Если TikTok и дальше не будет подчиняться правилам, которые установлены в стране, нужно его отключить, как это уже сделала Индия, считает Эдгард Запашный. Представитель династии уверен, что 50% заполняемости зала не поможет вернуть прибыль, и хочет задать президенту России один-единственный вопрос. Об этом директор Большого Московского цирка рассказал «Известиям» накануне выхода в прокат мультфильма «Огонек-Огниво», в котором впервые в жизни занялся озвучанием.
— Эдгард Вальтерович, зачем вам — руководителю и цирковому артисту — озвучивать мультфильм?
— Знаете, я всегда с доброй завистью смотрел на афиши в кинотеатрах. Видел, что персонажа того или иного мультика озвучили артисты Харламов, Батрутдинов, Бурунов, и думал: «Как это, наверное, круто! Жаль, меня не зовут...» Поэтому, когда мне предложили поработать над озвучанием «Огонька-Огниво», согласился моментально. Для меня это не вопрос денег, а то, чего мне очень хотелось. Правда, работа над этим мультфильмом не была обычной, я бы назвал ее «работой в темноту». Одно дело, когда озвучиваешь уже готовый мультфильм, например голливудский. Ты сразу видишь своего персонажа — льва Алекса или какого-нибудь бурундука, мгновенно понимаешь его характер. В случае же с нашим мультфильмом ничего не было готово, только иллюстрации. Я знал, что мой персонаж пожарный — дядька с усами. На этом всё. Работа за кадром строилась на общении с режиссером, он помогал понять, как персонаж видит мир, какая у него энергетика — злой он или добрый, глупый или умный.
— Создатели мультика говорят, что люди никак не могут определиться, что для них важнее — любовь или деньги, поэтому решили посвятить историю этой коллизии. Определились ли вы?
— Убежден, что если люди перестанут любить, вся наша жизнь превратится в пыль. Всё, что мы делаем, основано на этом чувстве. Без любви мы существуем, а не живем. Любовь — это самое важное, но и самое неизведанное чувство. Никто не может сказать, откуда она берется. Можно поговорить с незнакомым человеком 30 минут и разойтись. А потом без него вдруг становится невыносимо, хочется снова его увидеть. И вроде думаешь: «Да ладно, хорош тебе!» Но сердце стучит, а на лице улыбка. С чего вдруг?
Точно так же непонятно, куда это чувство потом пропадает. Мы не можем объяснить, почему перестаем испытывать то, что испытывали еще год назад. Мучаемся, не знаем, как объяснить...
— От разговоров романтических перейдем к насущным. В конце декабря 2020 года заявление на увольнение написал глава «Росгосцирка» Владимир Шемякин. Насколько сильно отставка очередного руководителя потрясла отрасль?
— К моему сожалению, руководство компании «Росгосцирк» меняется с определенной периодичностью. Я бы даже сказал — систематически, каждые два года.
— Даже чаще — сменилось шесть руководителей за восемь лет.
— Это плохая статистика, но, мне кажется, у нее есть одно объяснение — нехватка финансирования. Имущественный комплекс «Росгосцирка» — это около 70 зданий по всей стране: почти 40 цирков, 30 гостиниц, также школы, студии и база отдыха в Геленджике. Не та (смеется). Всё это имущество финансируется одним миллиардом в год. Помню, читал интервью Владимира Урина, директора Большого театра. Его спросили, правда ли, что финансирование театра составляет 7 млрд? Он говорит: «Правда, но неточно — у нас больше». На один театр! Приятно. Да, Большой — это «наше всё», но хотелось бы напомнить, что Большой Московский цирк обладает зрительным залом в три раза большим, чем у Большого театра, а мы госфинансированием не пользуемся вообще.
— Где связь между финансированием и частой сменой руководства?
— Кого в кресло руководителя не посади, все сталкиваются с одной и той же проблемой — нехваткой денег. А еще с тем, куда первостепенно направить имеющиеся средства — на творчество, артистов или ремонт. Начинаешь тратить на здание цирка, сотрудники возмущаются: «Подождите! Я хотел купить себе еще трех носорогов!» — «А у меня костюму уже 20 лет!» — «А у меня зарплата 13 тыс., как я должен семью кормить?» Перераспределяешь деньги, в конфликт вступают другие: «В этот туалет невозможно зайти!» — «В гостинице вот такая дыра в стене!» — «Цирк закрывается из-за пожарных нарушений!» И всё — ты для всех враг.
— То есть не справится даже самый эффективный менеджер?
— А как наладить эффективную работу без денег? Начинаешь с сокращений — избавляешься от балласта, оставляешь золотую тысячу артистов. Ведь одни продолжают быть перспективными, а кто-то свою квалификацию действительно теряет. И эти меры всегда вызывают негатив. Начинают шуметь, писать гневные письма, давить по всем каналам. И всё — очередной скандал.
Когда в семье не на что купить поесть, все будут ссориться и искать, кто виноват. Говорить о том, что есть какая-то сила, которая намеренно изживает директоров, и заинтересована в их беспрестанной смене, я бы не взялся.
— Может, все-таки руководители недостаточно эффективные приходят?
— Повторяю — в «Росгосцирк» кого ни приведи, всё, что ему остается, — только держаться. В период пандемии обанкротился самый богатый цирк в мире «Дю Солей», а ведь у него нет такого имущественного комплекса и такого количества животных. Можете себе представить, как тяжело «Росгосцирку»? Но наши более или менее выжили. Русские люди более закаленные, что ли, действительно никогда не сдаются. Миллиардеры банкротятся, а нищие продолжают существовать. Говорю так жестко, потому что на фоне миллиардов цирка «Дю Солей» мы нищие.
— Я честно не понимаю, зачем тогда на этот пост соглашаются, если знают, что непосильная ноша?
— Послушайте, в Большом Московском цирке я директор уже восемь лет. Пришел с идей реконструировать его, сделать так, чтобы он не только отвечал всем сегодняшним нормам, но был даже лучше. Этот цирк построен в 1971 году, и уже тогда у него манежи опускались и передвигались — такого нигде в мире не было еще лет сорок. Так вот, у меня до сих пор не получилось сдвинуть с мертвой точки вопрос о капитальной реконструкции. И это при двух поручениях не кого-нибудь, а президента России. К кому еще идти?
— Вы же входите в Совет по культуре при президенте, недавно было заседание, почему не выступили, не пожаловались?
— Мне не дали слова. Совет проходил в онлайн-формате, а когда сидишь за экраном монитора, у тебя нет возможности просто взять и сказать: «Владимир Владимирович, послушайте меня!» Сидишь и ждешь, когда тебе нажмут кнопку. Но в прошлый я выступил достаточно серьезно, наделал много шума. Не потому что люблю шуметь, а потому что сказал много правды, которая не всем понравилась.
— Представим, я нажимаю эту кнопку. Что бы вы сказали, если бы получили слово?
— Совет проходил в разгар пандемии, я бы, конечно, не стал поднимать вопросы реконструкции цирка — это не своевременно и не первостепенно. Попросил бы государственной поддержки для отрасли, прежде всего для людей, они просидели полгода без работы, а некоторые сидят до сих пор — не все цирки в нашей стране открылись. Просто пропустите через себя, каково это быть узким, но очень хорошим специалистом, которого посадили на выплаты в 12–20 тыс. в месяц, а никуда ни семья, ни кредиты не делись. Некоторые даже продолжают находиться в командировке. Живет человек в Краснодаре, а животные его застали пандемию в Омске, и он весь год живет там, с ними. Бросить их его не заставишь. Такая специфика, такие люди — преданные фанаты своего дела.
Я бы попросил Владимира Владимировича обратить внимание на поддержку отрасли в целом. Наш основной доход — это прямой поход к нам зрителя, и мы его лишились. Это первый и единственный вопрос, который я бы хотел задать.
— Вернемся к «Росгосцирку». 18 февраля — выборы гендиректора. Какими достоинствами, по-вашему, должен обладать победитель?
— Выборы — это всегда интрига. Никто не знает, кто достойный, а кто нет. Но я уже убедился в том, что люди, которые не имеют отношения к цирковому делу, легко приходят и также легко уходят. Я сторонник того, чтобы в «Росгосцирке» появился человек из нашей среды. Чтобы, даже когда он перестанет быть гендиректором, мы каждый день его видели. Чтобы, глядя нам в глаза, он понимал свою ответственность за всё сделанное или не сделанное на этой должности. И он будет об этом знать наперед, и другой возможности, кроме как работать хорошо, у него не будет.
— Каким должно быть финансирование отрасли, чтобы дело наладилось?
— Нам надо увеличить его в три, а то и в пять раз. Минимум 3 млрд в год. Это тоже немного для 70 объектов. Но и с этой суммой мы бы очень сильно изменили структуру. А 5 млрд, мне кажется, было бы вообще идеально.
— Может, уже настала пора вам возглавить «Росгосцирк»?
— Мне много раз и предлагали, и намекали, и продолжают об этом спрашивать как артисты, так и министерство. Но я на своем месте, и у меня еще не решен главный вопрос — реконструировать Большой Московский цирк. Не хочу бросать эту работу.
— Сейчас люди ходят в цирк?
— Не особо, и разрешение продавать половину зала, думаю, нас не спасет. У многих людей до сих пор сохраняется страх перед посещением больших мероприятий. Многие очень ограниченно выходят в свет. Действует и определенная солидарность: те, чьи родственники 65+ заперты дома, отказываются куда-то ходить без них. Цирк — это все-таки развлечение семейного формата. Плюс у граждан есть материальные затруднения — далеко не все вылезли из финансовой ямы, в которую мы угодили в период пандемии.
Нам разрешили продавать 50% зала не так давно. Пока я не вижу резкого всплеска. Мы констатируем, что из 3,3 тыс. мест в зале у нас покупают в среднем одну треть. При 25-процентной заполняемости зала мы работали в минус, при 50% дай бог выйдем в ноль, но это только если люди начнут к нам снова ходить.
— Еще одна тема, которую я бы хотела обсудить, — ваше требование запретить работу приложения TikTok в России после митингов 23 января. Думаете, это рабочая мера?
— Не требовал, а сказал, что это можно сделать. Я не сторонник принятия кардинальных мер сейчас и мгновенно. TikTok — это группа менеджеров, которых можно переубедить или принудить. Если они попытаются и дальше не подчиняться правилам, которые установлены в моей стране, я предлагаю его отключить, как это уже сделала Индия.
Мы, русские люди, очень странно себя ведем. Всё время говорим про цивилизацию, про страны, на которые равняемся, — приводим себе в пример экономический рост Китая, но не принимаем их пример в том, что Facebook, Instagram и YouTube в Китае давно запрещены. При этом они живут и процветают, и революции нет. Сильные страны не боятся показывать свою силу, а мы — сильная страна!
Наталья Васильева
