Человек-легенда

То, о чем расскажу, касается середины 90-х. В наше время в системе, о которой пойдет речь, дела обстоят, возможно, иначе, но тогда было именно так, как рассказываю.

Кроличья нора восприятия

Все знают, что осужденных и даже еще только подозреваемых чиновников, особенно категории «милиция-полиция», содержат отдельно от остальных. Почему – разжевано задолго до меня, останавливаться не стану. Но если на уровне зон и тюрем это правило соблюдается неукоснительно, то на каком этапе начинается разделение, и могут ли в КПЗ (камере предварительного заключения) или ИВС (изоляторе временного содержания) госслужащий и обычный уголовник оказаться в одном помещении, знает далеко не каждый. Да, уже в СИЗО (следственном изоляторе) арестованного мента на общий режим не закинут никогда. Но считалось, что там, где иерархия сидельцев еще не сложилась в силу их кратковременного соприкосновения, совместить их на одних квадратных метрах не страшно. Хотя и нежелательно. Словом, никто особо не заморачивался.

Случился в моей криминальной практике персонаж по фамилии Огурцов. Фамилия, кстати, настоящая. Это был типичный случай «зицпредседателя Фунта», который был нанят, чтобы сидеть, «если что». Конечно, сам Огурцов этого не знал, номинально возглавляя фирму, за ширмой которой делались серьезные дела и выводились из государственного кармана большие деньги. Этот парень лет всего 30, но уже многодетный папа, честно выполнял свои формальные обязанности и получал за это более-менее нормальную зарплату. Не имея профильного опыта и образования, финансовые документы он читать не умел. Хотя и легкомысленно подписывал. Потому, как водится, и был принят первым в цепочке.

У всех работавших с ним ментов он вызвал симпатию. Тихий и спокойный, не истерил, не качал права. А покорно (в точности, как хрестоматийный Фунт) встретил свою судьбу и готовился принять положенное. В отличие от типичных «злодеев», он не усложнял работу оперов и следователей, а пунктуально отвечал на задаваемые ему вопросы. Попросту потому что скрывать ему было нечего, весь он был как на ладони.

Предварительные следственные действия, производимые с Огурцовым, уместились примерно часов в 10-12. Обрадованные его откровением и опасаясь, что уже назавтра, после ночи в камере, он каким-то чудом получит инструкции с воли и вдруг замолчит, из него выкачали все. Допрос закончили только к ночи. На рабочих местах в Бабушкинском РУВД к тому времени вместе с Огурцовым остались лишь молодой следователь, да пара оперов. Нужно было оформить процедуру помещения задержанного в Лосиноостровский ИВС, располагавшийся по соседству.

Когда, наконец, узнали, что за Огурцовым уже выехал дежурный экипаж, уставшие опера засобирались по домам и с надеждой посмотрели в сторону дежурного «на сутках». Им был Феликс. Подписать бумаги, из рук в руки передать задержанного – справишься? Тот легкомысленно кивнул, дело-то...

Наутро самого ответственного из коллектива вдруг обуяла мысль – определять человека в ИВС по-хорошему полагалось с каким-то минимальным набором вещей, а у Огурцова после его утреннего, суточной давности, задержания, ничегошеньки с собой не было. Более того, стояла холодная зима, а из верхней одежды на нем были лишь джинсы да легкий свитер.

Невозмутимый Феликс успокоил коллег:

– Да не парьтесь, я ему свою шинель дал. Старлеем походит. 

Первой мыслью в ответ было: «Ну, хорошо, не замерз, бедняга». Второй: «Каак, шинель!?»

– Ментовскую шинель? Да ты с ума сошел. Он же в общую камеру пошел!

Забеспокоились судьбой гражданского Огурцова, который будучи облачен в форменное обмундирование, непременно должен был вызвать у сокамерников подозрения в принадлежности к ментам. Ладно, успокаивали себя, авось, переночевал, а сегодня уже ему домочадцы привезут что-то из родной одежды.

Но уже в первой половине дня вдруг всплыл факт, что добросовестный следователь рабочие действия с задержанным закончил, и еще утром оформил тому перевод в СИЗО № 1, известный в народе, как Матросская Тишина. Все стали обвинять друг друга, а особенно, Феликса в будущей тяжкой участи Огурцова. Живым того увидеть никто не надеялся…

Через полгода в «Матроске», сидя в следственной комнате на прикрученной к полу табуретке, Огурцов сказал навестившему его по служебной необходимости следователю.

– А знаете, здесь все рассказывают байку про то, как сердобольные менты пожалели мошенника и отдали ему в камеру свою шинель. Теперь на тюрьме это анекдот, легенда, если хотите…

Огурцову дали четыре года.

Марат Нечаев