли, Сережа.
— А как его зовут? — отойдя несколько шагов, спохватывается Ветров.
— Витя, Виктор зовут. А что?
— Да нет, — вздыхает Ветров, — нам Алексей нужен. Алексей Иванович. Он геолог.
— Гм, — задумывается мужчина. — Ну, есть еще Петров. В прокуратуре работает, но того, по-моему, Владимир зовут.
— Нет, в прокуратуре нам не надо, — усмехается Ветров.
— Погодите, — он скрывается в подъезде. Через пару минут выходит вместе с полным лысым мужиком, дожевывающим что-то на ходу.
— Вот Анатолий. Тоже геолог.
Мужчина здоровается за руку.
— Сергеич говорит, вы Алексея Петрова ищите? Так он у нас в геофизической экспедиции работает.
— А где она? Где? — не выдерживает Сашка.
— Контора вон там, — мужчина показывает рукой, — за аэродромом. Только сейчас обед. Он дома должен быть.
— А где дом? — Сашка почти кричит.
— Рядом тут, — удивленно смотрит на него Анатолий. — Школьная, дом 1. Вон на углу.
— А сколько ему лет? — для пущей уверенности спрашивает Ветров.
— Сорок два, недавно день рождения гуляли.
Ветров смотрит на Сашку. Тот согласно кивает головой.
СЦЕНА 85. НЕВЫСОКИЙ ЗАБОР, ПОКРАШЕННЫЙ КОГДА-ТО ГОЛУБОЙ КРАСКОЙ. ЗА ЗАБОРОМ ОДНОЭТАЖНЫЙ ДОМ С ВЕРАНДОЙ. В ГЛУБИНЕ ОГОРОДА ВИДНЕЕТСЯ ПАРНИК. ВОЗЛЕ КАЛИТКИ ЛАВОЧКА. РЯДОМ ДВЕ БОЧКИ ДЛЯ ВОДЫ.
Открыв щеколду, Ветров с Сашкой проходят к дому. Ветров тихонько стучит. Дверь открывает кудрявый светловолосый мальчишка лет двенадцати.
— Здравствуйте, Алексей Иванович дома?
— Папы нет, — пожимает плечами мальчишка, — на работе он.
Сашка с Ветровым переглядываются.
— Кто там, Саша? — из глубины дома появляется высокая статная немного располневшая женщина.
— Здравствуйте, вы к Алексею Ивановичу? — приветливо говорит она. — Проходите. Он вот-вот должен на обед подойти.
— Да нет, — растерянно мямлит Ветров, — косясь на не менее растерянного Сашку. — Мы на лавочке подождем.
— Зачем на лавочке? Заодно и пообедаете с нами.
— Нет, что вы, — Ветров пятится назад и тянет за рукав Сашку.
— Ну, хоть пирогов возьмите, с тайменем. Леша сам ловил.
Она исчезает в глубине дома и тут же мгновенно появляется с двумя пирогами, завернутыми в бумажные салфетки.
— Спасибо, — Ветров машинально берет пироги и отступает к калитке.
СЦЕНА 86. САШКА С ВЕТРОВЫМ СИДЯТ НА ЛАВОЧКЕ. МОЛЧА ЖУЮТ ПИРОГИ.
— Ну, а чего ты хотел? Это жизнь. Он же не может всю жизнь один жить.
— Надо же, и сына так же зовут.
— В каком смысле «так же»? — выгибает брови Ветров.
Сашка молчит.
— Одному плохо, это я по себе знаю, — доев пирог, Ветров закуривает папиросу.
Сашка сидит молча, теребя в руках эспандер.
— А почему вы не женитесь?
— Долго рассказывать.
— Вы что? Никогда никого не любили?
— Почему же? Любил. Как у Бродского. «Я любил немногих, однако сильно». Ты стихи любишь?
— Не знаю. Я книжки про полярников люблю и про геологов, а стихи у меня мама любила.
— Ты же говорил, что у тебя мама... пьет?
— Ребята, вы ко мне?
Перед ними стоит низкорослый худощавый мужчина, со светлыми вьющимися волосами и такой же бородкой.
— Проходите, — мужчина открывает калитку.
— Алексей Иванович, — встает Ветров, — тут такое дело, — он поворачивается к Сашке, — Сереж, ты посиди, а нам поговорить надо.
— Нет, — вдруг говорит Сашка, — нет, нет, мы адрес перепутали. — Он пятится, дергая Ветрова за рукав.
— Чего «нет», — удивляется мужчина, — какой адрес? Заходите обедать, дома и поговорим.
— Нет, нет, Алексей Иванович, мы это.., мы не туда, — Сашка почти кричит.
— Чего не туда, парень? — смеется мужчина, — не тот Петров, что ли, оказался? Это бывает. Мне Толя сказал, что вы какого-то Петрова никак найти не можете. Могу дать совет — адресного стола у нас нет, сходите в милицию. Там ребята нормальные и все понимающие. Они вам этого Петрова за пять минут пробьют. Хотите по поселку, хотите по округу.
СЦЕНА 87. ОНИ БЫСТРО ИДУТ ПО УЛИЦЕ.
— Не забудь, нам еще в магазин надо, — Ветров оглядывается, — вон там милиция, по крайней мере, раньше была.
Они подходят к зданию милиции. Ветров останавливается. Быстро идущий следом высокий усатый мужчина неожиданно налетает на него и, буркнув «извините», проходит дальше. Рядом с мужчиной идет симпатичная светловолосая женщина. Оба в геологических костюмах, в болотных сапогах, за спиной рюкзаки. На плече мужчины — упакованное в чехол ружье. Пройдя метров десять, мужчина оборачивается и пристально смотрит на Ветрова. Возвращается.
— Извините, — мнется он, — вы Ветров?
— Да, а что?
— Господи, Алексей Игнатьевич, — радостно улыбается мужчина. — Я Игорь Останин, помните, мы у вас на дипломной практике были? В Якутии.
— Точно, — Ветров обрадовано жмет ему руку, — и девчонка с тобой была, такая смешливая. Наташа.. Райкова, по-моему.
— Так вот она, — Игорь кивает на подошедшую женщину.
— А вас и не узнать, Алексей Игнатьевич, седина благородная и знаменитой бороды нет, — протягивает ладошку женщина. — Только я уже давно не Райкова, а Останина.
— Ну, то, что к этому идет, еще тогда понятно было. А вы здесь чего?
— Экспедиция «Шпат», только мы сейчас на уголь работаем. Месторождение в устье Таймуры. Она нашла, — с плохо скрываемой гордостью говорит Игорь.
— Не «она», а вместе с тобой, — смеется Наташа. — А вы где? Нам, между прочим, опытный геофизик нужен, на каротаж скважин.
— Да нет, ребята, я в Космогеологической экспедиции. Отряд на устье Ямбукана стоит, слышали?
— Слышали. Ой, Алексей Игнатьевич, а помните, как мы с Игорем сгущенку на костре варить взялись? И забыли. Вода выкипела, и банки как рванут!
Все трое смеются.
Сашка, потоптавшись возле старших, идет к дверям милиции и столбенеет. На стенде висит его фотография, и хотя качество изображения плохое, лицо вполне узнаваемо. Чувствуя противную дрожь в коленях, он подходит ближе.
«УВД Советского района города Казани, — читает он шепотом, — разыскивается ушедший из дома Белошицкий Александр Алексеевич, 1990 года рождения. Приметы ...»
Он лихорадочно оглядывается. Все увлечены разговором. Еще раз глянув на фотографию, бросается обратно. Подбежав, хватает Ветрова за руку.
— Ну,... это, — лихорадочно мямлит он, — пошли уже, нам в магазин надо.
— Ты чего это, Сереж? — удивляется тот. — Мы же с тобой хотели...
— Сын? — Наташа с интересом разглядывает Сашку.
— Сын, — после паузы отвечает он.
— Ладно, Алексей Игнатьевич, — Игорь пожимает ему руку. — Нас лодка ждет. Если помощь какая нужна будет, через нашего радиста свяжитесь. У нас позывной «Сани два». Между нами километров двести — не больше. А это на будущее — наш московский телефон.
Игорь отдает Ветрову листок бумаги и они уходят. Ветров, улыбаясь, долго смотрит им вслед.
— Все, пошли, — он делает шаг к дверям милиции.
— Я это.. не надо туда.
— Как это не надо?
— Ничего не надо, ничего! — кричит Сашка. — Нам в магазин надо, Тимур сказал.
— Погоди, а как же Петров?
— Не надо никакого Петрова! Нет его здесь. Потом приедем, — Сашка чуть не плачет.
— Я ничего не понимаю. Ты можешь объяснить?
— У меня живот болит, — хватается за бок Сашка.
— Черт! — встревоженно охает Ветров. — Ты же не ел ничего. Пошли-ка, брат, в столовую.
СЦЕНА 88. ЗДАНИЕ СТОЛОВОЙ С ВЫСОКИМ КРЫЛЬЦОМ. ВЫХОДЯТ САШКА И ВЕТРОВ. ЛИЦА ХМУРЫЕ.
Спускаются по ступенькам идут вниз по улице.
— Как хочешь, Сережа, только в Туру мы больше не попадем. Поэтому при любом раскладе в конце августа поедешь домой. Тебе в школу надо.
Сашка идет молча, потом поднимает голову. В глазах стоят слезы.
— Только в ЛОВД меня не сдавайте, пожалуйста.
— Не болтай ерунды! Ты говорил, тебе на почту надо — вот она.
СЦЕНА 89. НА ПОЧТЕ.
Сашка склонился над бланком телеграммы. Оглянувшись на Ветрова, покупающего конверты, быстро пишет.
«У меня все хорошо, не волнуйтесь. Приеду в конце августа»
Походит к окошку.
— Тебе денег дать? — раздается сзади голос Ветрова.
Сашка, вздрогнув от неожиданности, прижимает бланк к животу.
— С-с-спасибо, у меня есть, — он лихорадочно сует бланк в окошко.
СЦЕНА 90. ОНИ ПОХОДЯТ К ВОРОТАМ СКЛАДА. ЗА СПИНОЙ ТОПОРЩАТСЯ РЮКЗАКИ. ВЕТРОВ СТУЧИТ В КАЛИТКУ.
— Чего надо? — спортивного вида парень, открыв калитку, оценивающе смотрит на них.
— У нас лодка тут. Мы из угольной партии.
— А, Кондратьич говорил. В ночь поедете? — парень внимательно смотрит на Сашку.
— Так светло вроде.
— Вот именно, что вроде. Я позавчера ночью с рыбалки ехал, чуть «сапог» у мотора не оторвал. Темновато уже — август скоро.
— Доберемся.
— Бобылеву привет передайте.
— Хорошо, передам.
Парень скрывается в сторожке.
СЦЕНА 91. ВНУТРЕННЯЯ ЧАСТЬ СТОРОЖКИ. ПАРЕНЬ СМОТРИТ СТАРЕНЬКИЙ ЧЕРНО-БЕЛЫЙ ТЕЛЕВИЗОР.
Включает один канал. Идут новости. Немного погодя, переключает. Показывают балет. Тут же переключает. Идет фильм «Добро пожаловать, или посторонним вход запрещен». Не отрываясь, нащупывает на столе пачку «Беломора», шарит по карманам в поисках зажигалки. Прикуривает. На экране Костя Иночкин идет по темной аллее пионерлагеря, шарахаясь от «оживших» гипсовых статуй. В последний момент, от страха, Иночкин забивается под трибуну и в дверцу ударяет гипсовая стрела. Парень усмехается. Вдруг улыбка сползает с его лица.
— Черт! — он вскакивает, гасит папиросу, хватает висящий на стене телефон, быстро набирает короткий номер.
— Дежурного по УВД. Привет, Толь, это Сергиенко. У вас там, на стенде пацан висит, который где-то там, на материке, из дома сбежал. Этот пацан и какой-то мужик десять минут назад от нашего причала отплыли. Ничего мне не приснилось. Ну откуда я знаю, что за мужик? Вроде как геолог. Сказал, что из угольной партии, только я его не помню. Лодка обычная — красный «Крым». Мотор? Мотор импортный, марку не разглядел.
СЦЕНА 92. ПАЛАТКА. ЗА СТОЛОМ СИДИТ ТИМУР. НА ВЬЮЧНОМ ЯЩИКЕ, СПИНОЙ К ВХОДУ ВЕТРОВ.
— Только не говори мне, что я должен был его в милицию сдать, — Ветров нервно достает из кармана папиросу.
— У меня не курят, — Тимур, не мигая, смотрит на него. — Никуда никого сдавать не надо. Это хуже, чем щенка на улицу выкинуть. Мы его сюда привезли, мы должны обратно вернуть.
— Хорошо, я отвезу, в конце августа, — он прячет папиросу в карман.
— Ага, разбежался. У нас еще один участок, причем большой.
— А как же?
— В конце августа Чаусов полетит. Повезет в объединение материалы под проект следующего года, заодно Светлану домой отвезет, ей тоже в школу надо. Ну и пацана по дороге забросит. Даже если он про отца все наврал, должен же где-то быть его настоящий дом.
— Что за участок?
— Вот, на левом берегу этого озера, — Тимур разворачивает карту, кладет рядом снимки. — Кстати, ты нож парню сделал? У меня кусок оленьего камуса есть. Могу дать — ножны обтянуть.
— Завтра готов будет.
— Ну и ладушки, вот смотри, — он склоняется над картой, — видишь? Такая же широтная структура, причем интересно, в междуречье Виви и Тембенчи ее нет, а в районе озера Ядун опять дешифрируется...
СЦЕНА 93. НАД РЕКОЙ КОЛЕБЛЕТСЯ ВЕЧЕРНИЙ ТУМАН. ПЛЕЩЕТСЯ РЫБА. ПОД БРЕЗЕНТОВЫМ НАВЕСОМ УЗКИЙ СТОЛ ИЗ ЖЕРДЕЙ. ОТРЯД УЖИНАЕТ.
Сашка, опустив голову, угрюмо ковыряется в миске.
— Чего не весел, Сереж? — Чаусов привстав, дотягивается до тарелки с хлебом. — Расскажи, как в Туру съездили.
Ветров, глянув на Чаусова, прикладывает палец к губам. Тот, понимающе кивнув, отворачивается к дочери. Заходит Тимур, накладывает миску, садится в середине стола.
— Ну что, орлы, — весело говорит он, — следующая стоянка на большом озере, где, между прочим, водится настоящий северный голец.
— От этой рыбы скоро светиться будешь, — недовольно ворчит Якименко.
— Шибко голодающим могу ящик тушенки выдать, — ехидничает Котелович.
— Тушенки? — хмыкает тот. — Тоже мне, «мясо» нашел. В этой тушенке — половина сои, то ли дело раньше..
— Ладно, ребята, — Тимур наливает себе чай, — будет вам мясо. При ближайшей возможности...
Уставший за день и проголодавшийся народ усердно ест, лениво переговариваясь.
Лежавший в стороне Соболь вдруг поднимает морду и несколько раз тявкает. Потом трусит к воде и начинает глухо лаять на противоположный берег. Замолкает, затем, втянув воздух ноздрями, лает снова.
— Чего это он? — недоумевает Светка.
— Ну, Якименко, ну накаркал, — Тимур радостно выскакивает из-за стола. — Владик! Валера!
Копылов с Чаусовым бегут к своим палаткам и возвращаются с оружием в руках. Ветров быстро идет к лодке, заводит мотор. Соболь с разбега запрыгивает на нос и кладет голову на лапы.
— Так, что у нас с холодильником? — окликает Котеловича Тимур.
— Турник, сортир и холодильник — у нас объекты первой очереди, — смеется тот.
— Что? Что случилось? — отрывается от миски Сашка.
— «Мясо» случилось, — хмыкает Котелович, доставая из стоящего под навесом ящика несколько холщовых мешков, — это олени, Сережа.
— Какие олени?
— С рогами и копытами. Соболь — зверовой пес. Вечерний туман запах далеко разносит. На-ка, — он сует ему мешки, — в лодку отнеси.
— Ребята, только рогача. Вы меня поняли? — наставляет Тимур охотников.
— Тимур Аркадьевич, а мне можно с ними? — спрашивает Сашка, прижимая к животу мешки.
— Тебе нельзя, там стрелять будут и не понарошку, — отмахивается Тимур, — и еще вот что, старайтесь быть друг у друга в пределах прямой видимости, а то — сами понимаете.
Сашка, насупившись, отходит в сторону. Ветров наклоняется и что-то тихо говорит Тимуру.
— Ну, блин, — злится Тимур, — опять детский сад! Сергей, — он поворачивается к Сашке, — бегом в лодку, только под пули не лезь.
Ветров заботливо нахлобучивает, устроившемуся на сиденье Сашке, капюшон куртки на голову и отталкивает лодку. Чаусов аккуратно прибавляет газ и лодка, чуть довернув нос, чтобы не сносило течение, плавно уходит к противоположному берегу. Минут через десять гремит хлесткий выстрел, потом еще один.
СЦЕНА 94. СМЕРКАЕТСЯ. НА БЕРЕГУ ТОПЧЕТСЯ ВОЗБУЖДЕННЫЙ НАРОД. КОТЕЛОВИЧ, ЛЕНИВО БРОСАЮЩИЙ СПИННИНГ, НЕОЖИДАНО ВЫТАСКИВАЕТ НЕБОЛЬШУЮ ЩУКУ. ТИМУР И ВЕТРОВ ПОД НАВЕСОМ ПЬЮТ ЧАЙ.
— Мне кажется, он переживает из-за того, что мы никакого Петрова не нашли. К тому же получается, что он вроде и нас обманул, — Ветров закуривает.
— Леш, я не думаю, что он вообще все наврал. Но чего-то недоговаривает.
— Возможно.
— Слушай, я знаком с генеральным директором объединения «Эвенкияпромуголь». Хороший мужик, из местных. Знает всех и вся. Могу связаться по рации, через их радиста, все объясню. Он мигом всех Петровых в округе — на блюдечке с голубой каемочкой.
— Аркадьич, я-то не против, только, кажется, парень сам этого уже не хочет. Перегорел.
Возле лодки появляется синее облачко дыма, и над рекой разносится ровное тарахтение мотора.
— Пошли, — Ветров гасит окурок, — едут.
СЦЕНА 95. ВОЗЛЕ ЛОДКИ ТОЛПИТСЯ НАРОД. НА ДНЕ — НАБИТЫЕ МЕШКИ С ПРОСТУПАЮЩИМИ ПЯТНАМИ КРОВИ. СВЕРХУ — ВЕТВИСТЫЕ РОГА, ПОКРЫТЫЕ МЯГКИМ ПУХОМ.
Круглов подает из лодки мешки. Котелович, открыв один мешок, отрезает большой кусок мяса и бросает Соболю.
— Держи, кормилец!
Вылезший из лодки Сашка стоит в стороне с окаменевшим лицом.
— Хорош, зверюга, — цокает языком Ветров, рассматривая рога.
Круглов отдает Тимуру последний, полупустой мешок.
— Печенка, сердце и язык.
— На-ка, Сереж, отнеси на кухню, — Тимур протягивает мешок Сашке. — Пусть Ивановна приготовит. Завтра же у нас праздник, — Тимур испытующе смотрит на него.
— Какой праздник? — севшим голосом спрашивает Сашка.
— А вот завтра и узнаешь, — усмехается тот, — на, неси.
Сашка вдруг поворачивается и быстро идет вдоль берега. Отойдя полсотни метров, садится на валун. Машинально достает из кармана эспандер. Сжимает, уставившись на бегущую воду. Темнеет. От реки тянет холодом.
— Заберешь? — Ветров протягивает рога Круглову рога.
— Зачем? Жена подарит, — смеется тот. — У меня за пятнадцать лет работы этих рогов. Парню своему отдай.
— А где он? — крутит головой Ветров.
— Да вон на камне сидит, — кивает головой Круглов, — не надо было его брать. Охота вещь жестокая.
СЦЕНА 96. ВЕТРОВ, ДЕРЖА В РУКАХ РОГА, ПОДХОДИТ К САШКЕ, СИДЯЩЕМУ В ТОЙ ЖЕ ПОЗЕ.
— Чего сбежал? Смотри, какой подарок тебе Валера сделал.
Сашка оборачивается. Увидев рога, вскакивает.
— Нет, нет. Мне не надо.
— Чего это? Я тебе подставку сделаю.
— Алексей Игнатьевич, зачем все это? Зачем?
— Что зачем?
— Он был такой красивый, гордый, с огромными рогами. Рога как плюшевые, я и не знал, что у оленей такие рога бывают. И глаза — необыкновенные, у людей совсем не такие. Он их даже мертвый не закрыл.
Сашка обессиленно опускается на камень.
— А потом, потом, когда они его перевернули, с той стороны, где пуля вышла, обломки ребер торчали.
— О, господи, — Ветров, вздохнув, садится рядом.
— Ты мясо ешь? Свинину, говядину.
— Ем, но это мясо — не буду.
— Сереж, а здесь другого нет. Или самолетами коров на Север возить? Нет, ну конечно есть какие-то фермы. В Нидыме, например. Помнишь, мимо поселка проплывали? Три десятка коров, полсотни свиней. Эвенкия размером с Турцию, население — семнадцать тысяч. Где столько коров взять? Таймырский округ примерно такой же, там сорок тысяч живет. Да в Норильске — двести.
— Ну, не знаю. Можно тушенку есть.
— Консервы можно есть только, когда другого ничего нет. А вообще их есть вредно. Ты видел, как Котелович копает? А Якименко? А другие ребята, которые визирки рубят? Им полноценная еда нужна, иначе они ноги таскать не будут.
— Я, я не знаю. Когда свиньи, коровы.. Их человек вырастил. Сколько захотел съесть, столько и вырастил, сколько вырастил, столько и съел. Ну, там, обувь сделал, одежду сшил. А тут..
— Таймырское стадо дикого оленя почти полмиллиона голов. Если не отстреливать, могут начаться эпидемии и массовый падеж.
— Может быть, только я, даже если буду работать на Севере, все равно не буду в них стрелять.
— Сереж, мы же не стреляем «просто так». Вон медведь, как всех напугал, но все равно живой остался.
— Это потому что не вернулся, — невесело усмехается Сашка.
— И правильно не вернулся. Все, пошли спать, а то простудишься.
СЦЕНА 97. ОТРЯД ЗАВТРАКАЕТ ПОД НАВЕСОМ. ЗАХОДИТ САШКА. НАКЛАДЫВАЕТ В МИСКУ РИС. СМОТРИТ НА СКВОРЧАЩИЕ НА ПРОТИВНЕ КУСКИ МЯСА. ТЯНЕТСЯ ЛОЖКОЙ, ПОТОМ ОТДЕРГИВАЕТ РУКУ. САДИТСЯ, БЕРЕТ КУСОК ХЛЕБА, НАВАЛИВАЕТ СВЕРХУ ТОЛСТЫЙ СЛОЙ МАЛОСОЛЬНОЙ РЫБЫ.
Тимур взмахивает рукой
— П о з д р а в л я е м с д н е м р о ж д е н и я! — дружно скандируют тринадцать глоток.
— Что? Чего? — вздрагивает от неожиданности Сашка.
— Ивановна, давай! — командует Тимур.
Повариха, надев рукавицы, ставит на середину стола большой противень, накрытый куском вафельного полотенца.
— Алле оп! — Тимур сдергивает полотенце. На противне — румяный пирог, с цифрой пятнадцать посередине.
— Что это? Зачем? — лицо Сашки медленно наливается краской.
— Как «что»? — смеется повариха. — Пирог с печенкой, а вечером еще пирожки с голубикой будут.
— Как «зачем»? — Тимур, не мигая, смотрит на него. — Согласно свидетельству Смирнова Сергея Александровича у него сегодня день рождения.
— Я.. а, да, я забыл просто, — он пытается улыбнуться, но улыбка получается жалкой.
— Это, так сказать, от отряда. А теперь самые близкие поздравят персонально.
— Держи, — Ветров протягивает ему ножны, обшитые оленьим камусом, из которых торчит наборная рукоятка, сделанная из бересты. — Острый, смотри, не порежься.
— А это от меня, — в руках у Светки обломок породы, к которому прилепились два огромных беловатых кристалла овальной формы. — В той канаве нашла, где ты меня от медведя спас.
Неожиданно для всех она привстает на цыпочки и чмокает его в щеку. Берег реки оглашается дружным смехом. Осоловевший от мяса Соболь лениво поднимает морду и, издав короткое «гав», роняет голову на лапы. Следует новый взрыв смеха. Красный как рак Сашка стоит в нелепой позе, неуклюже сжимая, в руках подарки. Внезапно он срывается с места и выскакивает из кухни.
— Чего это он? — удивленно поднимает брови Чаусов.
— Не знаю, — пожимает плечами Ветров, — наверное, просто к такому вниманию не привык.
— Я тоже не знаю, — задумчиво цедит Тимур, — но примерно догадываюсь.
СЦЕНА 98. ЛЕС. ВДАЛИ МЕЖДУ ДЕРЕВЬЕВ ВИДНЕЮТСЯ ПАЛАТКИ. НА СВЕЖЕМ ПНЕ, ОПУСТИВ ГОЛОВУ, СИДИТ САШКА. НА ПНЕ РЯДОМ ЛЕЖИТ НОЖ И ОБРАЗЕЦ, ПОДАРЕННЫЙ СВЕТКОЙ.
Он стягивает с головы накомарник, вытирает им лицо. Сморкается.
— Ну, что, «Смирнов Сергей Александрович», — тихо бомочет он, — прав был дед, начнешь врать — не остановишься.
Берет ножны, потянув за утопленную почти до конца рукоятку, достает нож. Разглядывает блестящее лезвие. Подбирает ветку. Нож с легкостью перерезает ветку по диагонали.
— Ух, ты!
Проводит большим пальцем по лезвию и, ойкнув, отдергивает руку. Смотрит — на пальце выступают капли крови. Сует палец в рот.
— Сережа, Сереженька, ты где? — доносится из-за кустов Светкин голос.
— В Караганде, — негромко буркает он.
— Сереженька, ты чего убежал? — она убирает с пня образец и садится.
— Да не Сереженька я, понимаешь? Не Сереженька! — кричит он.
— Ну, Сережа, — пожимает плечами Светка, — ты чего орешь?
— И не Сережа!
— А кто? — глаза у Светки круглеют.
— Я.. я, — мнется он
— Ау, Смирнов Сергей Александрович, ты что? В партизаны записался? — слышно, как Тимур трещит по кустам.
— Вот, слышала? — вдруг тыкает большим пальцем через плечо Сашка. — Я — Смирнов Сергей Александрович.
— Скажите, какие мы важные, — обиженно поджимает губы Светка.
— Тебя что? Бешеный слепень укусил или у нас уже мухи цеце водятся? — подходит Тимур.
— Извините, Тимур Аркадьевич, — он встает с пенька, — я, у меня это.. У меня, наверное, просто переходный возраст.
— Ага, — ехидно бросает Светка, — и половое созревание.
— А ну, цыц! Грамотная. Марш на кухню посуду мыть.
— А ты, если аппетита нет, дуй на берег и к той горе камней, что мужики навалили, стащи весь плавник, который сможешь поднять. Завтра будем баню топить, палаточную.
СЦЕНА 99. ВЕЧЕР ТОГО ЖЕ ДНЯ. ТИМУР СИДИТ В ПАЛАТКЕ, СКЛОНИВШИСЬ НАД РАЗЛОЖЕННЫМИ КАРТАМИ. ГЛЯНУВ НА ЧАСЫ, ВКЛЮЧАЕТ РАЦИЮ.
В рации треск и писк.
— Черт бы ее! — он крутит ручку настройки.
— Алло, внимание, работает «Тайга», кому я нужен — зовите, — раздается в наушниках голос Емельянова, — прием.
— Добрый вечер, Николай Иванович, «Тайга один» на связи — щелкает тангентой Тимур.
— Добрый, «Тайга один». Ко мне есть что?
— Да нет вроде. У нас все в порядке. Сводку по объемам работ в понедельник передам.
— Хорошо, не уходи со связи. Радиограмму примешь. «Тайга два», я «Тайга». Что есть ко мне?
— «Тайга два» на связи, — доносится еле различимый голос, — Николай Иванович, на вездеход звездочка передняя нужна, подшипники вентилятора и бензин у меня кончается. Прием.
— Миш, вы его там пьете, что ли? Ладно, ближайшим бортом отправлю. Запишите радиограмму. Из Туры пришла. Нас это не очень касается, но мало ли.
Тимур открывает «Журнал радиограмм», берет ручку, пишет дату. Щелкает тангентой.
— «Тайга», я готов.
Емельянов медленно диктует текст
— Всем геологическим, геофизическим, топографическим и лесоустроительным партиям, а также оленеводческим и рыболовецким бригадам. УВД Советского района города, — в рации раздается треск, и звук на мгновение пропадает, — ...зани, разыскивается ушедший из дома двадцать шестого мая сего года, Белошицкий Александр Алексеевич, 1990 года рождения. Приметы: на вид тринадцать-четырнадцать лет, рост... — опять раздается треск.
— «Тайга»! «Тайга»! — Тимур изо всех сил кричит в микрофон. — Какого города? Города какого? Прием!
— Чего ты орешь, как на параде? — вдруг прорезается голос Емельянова. — У меня записано — Рязани. Прием.
— Точно Рязани? Может, Казани? Прием.
— Может и Сызрани, — смеется в наушниках Емельянов, — слышимость плохая была. Но вроде как Рязани.
— Он что-то натворил?
— Не понял, прием.
— Этот парень что-то натворил? Прием.
— Просто из дома сбежал. Ты все записал?
— Да все, все.
— Ну, тогда все. До связи.
— До связи, — Тимур выключает рацию. Сидит молча, барабаня пальцами по столу. Закрывает журнал и выходит из палатки.
СЦЕНА 100. НА КУХОННОМ СТОЛЕ ОРЕТ ТРАНЗИСТОРНЫЙ ПРИЕМНИК С ПРИМОТАННОЙ ИЗОЛЕНТНОЙ, БОЛЬШОЙ КВАДРАТНОЙ БАТАРЕЕЙ «ПМЦГ 11,5». САШКА, ОБУТЫЙ В ТУРИСТИЧЕСКИЕ БОТИНКИ С ВЫСОКОЙ ШНУРОВКОЙ, КОЛЕТ ДРОВА, НЕ ЗАМЕЧАЯ ПОДОШЕДШЕГО СЗАДИ ТИМУРА.
Сашка ставит на колоду новое полено и поднимает топор для удара.
— Саша, Белошицкий, — неожиданно говорит Тимур ему в спину.
Сашка на мгновение замирает и изо всех сил бьет по полену. Попав в край, топор рикошетит и ударяет по ноге.
— Ай! — вскрикивает он и, схватившись за носок ботинка, садится на землю.
— Где? Что? — Тимур испуганно бросается к нему. — Куда попал? — Отодвинув его руку, он лихорадочно расшнуровывает ботинок. Затем выхватывает нож и разрезает шнурок. Рывком стянув ботинок вместе с носком, разглядывает ногу. Увидев у основания большого пальца узкий красный след, облегченно вздыхает. Поднявшись, отрывает от висящего на гвозде вафельного полотенца кусок, смачивает водой, бросает Сашке
— На, холодное приложи.
Наклоняется, поднимает ботинок, рассматривает дырку от топора.
— Надо же какие ботинки крепкие, сейчас таких не делают.
— Это мамины, — отвернувшись, говорит Сашка.
— А мама, — Тимур выдерживает паузу, — умерла.
— Да, — выдыхает Сашка.
— А живешь ты с бабушкой.
— Да, — после паузы отвечает он.
— Это ты ей телеграмму из Туры послал?
— Да.
— И что в телеграмме?
— Что в конце августа приеду.
— А про отца?
— По отца — все правда.
— А зовут тебя?
— Меня зовут Смирнов Сергей Александрович, — упрямо говорит он, глядя снизу вверх на стоящего над ним Тимура.
— Слушай, парень, — Тимур приседает на корточки, — я не знаю, где ты взял это свидетельство о рождении. Вряд ли украл — на вора непохож. Скорей всего, у кого-то из друзей. Мне неважно, кто ты — Саша, Сережа, а может, Петя. Главное, что ты человек нормальный и если я пообещал тебе, что ты будешь в отряде до конца августа, значит, будешь. И не только ради тебя. И последнее — Ветрову ни слова.
СЦЕНА 101. КВАРТИРА САШКИ. В ЕГО КОМНАТЕ СИДЯТ ДЕД, БАБУШКА И ТОТ ЖЕ САМЫЙ СТАРЛЕЙ. НА СТОЛЕ ЛЕЖИТ ТЕЛЕГРАММА.
— Ну вот, Таисия Сергеевна, милиция не зря работает, нашелся ваш внук. — Старлей говорит громко, стараясь придать своим словам больше уверенности.
— Ну и где же он? — насмешливо спрашивает дед.
— В Туре его видели, я официальную телефонограмму получил.
— Ну то, что он был в Туре, это мы и без милиции знаем, — кивает дед на бланк телеграммы.
— Еще у нас есть данные, что он был с высоким седым мужчиной и они уплыли на лодке.
— Боже мой, на какой еще лодке? Он же плавать не умеет, — бабка достает платок и сморкается.
— Этот мужчина зачем-то выдавал себя за геолога местной экспедиции, но как выяснилось — это не соответствует действительности.
Все сидят молча.
— Я все поняла — это он, — вдруг говорит бабка, перестав плакать, — Вадим, это он его украл!
— Кто «он»? Кто кого украл? — настораживается старлей.
— Папаша его непутевый, как понял, что на старости лет одному куковать придется, выследил и украл!
— Чего ты опять несешь? Мы давно в другом городе живем, — хмурит брови дед, — сама говорила — он про сына ничего не знает.
— Таисия Сергеевна, если вы кого-то подозреваете — напишите заявление, мы примем меры.
— Я ей напишу! — рыкает дед. — Я ей суперклеем пальцы склею и язык туда же.
Он встает, складывает телеграмму, сует в карман.
— Собери вещи, я лечу в Туру.
Ваш Олег Аркадьевич Ольнев
