1 сентября 2009 года стало знаменательным днем для русского языка — о нем вдруг заговорили все СМИ. Поводом стал приказ, утверждающий перечень словарей, грамматик и справочников, рекомендованных Министерством образования и науки. Из аннотации следует, что издания содержат «нормы современного русского литературного языка при его использовании в качестве государственного языка РФ».
Пролистав утвержденные Министерством словари, журналисты «подняли перо» в защиту «великого и могучего».
В «Московском комсомольце» появилась статья «Кофе стал среднего рода» с подзаголовком «Ошибки в русском языке узаконили» (авторы Вера Копылова, Александр Мельман, Сергей Аверин). В ней говорится, что «с 1 сентября .. можно будет употреблять слова совсем не так, как мы привыкли. К примеру, слово „кофе“ теперь имеет не только мужской, но и средний род. Эти новые правила взяты из четырех свежеопубликованных словарей, „содержащих нормы современного русского литературного языка“. Теперь то, что раньше считалось ошибкой, официально закреплено правилом». В комментариях к статье публичные люди выражают своё негодование и официально заявляют, что «
«Комсомольская правда» публикует репортаж «Новое в русском языке — кофе теперь среднего рода» с подзаголовком «С 1 сентября русский язык станет более современным и менее… правильным» (автор — Дарья Токарева). В статье — то же возмущение «новыми нормами»: «Орфографический словарь под редакцией Букчиной закрепляет за словом „кофе“ не только мужской, но и средний род. „Интернет“ по новым правилам теперь должен писаться с большой буквы, а „карате“ вместо „каратэ“. Да и слово брачующиеся отходит в прошлое — отныне люди, вступающие в брак, называются брачащиеся». Если обратиться к сайту газеты и почитать комментарии читателей «Комсомолки», то в комментариях — общее возмущение и требование «освободить филологов от работы и занимаемых должностей».
Большая статья в «Газете.Ру» — «Кофе заварило кашу» (Полина Никольская, Елена Шмараева). Помимо общих мест про «средний род слова кофе» в статье есть комментарии лингвистов. И — на публику вынесены слова авторитетных филологов, которые не видят проблемы в утверждении как нормативных этих четырех словарей (издания 2008 года выпуска: «Орфографический словарь русского языка» Букчиной Б. З., Сазоновой И. К., Чельцовой Л. К., «Грамматический словарь русского языка» Зализняка А. А., «Словарь ударений русского языка» Резниченко И. Л., «Большой фразеологический словарь русского языка» Телия В. Н.). Зато есть недовольство тем, что не вошли другие словари — в том числе и их собственные.
В этой же статье опять предложены общие рассуждения о развивающемся языке, а проф. М.А.Кронгауз в который раз «опечалился» на публике, что «как писать «арт-директор» и «бренд-менеджер» — словари из списка не поясняют. «Это беда нашей лексикографии: она не успевает за развивающимся языком. В итоге вместо словарей носители языка поступают следующим образом: вводят в поисковой системе два варианта написания и используют тот, который встречается чаще». В этом ученый видит основную проблему, которая должна занимать общество.
«Беззубые» комментарии уважаемых лингвистов неожиданно подкрепилось редакционной статьей авторитетного портала «Грамота.Ру», не без юмора названной «Безумный день, или Женитьба брачащихся». И в ней опять идет речь о развитии языка, о том, что «ничего нового в этих нормах нет», нам рассказано, что «кофе» среднего рода, варианты «дОговор» и формы «брАчащиеся» фиксируются в словарях последних 10 лет.
Далее сотрудники Грамоты.Ру пишут: «Зачем же лингвисты зафиксировали все эти дОговор, кофе (ср. р.), брачащиеся? Это объективная фиксация изменившейся литературной нормы. Главная особенность нормы — ее динамичность. Если в языке ничего не меняется, значит язык этот мертв. В живом языке постоянно рождаются новые варианты и умирают старые; то, что вчера было недопустимо, сегодня становится возможным, а завтра — единственно верным. И если лингвист видит, что норма меняется, он обязан зафиксировать это изменение (выделено мной — Н.Н., к этой фразе мы еще вернемся). В то же время словари, в которых зафиксированы языковые варианты, должны выполнять нормализаторскую функцию, поэтому в них разработана строгая система помет:
Читатели portal-slovo знают, что автор данной статьи не раз выражала озабоченность слишком широким включением в словари и справочники последних лет не признаваемых нормативными слов и форм. Говорила я об этом и на научных конференциях, в том числе в Институте русского языка РАН. Современное состояние общества и широкое распространение электронных СМИ требует, в чем я уверена, изменения в подходе к словарям, выносимым на суд публики как «нормативные и обязательные». Ведь именно эти словари и справочные издания будут далее влиять на оформление письменных текстов в СМИ, на них будут ориентироваться составители школьных учебников и разработчики материалов для экзаменов. Однако на деле мы лишь все больше расширяем словники словарей, обсуждаем написание «арт-директора» и «дауншифтинга», но реальную нормализаторскую функцию словари перестают выполнять.
Для всех читателей portal-slovo — в том числе для взволнованных учителей русского языка (да и для всех учителей вообще) — хотелось бы объяснить то, что не удалось моим именитым коллегам. Вопроса здесь, на мой взгляд, два: 1) откуда взялись такие формы и когда они были зафиксированы (на этот вопрос филологи не ответили); 2) каким должен быть нормативный словарь русского языка сегодня.
Итак, сначала об истории «новых» форм.
Первый после принятия Правил 1956 года Орфографический словарь вышел в том же 1956 году, его составителями были С.И.Ожегов и А.Б.Шапиро. Заглянув в этот словарь, мы найдем там «договОр» с формой «договоры» (с.231), «кофе» с указанием на м.р. (с. 403), а на с. 78 — слово «брАчащиеся» при отсутствии «брачующихся».
Пережив несколько изданий, Орфографический словарь пережил и первое исправление.
Итак, первая словарная фиксация формы «дОговор» случилась еще в
Следующие исправления Орфографического словаря —
Таким образом, ОБВИНЕНИЯ ЖУРНАЛИСТОВ К ФИЛОЛОГАМ ОПОЗДАЛИ на
Итак, с «кофе» среднего рода и «дОговором» мы разобрались. Словари зафиксировали данное языковое изменение задолго до 1 сентября 2009 года и даже до 1999 (на «рубежный» для словарей 1999 постоянно ссылается в своей статье Грамота.Ру). Эти формы присутствовали в словарях как уже имеющиеся в речи, в том числе и в письменных текстах. Их правильность или неправильность мы сейчас обсуждать не будем — и до 1999 года были словари «правильностей», «трудностей», «ударений», пометы в которых ставили чаще, чем в орфографическом.
А вот «брачующихся» до 1999 года в словарях нет. Это слово — наряду с «брАчащимися» — появляется в Русском орфографическом словаре под редакцией В.В.Лопатина (Грамота: «слово „брачащиеся“ зафиксировано и в
Нам удалось найти словарь, в котором так не понравившиеся журналистам «брАчащиеся» отсутствуют: это «Орфографический словарь русского языка» Н.В.Соловьева, рекомендованный ИЛИ РАН. В издании 2006 на с. 84 найдены только «брачующиеся». В нем же на с. 225 обнаружены только «договОр» и «договоры», а на с. 357 «кофе» отнесено только к мужскому роду. Правда, на с. 317 есть и «йОгурт», и «йогУрт» (фиксация этого слова с разными ударениями, вероятнее всего, связана с характером заимствования и бытования этого слова — с ударением «йогУрт» как с единственным оно фиксируется в Словаре иностранных слов 1949 года).
Откуда же эти «брачащиеся» взялись? Обратившись к Национальному корпусу русского языка, мы обнаружим ряд употреблений данного слова, среди примеров:
— Тако брачащиеся держат возженныя свещи: что означает их внутренний взаимный любви огнь, возженный огнем Божия любви. [архиепископ Платон (Левшин). Слово на радостнейшее бракосочетание Их Императорских Высочеств (1776)];
— Это можно бы объяснить и иначе; но решающим моментом является то, что в Афинах во время бракосочетания мальчик-сын живых родителей %u2015 первообраз «мальчика с иконой» русских свадеб %u2015 обносил брачащихся корзиной с хлебом, произнося при этом сакраментальные, известные из таинств слова: «Я бежал от зла, я обрел благо». [Ф. Ф. Зелинский. Древнегреческая религия (1918)];
— Как же оно может совершиться сегодня же, если брачащихся близко к пятисот пар? [С. Т. Григорьев. Тысяча женихов и невест (1948)].
(все примеры — ruscorpora.ru)
То есть слово уже и к 1956 году было устаревающим и мало распространенным.
«Брачующиеся» в соответствии с иллюстрациями Национального корпуса русского языка, получают распространение чуть позже:
— «Брачующиеся», за несколько месяцев записывавшиеся в очередь на регистрацию именно в этом дворце, вынуждены были переносить свадьбы в другие загсы. [Елена Роткевич. Северо-Западный округ: Он любит оперу и лыжи (2002) // «Известия», 2002.05.12];
— Разодетые во фраки и смокинги, брачующиеся терпеливо ожидали своей очереди произнести полагающуюся в таких случаях клятву на любовь и семейную верность. [Владимир Шахиджанян. 1001 вопрос про ЭТО (№№
при единственном раннем примере:
— Таинственное соответствие: алтарь, плаха; топор, крест; народ, хор; судья, священник; палач и жертва %u2015 брачующиеся; вместо невидимого Бога %u2015 невидимый Черт. [М. И. Цветаева. Отрывки из книги «Земные приметы» (1919)].
Понятно, что этот единственный пример не мог быть основанием для включения слова в орфографический словарь до 1999. Вероятно, оно существовало как советский канцеляризм и не признавалось литературной нормой.
Итак, журналисты не правы. Ничего «нового» и «революционного» в «нововведениях» нет. Надо, господа, чаще «заглядывать в словарь».
А вот филологам академических институтов, как нам кажется, следует задуматься. Никто не спорит, что лексика русского языка во всем её многообразии — и в том числе в многообразии вариантов произносительных и грамматических — должна быть зафиксирована в АКАДЕМИЧЕСКОМ словаре. Он должен быть единственным и, вероятно, по объему собранного и обработанного материала таким академическим словарем должен стать «Русский орфографический словарь» ИРЯ РАН под редакцией В.В.Лопатина (180 тыс. слов и планы на увеличение словника). В этом словаре предлагается широкая система помет, которая, как нам кажется, должна нуждаться в пересмотре и уточнении.
Мы бы предложили ввести и помету «устар.», и «окказ.», и шире использовать «спец.». Что касается «разг.» и «прост.» форм, мы бы предложили и метод специального их выделения (тем более что современные возможности дают разные варианты — разный тип шрифта, размер и т.д.). Этот словарь, размещенный в электронном виде на авторитетном портале, должен стать основой для других словарей.
При этом мы уверены, что ряд уже внесенных в него написаний может быть продолжающимся предметом внутрифилологических дискуссий и, может быть, с течением времени в словарь будут вноситься изменения.
Но такой академический словарь не может быть УТВЕРЖДЕН Министерством образования! Ибо нельзя утвердить состояние языка 2008 или 2011 года как «правильное» и «нормативное». Для вынесения на утверждение Министерством образования филологи обязаны разработать гораздо более жесткий в нормативных установках словарь — словарь, предписывающий ПРАВИЛЬНОСТЬ для желающего быть грамотным человека. Ту правильность, которая уже прошла проверку временем и которая зафиксирована в русской литературе.
Вероятно, Орфографическая комиссия РАН должна подумать о разработке именно такого типа словаря. И здесь, конечно, надо учесть мнение журналистов и грамотных людей, не желающих видеть «допустимые» формы, а желающих однозначности. Откровенно устаревшие слова из такого словаря, вероятно, надо бы удалить, так же как и формы, воспринимаемые в общественном сознании носителей русского языка как «неграмотные». Вернусь к выделенной выше в статье на «Грамота.Ру» фразе: «И если лингвист видит, что норма меняется, он обязан зафиксировать это изменение». Задача лексикографа не только в том, чтобы постоянно расширять словники, включая новые слова. Необходимо критически отнестись и к словам, выходящим из употребления и тем самым воспринимаемым носителями языка как неправильные и даже «странные». Тем более что опыт такого орфографического словаря (мы имеем в виду указанный выше словарь Н.В.Соловьева) в нашей лексикографии есть.
Наталья Николенкова
Портал «Слово»
