«Протесты затухают», «протесты разгораются», «режим Лукашенко доживает последние дни», «режим падет в течение нескольких месяцев», «Лукашенко предотвратил революцию и останется у власти еще как минимум на пять лет...»
Разнообразие экспертных оценок ситуации в Белоруссии таково, что вывести усредненный, консенсусный результат совершенно невозможно. Вдохновляет лишь то, что какой-то из этих прогнозов абсолютно верен. Остается понять — какой.
Фото: Алиса Селезнёва
О том, сколь обманчивы бывают ощущения, автор может судить по себе. После первой белорусской послевыборной ночи, когда протестующие, не согласные с официальными итогами выборов, побунтовав, разошлись по домам, казалось, на этом все и закончится. Как уже не раз бывало. Ведь протесты были и после президентских выборов 2006 года, и в 2010-м, и в 2015-м... Причем 10 лет назад, в 2010-м, дело дошло даже до попытки штурма Дома правительства.
Но до сих пор все эти истории заканчивались примерно одинаково: акции протеста — с требованием пересчета голосов — ограничивались одними, максимум двумя сутками. Наиболее активных смутьянов задерживали, и в Белоруссии вновь воцарялась стабильность.
Сейчас не так. Протестная активность вышла далеко за пределы прежнего пространственно-временного континуума. В голову невольно лезет классика шансона: «Четвертые сутки пылают станицы, горит под ногами донская земля...» Да, выступления противников власти продолжаются четвертый день подряд. И под ногами Лукашенко горит на этот раз не только Октябрьская площадь Минска, традиционное место проведения митингов оппозиции, а вся страна.
Горит уже в буквальном смысле. То из одного города, то и из другого приходят сообщения о применении протестующими «коктейлей Молотова». А со вторника, согласно постановлению правительства, в Белоруссии запрещена оптовая и розничная торговля петардами, фейерверками и прочей пиротехникой — еще одним довольно активно используемым протестующими «оружием пролетариата».
Собственно, это как раз и есть те два главных момента, которые отличают нынешние события от прошлых «демаршей несогласных»: 1) ожесточенность сопротивления; 2) его полная децентрализованность. Причем речь идет не только о пространственной децентрализации. В отличие от предыдущих, вчистую проигранных оппозицией битв, нынешняя ведется в отсутствие явных лидеров.
Это не полевое сражение, это партизанская война. А как хорошо известно из истории, прежде всего из истории самой Белоруссии, в условиях, когда нет возможности дать открытый бой неприятелю, противопоставить ему соизмеримые силы и средства, такая тактика бывает потрясающее эффективна.
Рассеют каратели один отряд — тут же возникает другой, еще более вредоносный. Враг нигде и везде. В каждом городе, на каждой улице, в каждой машине, за каждым кустом. И этому врагу совершенно не важно, что ты взял в плен Светлану Тихановскую и заставил ее подписать капитуляцию. Потому что всем ясно, что когда человек в плену и когда в плену его близкие, подпишешь и не такое.
Каратели, впрочем, тоже повторяют тактику своих исторических предшественников — усиливают жесткость карательных операций. Не зря, ох, не зря Александр Григорьевич в свое время публично восхищался фюрером: «Немецкий порядок формировался веками, при Гитлере это формирование достигло наивысшей точки. Это то, что соответствует нашему пониманию президентской республики и роли в ней президента» (интервью газете Handelsblatt, 1995 год).
Поможет ли Лукашенко эта жестокость? «Если события происходят в автократии, то есть там, где нет демократических механизмов смены власти, и если лидер такого политического режима непопулярен, то применение им насилия скорее ослабляет его позиции, чем усиливает их», — считает политолог Екатерина Шульман.
С этим тезисом, наверное, можно поспорить. Можно привести массу примеров авторитарных режимов, которые держались на протяжении десятков лет. И держались как раз за счет силы. Собственно, таким примером давно служит и сам режим Лукашенко: электоральные триумфы Александра Григорьевича уже по крайней мере лет 10 как не соответствуют его реальной популярности.
Но, так или иначе, очевидно, что дальнейшее развитие событий, перерастет ли бунт в революцию, зависит уже не столько от охранительных возможностей режима — они близки к пределу, — сколько от настроений в белорусском обществе. От готовности белорусов к самопожертвованию.
«По словам специалистов по таким противостояниям, если белорусскому обществу удастся поддерживать давление в течение еще трех-четырех суток, приблизительно до понедельника, то силовые подразделения просто не выдержат, не в состоянии уже будут бороться с протестующими, — говорит политолог Валерий Соловей. — После этого Белоруссия окажется в «свободном плавании». Если же натиск будет ослабевать, то Лукашенко продержится еще год».
Через год, по словам эксперта, Лукашенко в любом случае должен будет покинуть президентский пост — таково категорическое консенсусное требование «международных игроков, участвующих в этом кризисе». В числе этих игроков — Россия и Китай.
Соответствующие договоренности были выработаны в ходе консультаций, которые шли в ночь с воскресенья на понедельник и на следующее утро, утверждает Соловей. «Никто не питает любви к Лукашенко, — поясняет политолог. — Все понимают, что ему надо уходить после того, что произошло. Но все согласились с тем, что годичная отсрочка — наилучший из всех плохих сценариев».
На этот раз, считает политолог, у Лукашенко не получится всех перехитрить. «Ему ясно дали понять те люди, которые способны гарантировать выполнение своих требований, что в случае, если он попытается нарушить это соглашение, то он физически исчезнет».
В общем, куда ни кинь — везде клин. С точки зрения сторонников Батьки, последний сценарий, пожалуй, даже более печален, чем первый, революционный. Впрочем, чем большими будут размах и жестокость карательных мероприятий, тем, безусловно, меньше будет огорченных уходом Лукашенко. Включая даже уход в мир иной.
Андрей Камакин
