Пожалуй, нет более зловещего символа советской эпохи, чем Берия.
После казни в 1953 году его имя было напрочь вычеркнуто из истории. В объемном учебнике «История КПСС» для вузов, прозванном студентами «кирпичом» за тяжеловесность в прямом и переносном смысле, лишь глухо сообщалось, что «политический авантюрист» Берия «длительное время творил беззакония», пытался поставить МВД «над партией и правительством» и «захватить власть в партии и в стране». Что в действительности означала сия инвектива, оставалось лишь догадываться.
О том, как поступили с этим «авантюристом», учебник сообщал весьма скупо: «Берия и его сообщники были преданы суду и понесли заслуженную кару». Но кто эти сообщники, сколько их было, и насколько суровой была постигшая их кара? В народе гуляли слухи один фантастичнее другого, но в основном все сходились на том, что Берия был сексуальный маньяк и еще, ни много, ни мало, оказался английским шпионом.
Подборка пожелтевших газет за март 1953 года дает удивительное ощущение погружения в бездну времени. Вот ряд советских вождей на трибуне Мавзолея во время похорон Сталина. Старомодно тяжелые пальто, какие-то архаичные шапки и бульдожьи лица. Но одна фигура в этом ряду задерживала взгляд, явно выделяясь своей необычностью и даже эксцентричностью. Берия — укутанный шарфом с низко надвинутой на лоб шляпой. Нет, совсем не так должны были выглядеть советские руководители. Так обычно изображались шпионы и прочие заграничные представители тайных профессий в книжках из серии «Прочти, товарищ!».
Лишь с 1986 года тайна Берии стала понемногу проясняться. На страницы газет хлынул поток публикаций и о том, кто и как его расстрелял, и о его преступлениях, совершенных по указанию Сталина, и, конечно, о многочисленных любовницах, счет которым шел на сотни. Мемуаров, очерков и статей о Лаврентии Берии в периодике было опубликовано такое количество, что, казалось, только ленивый не отметился статьей о его злодействах. Конечно, в тех «перестроечных» статьях было немало дельного и истинного, но настоящие и глубокие знания о Берии стали прирастать начавшимися в 1991 году публикациями архивных материалов. Портрет этого сталинского клеврета вдруг обрел объемность, обнаружилось немало деталей, явно контрастирующих с прямолинейным образом лубянского мясника. Как совмещались устроенная Берией сразу же после смерти Сталина реабилитация врачей, прекращение ряда других громких дел, инициативы по смягчению карательной политики с его многолетней палаческой деятельностью во главе НКВД?
Появились первые робкие публикации, дескать, не такой уж и злодей этот Берия, порой и о государственной пользе радел, ядерный щит ковал для родины… А в последнее время и того больше. Издаются книги, где Берия представлен «лучшим менеджером» сталинской эпохи, без которого не то что обороноспособность державы была бы слаба, вообще неясно, устоял ли бы СССР под натиском вооруженного до зубов Запада! Разумеется, в подобного рода писаниях преступления, совершенные Берией, либо преуменьшаются и оправдываются, либо и вовсе отрицаются. Да, явно задули новые ветры. Теперь чрезвычайно модным стало писать об особом государственном служении иных мужей сталинской эпохи.
Попытаемся все же ответить на вопрос, кто из них настоящий — Берия казнивший или Берия миловавший? И можно ли восхищаться гулаговским менеджментом, замешанным на крови?
Портрет на кровавом фоне
Двойственность характерна и для отзывов о Берии людей, сталкивавшихся с ним. Анна Ларина (Бухарина) пишет, что при первых встречах с Берией в 1928—1932 гг. он произвел на нее впечатление «человека неглупого и делового», и «ничего порочного заметить в нем было невозможно». Тем не менее, тут же отмечает, что Берия был «безыдейным карьеристом». Удивительно красноречивы бериевские ближайшие соратники: «…Берия — карьерист, авантюрист и бонапартист» (Богдан Кобулов — многолетний заместитель Берии в НКВД); «Берия проявил себя во всем как карьерист, властный и злобный человек», его отличали «вероломство и мстительность» (Владимир Деканозов); «Берия был жестоким, деспотичным, властным человеком.».. (Лаврентий Цанава — нарком-министр госбезопасности Белоруссии); «властолюбивый, своенравный и мстительный» (характеризовал его Степан Мамулов — начальник секретариата НКВД). Властность Берии отмечается также многими мемуаристами. Но вот «безыдейность» Берии — пожалуй, то, на чем сходятся почти все имевшие с ним дело.
Было в облике Берии и то, что явно выделило его из череды кремлевских вождей, как об этом говорилось выше. По описанию одного из руководителей компартии Югославии Милована Джиласа Берия был «полный, зеленовато-бледный с мягкими влажными ладонями». Джилас вспоминает: «Когда я увидел его четырехугольные губы и жабий взгляд сквозь пенсне, меня как током ударило — настолько он был похож на Вуйковича, одного из начальников белградской королевской полиции, особым пристрастием которого было мучить коммунистов». Итак, внешность полицейского, типичного мучителя. Что-то это напоминает…
Напрашивается удивительная аналогия, дающая ключ к разгадке феномена Берии. «В высшей степени честолюбив, но не тщеславен; он стремится к власти, но не соблазняется видимостью. Как истинный и законченный мастер политической интриги, он ценит только действительные возможности власти, а не ее внешние отличия… В то время как другие связаны своими убеждениями, своими публичными речами, действиями, он, избегающий света, в своем тайнике сохраняет внутреннюю свободу…» — так пишет Стефан Цвейг о министре наполеоновской полиции Жозефе Фуше. По меткому наблюдению писателя, именно «неизменное отсутствие убеждений» и умение вовремя переметнутся на сторону большинства обеспечили Фуше политическое долголетие в череде взаимоисключающих эпох: «Для него важно только одно: быть всегда в числе победителей, а не побежденных. В молниеносности его превращения и безграничном цинизме его измен проявляется дерзость, невольно ошеломляющая, вызывающая удивление. Ему достаточно двадцати четырех часов, иногда одного часа, иногда всего лишь мгновения, чтобы на глазах у всех просто отшвырнуть знамя своих убеждений и с шумом развернуть другое. Он следует не за идеей, а за временем…». И Берия, как Фуше, сочетает крайнюю жестокость и кровожадность с проявляемой порой милостью, «он может, в зависимости от направления ветра, вытащить из правого кармана доказательство своей неумолимости или из левого — гуманности…».
Невольно возникает вопрос, откуда он такой взялся?
Путь к власти
История возвышения вполне провинциального деятеля, каким был Берия до конца 20-х годов, весьма типична для советской эпохи. Родившийся в 1899 г. в селении Мерхеули Сухумского округа в крестьянской семье Лаврентий Павлович Берия с отличием окончил в 1915 г. Сухумское высшее начальное училище и поступил в среднее механико-строительное училище в Баку. Здесь, согласно официальной биографии, он стал казначеем нелегального марксистского кружка и в марте 1917 г. организовал ячейку РСДРП(б). Таким образом, официальный партийный стаж Берии — с марта 1917 г., хотя, как и когда на самом деле он попал в партию доподлинно неизвестно.
Берия в училище был старостой класса, и, как он позднее пояснял, с группой своих соучеников «записались в партию большевиков». Однако никаких документов об этом не сохранилось. Известно, что в июне — декабре 1917 г. Берия служил техником-практикантом гидротехнического отряда на Румынском фронте, а в январе 1918 г. он снова в Баку — сотрудник Бакинского совета, затем в период турецкой оккупации — конторщик на заводе. И только к декабрю 1919 г. относится свидетельство, что Берия состоял в большевистской партийной ячейке техников.
Другое темное пятно в его биографии — служба в организации, враждебной большевикам, — муссаватистской контрразведке. Как объяснял этот факт Берия, он поступил туда осенью 1919 г. по заданию одного из руководителей партии «Гуммет» Мурза Давуда Гуссейнова. О том, какие дела в пользу большевиков он смог там совершить, Берия не указал. Зато, будучи арестованным, на допросе 23 июля 1953 г. признал, что в бытность агентом этой контрразведки произвел обыск в революционной газете «Искра» в Баку. В марте 1920 г. Берия оставил эту работу и поступил на службу в бакинскую таможню. Эпизод со службой у муссаватистов еще не раз аукнется Берии. Ему всю жизнь придется это объяснять и оправдываться.
С 1920 г. начинается его активная большевистская биография. Берия принят на службу в разведотдел 11-й армии, был арестован меньшевистским правительством Грузии и выслан в Азербайджан, где вскоре оказался на работе в ЧК. Карьера его развивается стремительно. Он быстро вырос от заместителя начальника секретно-оперативного отделения до заместителя председателя ЧК Азербайджана. В ноябре 1922 г. переведен на работу зампредом ЧК Грузии, и уже в декабре 1926 г. возглавил ГПУ Грузии, а в апреле 1931 г. назначен Полпредом ОГПУ в Закавказье.
С ранних лет своей карьеры Берия был замечен кем надо и знаком с кем надо. Уже в 1920 г. он был известен людям сталинского круга — С.М. Кирову, Г.К. Орджоникидзе и А.И. Микояну, с которым лично познакомился именно в 1920 г. Поговаривают, что личное знакомство со Сталиным он свел в сентябре 1924 г., когда тот прибыл в Грузию подавлять меньшевистское выступление. Как бы то ни было, но в 1931 г. Сталин его уже отлично знает и очень высоко ценит. В период острой внутрипартийной борьбы в компартии Грузии Берия в ноябре 1931 г. был выдвинут с чекистской работы на должность первого секретаря ЦК КП(б) Грузии. О том, что это был выбор именно Сталина, свидетельствует его письмо, посланное Кагановичу в 1932 г. Берия «хороший организатор, деловой, способный работник», — писал Сталин, — тогда как Я.И. Мамулия, кандидатуру которого предлагал на пост первого секретаря ЦК КП(б) Грузии Орджоникидзе, «не стоит левой ноги Берии». Став в ноябре 1932 г. первым секретарем Закавказского крайкома ВКП(б) (объединявшего Грузию, Армению и Азербайджан) и будучи избранным в феврале 1934 г. в состав ЦК ВКП(б), Берия прочно вошел в круг высшей советской номенклатуры.
Когда летом 1938 г., обдумывая, кто бы мог заменить Ежова на посту наркома внутренних дел, Сталин остановил свой выбор на Берии, это не было случайным. И его личные качества, и заслуги перед вождем. и послужной список как нельзя лучше соответствовали этой должности.
Маленький Сталин
Итак, почему на смену Ежову в 1938 г. был намечен именно Берия, а не кто-нибудь другой?
Сталин особо ценил Берию не только как секретаря-партийца, который к тому же принял активное участие в работе февральско-мартовского пленума 1937 года, он также знал его как человека жесткой чекистской закалки. В 1937—1938 годах, когда Берия еще возглавлял грузинский ЦК, он принимал личное участие в допросах и избиении заключенных. Он проявил редкостное рвение в разоблачении «врагов народа» и на местном уровне копировал сталинский стиль взаимоотношений с НКВД.
Как и Сталин, он получал и внимательно читал протоколы допросов арестованных, лично отдавал приказания не только об арестах, но и о том, кого и как допрашивать, кого пытать… Большинство региональных партийных секретарей таким рвением не отличались. Они, скорее, старались держаться от НКВД на расстоянии. Конечно, и они были проводниками репрессий, были членами «троек» НКВД, подписывали протоколы, согласно которым тысячи и тысячи невиновных отправлялись на смерть. Но Берия в Грузии был своего рода маленьким Сталиным — он не только казнил и миловал, но сам участвовал в избиении подследственных.
В 1953 г. в ходе следствия Берии было предъявлено немало документов о его личном участии в Большом терроре 1937—1938 гг. Это и его служебные записки в НКВД Грузии о производстве арестов (например, указание от 17 июля 1937 г. об аресте 14 человек), и резолюции на протоколах допросов об арестах проходящих по показаниям — «арестовать всех» или наиболее типичные на других протоколах: «Его взять крепко в работу. Он может оказаться шпионом», «взять в работу — добиться признания и агентурно осветить», а кого-то «секретно изъять», «излупить».
Участие в пытках
Богдан Кобулов, касаясь событий 1937—1938 годов, когда он был заместителем наркома внутренних дел Грузии, признал на суде в декабре 1953 г.: «Берия сам приезжал на допросы, допрашивал, приказывал избивать допрашиваемых». Бывший нарком внутренних дел Грузии Сергей Гоглидзе также рассказал об избиениях с участием Берии: «Первые удары Матикашвили нанес Берия, а затем его стал бить Кобулов…», при допросе директора Театра им. Шота Руставели Орагвелидзе, «…который в присутствии Берия снова подтвердил признательные показания. Тогда Берия дал указание тут же избить арестованного, что и было сделано в его присутствии». На следствии 14 августа 1953 г. Берия признал, что дважды арестованные доставлялись к нему в здание ЦК КП(б) Грузии и 5—6 раз он сам был в НКВД Грузии на допросах: «При мне были случаи — один или два — избиения арестованных с моего согласия».
Широкая практика выбивания показаний — «применение физического воздействия» к арестованным, как это называлось в документах ЦК, была внедрена по указанию Сталина в 1937 г. Для Берии это было не в новинку. Есть свидетельства, что еще в 1922 г. на работе в ЧК он использовал подобные методы. Теперь же в 1937 г. он торопился внедрить их в практику НКВД Грузии. Тот же Гоглидзе на допросе в 1953 г. заявил, что в начале 1937 г. Берия вернулся из Москвы в Тбилиси (после встречи с Ежовым, как полагал Гоглидзе), собрал в ЦК КП(б) Грузии руководящих чекистов, включая начальников районных отделов НКВД, и сказал: «Идет борьба с врагами, и можно бить, если не сознается». Когда об этом же спросили на допросе Берию, он заявил, что действительно проводил такое совещание с участием десяти грузинских чекистов после приезда из Москвы и полученных там указаний ЦК «об усилении борьбы с троцкистами и правыми» (хотя при этом не помнил, встречался ли по этому поводу с Ежовым), но бить указаний не давал. Но об избиениях тут же уточнил: «Это было позже, когда эта система была введена Ежовым».
Личный «биограф» Сталина
Еще одним важным фактором, обеспечившим непотопляемость Берии была изданная им книга «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье», в которой превозносились дореволюционные заслуги Сталина в деле борьбы с самодержавием.
По книге выходило так, что, кроме Сталина, никаких других серьезных фигур в коммунистическом движении в Закавказье и не было. Конечно, Берия не был ее автором и, пожалуй, ни строчки в ней не написал. Книга была подготовлена тбилисским филиалом Института Маркса—Энгельса—Ленина, и автором первоначального труда был Эрик Бедия. В ее создании участвовали более 20 человек, а редактировали ее верные помощники Берии — Всеволод Меркулов и Борис Людвигов.
Сначала Берия выступил перед тбилисским партактивом с двухдневным докладом 21 и 22 июля 1935 г. (попросту зачитал готовую книгу), который был тут же перепечатан центральной прессой. Такой вклад в раздувание сталинского культа не мог быть не оценен. А Эрика Бедию расстреляли в 1937 г.
Выбор вождя
Но не только личная преданность и усердие Берии на ниве репрессий повлияли на выбор Сталина. Не исключено, что он был обусловлен и тем, что Берия находился под угрозой преследования со стороны Ежова. Было время, когда Берия начинал свои письма Ежову со слов «Дорогой Коля!», но в 1938 г. их былая дружба распалась. У Ежова имелся ряд сигналов о безобразиях в Грузии и компрометирующих Берию сведений. Более того, Ежов предпринял ряд действий, направленных на его дискредитацию. Об этом свидетельствуют бумаги, сохранившиеся в личном фонде Ежова. Например, докладная записка от 26 марта 1938 г. о положении в грузинской парторганизации и «самоуправстве Берия и Деканозова», доклад директора павильона субтропических культур на Всесоюзной с.-х. выставке «о стиле и методах руководства Берии, Деканозова» и т.п. Более того, Ежов решил серьезно раскрутить муссаватистский след в бериевской биографии. Если бы выяснилось, что никакого партийного задания у Берии не было, и во вражеской контрразведке он служил по собственному почину, это был бы убойный материал! Наверняка по распоряжению Ежова, начальник 4 отдела 1 управления НКВД А.С. Журбенко 1 июля 1938 года затребовал из ЦГАОР (ныне ГАРФ) ряд дел из фонда меньшевистского правительства Грузии, в которых мог упоминаться Берия «как агент контрразведки» меньшевиков. Ему были выданы дела из фонда 1865 (дела 17, 24, 29, 34) и из фонда 1005 (дела 240 и 1021). Причем позднее 16 ноября 1938 года дела 240 и 1021 были возвращены в архив, а остальные в архив вплоть до 1953 года так и не возвращались. Берия оказался в сложном положении. Ведь единственный человек, кто мог подтвердить, что Берия получил задание от большевистской партии «Гуммет» поступить к муссаватистам в контрразведку Мурза Давуд Гусейнов, работавший начальником отдела нерусских школ Наркомата просвещения РСФСР, был в 1937 арестован и расстрелян 21 марта 1938 г.
Несостоявшийся арест
В ежовском НКВД было немало влиятельных врагов Берии. Это те, кого он в конце 20-х выдавил из Закавказского ОГПУ, расчищая себе путь к руководству. Например, нарком внутренних дел Казахстана комиссар госбезопасности I ранга Станислав Реденс, чье место полпреда ОГПУ в Закавказье с помощью интриг в 1931 г. занял Берия, или начальник УНКВД по Ярославской области Андрей Ершов-Лурье, который в 1928 г. был выжит с должности начальника экономического отдела Закавказского ОГПУ. Правда, они понимали, политический вес Берии делает его нелегкой добычей. Ершов-Лурье так и говорил в своем окружении, что после выхода книги об истории большевистских организаций в Закавказье Берия «совсем стал неприкосновенной личностью… Я докладывал Ежову, и мы ничего с ним сделать не можем… В этом весь наш ужас».
По одной из версий, Ежов уже выписал ордер на арест Берия, но тот своевременно узнал об этом от главы НКВД Грузии Гоглидзе и сразу же созвонился со Сталиным и попросился на прием. Сталин принял его, и итогом их продолжительного разговора стало назначение Берии первым замом Ежова. Этот рассказ не учитывает малость — без ведома Сталина Ежов не стал бы ничего предпринимать против члена ЦК и члена Президиума Верховного Совета СССР Берии, а уж тем более подписывать ордер на его арест. А если же Сталин давал такую санкцию, то он наверняка не принял бы Берию, и его арест последовал бы незамедлительно.
Правда, возникает закономерный вопрос, а мог ли Сталин дать команду арестовать Берию? Ведь тогда столь ценная в партийной пропаганде книга об истории закавказских большевиков останется без автора. А правила были незыблемы — если органами НКВД «изъят» автор, то обязательно изымается и уничтожаются и все его книги из библиотек и книготорговой сети. Готов ли был Сталин пожертвовать столь ценным восхваляющим его трудом?
Важнее другое. Сталин понял, что Берия и Ежов стали противниками, и он мог назначить Берию преемником Ежова, не опасаясь их объединения. И, наконец, по замыслу Сталина, новый нарком внутренних дел должен был быть партийным функционером, еще лучше, если это член ЦК с солидным опытом чекистской работы. Единственным претендентом с таким послужным списком, способным составить Берии конкуренцию, был партийный руководитель Азербайджана М.Д. Багиров.
В планы Сталина не входило сразу назначить Берию наркомом внутренних дел, он задумал сделать его сначала первым заместителем Ежова. Назначение состоялось 22 августа 1938 г. Сталин справедливо полагал, что Берия шаг за шагом будет выдавливать Ежова из НКВД, собирать материал, проводить аресты верных ежовцев и в конце концов полностью выведет прежнего наркома на чистую воду и представит его как 100-процентного врага и заговорщика. Так оно и вышло.
Никита Петров
Опубликовано 9 декабря 2015
