Нарушения личных границ Валентина Мазунина не любит. Окружающие не всегда отличают ее экранный образ от нее самой и порой ведут себя неприлично, а то, что кажется звездной болезнью иногда бывает стеснением и внутренним зажимом. Об этом звезда «Реальных пацанов» рассказала «Известиям» накануне выхода в прокат комедии «Стендап под прикрытием», в котором она сыграла главную роль.
— У твоей героини Светы в комедии «Стендап под прикрытием» с юмором серьезные проблемы. А ты всегда умела смеяться над собой?
— У меня чувство юмора, наверное, с рождения, а вот моей героине действительно пришлось этому учиться. Света — женщина-полицейский и к юмору настроена весьма категорично. В итоге она попадает в команду стендап-комиков, и это для нее сущий кошмар. Она не понимает, над чем они шутят, о чем вообще говорят, поэтому сначала очень плохо к ним относится. Но когда она увидела в них живых людей — смешных и настоящих, то стала потихоньку меняться — становиться мягче и учиться смеяться над собой.
— Стартом твоей кинокарьеры стал сериал «Реальные пацаны», но предложения о съемках после него не посыпались. Благодаря какому проекту на тебя обратили внимание?
— Благодаря фильму «Горько!» (режиссер Жора Крыжовников. — «Известия») — это моя вторая большая удача в жизни. Мне сразу стали звонить и звать на пробы, «Реальные пацаны» дали старт, щелчок, а вот как артистку меня стали рассматривать после «Горько!».
— А по улицам сегодня спокойно ходишь? Все-таки персонажи у тебя все очень свойские, народные, воодушевляющие на панибратство.
— По улицам хожу спокойно, но меня, конечно, узнают, и это приятно. В основном люди настроены доброжелательно, обращаются лишь для того, чтобы сказать добрые слова. Но и неадекватные тоже попадаются — те, которые немного не различают, что есть экранный образ, а есть живой человек с личными границами.
— Обращаются к тебе, как фильме: «Эй, ты, слышь, чего там»?
— Да, именно так. Поначалу в такие моменты я цепенела, не знала как реагировать, терялась и очень стеснялась. У меня свой маленький мирочек, в который я мало кого пускаю. Сейчас уже реагирую спокойнее, понимаю — лучше просто улыбнуться. Если просят, быстро фоткаюсь и убегаю подальше.
— Забавно, что ты бережешь свои личные границы, но всегда играешь персонажей, которые даже о таком понятии не слышали.
— Да, не помню таких. (Смеется.) Для моих персонажей вообще границ не существует, и они с радостью разрушают чужие.
— Борис Хлебников — режиссер «Аритмии», в которой ты снималась, — говорит, что не верит в перевоплощения на съемочной площадке. Значит, в чем-то ты со своими героинями должна совпасть?
— Конечно, с этим я не могу поспорить. В каждой из них есть моя маленькая крапулечка. К примеру, я очень вспыльчивая — долго могу терпеть, терпеть, терпеть, а потом взрываюсь, и понеслась... Дальше я уже немного себя не помню, нахожусь в мягкой вате, а вокруг происходит легкий ад.
— А так и не скажешь.
— Потому что, повторюсь, могу терпеть, взвешенно и спокойно ко всему подходить. Но если вдруг кто-то перейдет черту, вспыхиваю в момент. Наверное, и в персонажах присутствует моя бешеная энергия, и режиссеры это, видимо, замечают.
— Но пока не замечают в тебе драматическую актрису. Расстраиваешься?
— Считаю, что всему свое время. Главное в нашей профессии — уметь ждать. Не психовать, не биться головой об стену, не пытаться перепрыгнуть через себя самого, не выпрыгивать из штанов. Если начнешь это делать, энергия попросту расплещется. Уверена — ко мне всё придет.
— Мне кажется, сегодня очень тяжело находиться в состоянии ожидания — открываешь «Инстраграм», а там у всех всё уже есть. Порой смотришь на красивые картинки и чувствуешь себя неудачником каким-то, тебе это знакомо?
— Конечно! Смотришь и думаешь: «Да не может быть! Да почему же все так красиво живут? Сказка какая-то!». Но потом останавливаю себя: «Да ладно, мы же всё все прекрасно понимаем...». Надо уметь не копить в себе определенные эмоции, давать волю чувствам. Я вот и пореветь люблю, и подепрессовать. Меня так может замкнуть, ты себе не представляешь! Иногда это может длиться долго... Но потом я всё же нахожу в себе силы, чтобы выйти из этого состояния.
— Когда и по какому поводу ты плакала в последний раз?
— Я не самый православный человек — верю скорее в энергии, а не в Бога, Аллаха или Будду, но мне почему-то пришло в голову, что надо взять и сходить на службу. Я пришла в церковь и как взвыла! Стою, время шесть утра, что со мной происходит — не понимаю. Это были слезы, которые меня удивили. Прекрасное чувство.
А так, в принципе, я часто плачу. Моя сестра — медик, работает на «скорой», и мы с ней ведем разговоры о разных наших реакциях на события. Вижу наши с ней профессиональные деформации — мы вместе росли, в чем-то схожи, но у нее взгляд в одну сторону уходит, у меня в другую. На многое, из-за чего я буду рыдать или смеяться, Женя смотрит очень спокойно.
— Сестра оценила, как ты сыграла припадочную женщину, которая мучает врача скорой помощи в «Аритмии»?
— Да, ей очень понравилось это кино! Она мне про разных сумасшедших еще с института рассказывала. А когда стала ездить на «скорой», историй набралось столько... Например, одна бабулька вызывала их каждую неделю, жаловалась, что у нее есть какая-то космическая энергия, которая уходит. Врачи ее слушали, слушали и сказали: «Вы кастрюльку подставьте, и ничего утекать не будет». Хватило на месяцок, потом она опять вызывать «скорую» начала.
— Скажи, после «Реальных пацанов» ты столкнулась со звездной болезнью?
— Этот поганый период нагнал меня, когда я переехала в Москву и немного здесь притерлась. Потом я приезжала домой в Верещагино, и мне стало казаться: «Господи, ну какой тут мрак!». Но я довольно быстро словила себя на этом. Это надо пережить, суметь в себе как-то перебороть.
Мы в то время и не знали, что такое GQ, до того были зеленые пермяки. Стоишь, улыбаешься камерам, а сам думаешь: «Господи, что происходит? Пожалуйста, можно меня под березу!?»
— Когда попала в киношную тусовку, стеснялась?
— Дико! Все вокруг были такие нарядные, такие богатые, а я в этом дурацком платье, которое так долго выбирала.
Самое удивительное, что люди-то настроены к тебе очень добродушно в основной своей массе, но ты этого просто не понимаешь. Это все от неуверенности в себе.
— Сегодня ты не зажимаешься?
— Блестками и мишурой меня уже не напугать. Могу и в драной юбке прийти, как хочу, так и одеваюсь. Мне кажется, что так красиво. Стесняюсь в профессиональных моментах — перед режиссерами, которых очень уважаю, например. Приходится как-то приводить себя в чувство, в зажиме не сможешь раскрыться, в тебя не влюбятся!
— А с близкими никогда не вела себя высокомерно?
— Нет, был только поколенческий момент недопонимания с родителями. Но я их никогда не стеснялась. Обожаю своих родителей! Мне всегда нравилось, когда папа мне в автобус громко кричал что-нибудь, думала: «Да мой ты родной!». Люблю с ним ходить по магазинам, когда он искренне удивляется ценам. А недавно у меня наступило еще одно переосмысление — что мы теперь становимся родителями нашим родителям...
— Как думаешь, сколько еще будет идти проект «Реальные пацаны»?
— Сейчас у нас еще новый сезон будет, но каждый раз думаем: «Всё — он точно крайний!» Это происходит уже миллион тысяч лет. Мы все постарели, полысели, кто-то похудел, потолстел, потом обратно похудел, нарожали детей, поженились, развелись, судьбы рушатся, что-то хорошее случается, а «Реальные пацаны» продолжают жить. Не знаю, когда эта планета остановится — всё зависит от рейтингов и сценаристов. Не понимаю, как они исхитряются сутками жить с нашими персонажами в голове на протяжении десяти лет — я бы уже умерла или ненавидела лютой ненавистью. Но нет — парни молодцы, держатся, любят нас и пишут дальше.
— Ты ставишь себе какой-то срок, когда точно не захочешь сниматься в очередном продолжении этого сериала?
— Это вообще отдельная тема. «Реальные пацаны» — это что-то святое и незыблемое, это для меня как любовь, семья. Я прихожу не на работу, а повидаться с близкими людьми. Это какая-то совершенно другая жизнь — наблюдать, как мы меняемся, стареем, развиваемся. Кайфово, и порой очень смешно.
У меня, например, есть друг Валентин — звукарь, мы с первого года съемок вместе, это прям мой дружок- дружок. У нас с ним был уговор, он сказал: «Валя, когда заработаешь первый миллион, подари мне часы». Миллион я заработала, а часы до сих пор не подарила. Жду теперь, когда будет новый сезон, и я ему наконец-то куплю эти часы!
Наталья Васильева
