Варлам Шаламов – один из крупнейших писателей 20 века. Это обоснованное утверждение не только в рамках отечественной литературы, но и общемировой. В России его по некоей традиции причисляют исключительно к "лагерным" писателям. Но для него лагерь, его опыт не были самоцелью творческой работы: "Я пишу о лагере не больше, чем Экзюпери о небе или Мелвилл о море. Мои рассказы — это, в сущности, советы человеку, как держать себя в толпе… Не только левее левых, но и подлиннее подлинных. Чтобы кровь была настоящей, безымянной".
Варлам Шаламов родился в 1907 году в северном русском городе Вологде. Его отец, Тихон Шаламов, был вологодским священником, незадолго до рождения сына вернувшийся из миссионерской экспедиции по Аляске. Юность писателя приходится на 1920-е годы. Он поступаем на факультет советского права Московского государственного университета. Активно участвует в общественной жизни, посещает публичные диспуты. Нужно понимать, в какой обстановке формировался Шаламов. Сам он много позже напишет про это период своей жизни: "Я был участником огромной проигранной битвы за действительное обновление жизни. Такие вопросы, как семья, жизнь, решались просто на ходу, ибо было много и еще более важных задач. Конечно, государство никто не умел строить. Не только государство подвергалось штурму, яростному беззаветному штурму, а все, буквально все человеческие решения были испытаны великой пробой".
В 1929 году Шаламов подвергается первому аресту. Это произошло в результате рейда на подпольную типографию, в которой тиражировалось знаменитое "Письмо съезду", которое Владимир Ленин надиктовал перед своей смертью (также бытовало иное название этого документа: "Завещание Ленина"). Далее — Бутырская тюрьма, первый срок в Вишерском лагере на севере Уральского хребта. В 1932 году он возвращается в Москву.
В 1937 году — повторный арест. На этот раз Шаламова приговаривают к пяти года исправительно-трудовых лагерей, наказание отбывает на Колыме. Колыму он покинет только в 1953 году. За его спиной — опыт человека двадцатого столетия, который он затем до конца жизни, до 1982 года, будет реализовывать и перерабатывать в своих рассказах, стихах, заметках.
Мы публикуем тезисы Варлама Шаламова. Их заголовок не расходится с содержанием. В них писатель перечисляет, что он видел и что он понял в лагерях. Эта рукопись была приобретена Вологодской картинной галереей в 1996 году у бывшего офицера КГБ в Москве. Вместе с другими материалами она была конфискована в результате несанкционированного обыска в отсутствие автора.
1965 год, Москва, Варлам Шаламов с кошкой Мухой
1. Чрезвычайную хрупкость человеческой культуры, цивилизации. Человек становился зверем через три недели — при тяжелой работе, холоде, голоде и побоях.
2. Главное средство растления души — холод, в среднеазиатских лагерях, наверное, люди держались дольше — там было теплее.
3. Понял, что дружба, товарищество никогда не зарождается в трудных, по-настоящему трудных — со ставкой жизни — условиях. Дружба зарождается в условиях трудных, но возможных (в больнице, а не в забое).
4. Понял, что человек позднее всего хранит чувство злобы. Мяса на голодном человеке хватает только на злобу — к остальному он равнодушен.
5. Понял разницу между тюрьмой, укрепляющей характер, и лагерем, растлевающим человеческую душу.
Начало 1930-х годов, Вишера
6. Понял, что сталинские «победы» были одержаны потому, что он убивал невинных людей — организация, в десять раз меньшая по численности, но организация смела бы Сталина в два дня.
7. Понял, что человек стал человеком потому, что он физически крепче, цепче любого животного — никакая лошадь не выдерживает работы на Крайнем Севере.
8. Увидел, что единственная группа людей, которая держалась хоть чуть-чуть по-человечески в голоде и надругательствах, — это религиозники — сектанты — почти все и большая часть попов.
Тихон Шаламов, отец писателя
9. Легче всего, первыми разлагаются партийные работники, военные.
10. Увидел, каким веским аргументом для интеллигента бывает обыкновенная плюха.
11. Что народ различает начальников по силе их удара, азарту битья.
12. Побои как аргумент почти неотразимы (метод № 3).
13. Узнал правду о подготовке таинственных процессов от мастеров сих дел.
14. Понял, почему в тюрьме узнают политические новости (арест и т. д.) раньше, чем на воле.
15. Узнал, что тюремная (и лагерная) «параша» никогда не бывает «парашей».
16. Понял, что можно жить злобой.
17. Понял, что можно жить равнодушием.
18. Понял, почему человек живет не надеждами — надежд никаких не бывает, не волей — какая там воля, а инстинктом, чувством самосохранения — тем же началом, что и дерево, камень, животное.
19. Горжусь, что решил в самом начале, еще в 1937 году, что никогда не буду бригадиром, если моя воля может привести к смерти другого человека — если моя воля должна служить начальству, угнетая других людей — таких же арестантов, как я.
1937 год, фото из следственного дела
20. И физические и духовные силы мои оказались крепче, чем я думал, — в этой великой пробе, и я горжусь, что никого не продал, никого не послал на смерть, на срок, ни на кого не написал доноса.
21. Горжусь, что ни одного заявления до 1955 года не писал.
22. Видел на месте так называемую «амнистию Берия» — было чего посмотреть.
23. Видел, что женщины порядочнее, самоотверженнее мужчин — на Колыме нет случаев, чтобы муж приехал за женой. А жены приезжали, многие (Фаина Рабинович, жена Кривошея) [Фаина Клементьевна Рабинович – геолог, осуждена в 1938 году; была освобождена после смерти полугодовалого ребёнка. Павел Михайлович Кривошей – украинский химик, уроженец Харькова. По собственному желанию Ангелина Георгиевна Кривошей, супруга Павла Михайловича, покинула Харьков и отправилась за мужем на Колыму.На работу в лагере ей не удалось устроиться, поэтому она поселилась в Магадане. Кривошей затем совершил побег, добрался до Мариуполя, где сумел прожить два, пока не был арестован].
24. Видел удивительные северные семьи (вольнонаемных и бывших заключенных) с письмами «законным мужьям и женам» и т. д.
25. Видел «первых Рокфеллеров», подпольных миллионеров, слушал их исповеди.
26. Видел каторжников, а также многочисленные «контингента «Д» [очевидно, речь идёт о заключенных, которые не были способны работать; в лагерной документации для обозначения таких заключенных использовалась литера "Г"], «Б» [административный и обслуживающий персонал] и т. п., «Берлаг» [Береговой исправительно-трудовой лагерь, входил в категорию "особых лагерей", отличавшихся исключительно тяжелыми условиями пребывания заключенных].
27. Понял, что можно добиться очень многого — больницы, перевода, — но рисковать жизнью — побои, карцерный лед.
1948 год, Колыма, Левый Берег, Хирургическое отделение больницы. Варлам Шаламов стоит второй справа
28. Видел ледяной карцер, вырубленный в скале, и сам в нем провел одну ночь.
29. Страсть власти, свободного убийства велика — от больших людей до рядовых оперативников — с винтовкой (Серошапка и ему подобные) [Серошапка – лагерный конвоир, один из персонажей шаламовского рассказа "Ягоды". В этом рассказе Серошапка одним выстрелом убивает собиравшего ягоды заключенного, второй выстрел он производит уже в его труп. Это – необходимость, связанная с уставом конвойной службы: первый выстрел предупредительный, второй – на поражение].
30. Неудержимую склонность русского человека к доносу, к жалобе.
31. Узнал, что мир надо делить не на хороших и плохих людей, а на трусов и не трусов. 95% трусов при слабой угрозе способны на всякие подлости, смертельные подлости.
32. Убежден, что лагерь — весь — отрицательная школа, даже час провести в нем нельзя — это час растления. Никому никогда ничего положительного лагерь не дал и не мог дать.
На всех — заключенных и вольнонаемных — лагерь действует растлевающе.
33. В каждой области были свои лагеря, на каждой стройке. Миллионы, десятки миллионов заключенных.
34. Репрессии касались не только верха, а любого слоя общества — в любой деревне, на любом заводе, в любой семье были или родственники, или знакомые репрессированы.
35. Лучшим временем своей жизни считаю месяцы, проведенные в камере Бутырской тюрьмы, где мне удавалось крепить дух слабых и где все говорили свободно.
Бутырская тюрьма
36. Научился «планировать» жизнь на день вперед, не больше.
37. Понял, что воры — не люди.
38. Что в лагере никаких преступников нет, что там сидят люди, которые были рядом с тобой (и завтра будут), которые пойманы за чертой, а не те, что преступили черту закона.
39. Понял, какая страшная вещь — самолюбие мальчика, юноши: лучше украсть, чем попросить. Похвальба и это чувство бросают мальчиков на дно.
40. Женщины в моей жизни не играли большой роли — лагерь тому причиной.
41. Что знание людей — бесполезно, ибо своего поведения в отношении любого мерзавца я изменить не могу.
42. Последние в рядах, которых все ненавидят — и конвоиры, и товарищи, — отстающих, больных, слабых, тех, которые не могут бежать на морозе.
43. Я понял, что такое власть и что такое человек с ружьем.
44. Что масштабы смещены и это самое характерное для лагеря.
45. Что перейти из состояния заключенного в состояние вольного очень трудно, почти невозможно без длительной амортизации.
46. Что писатель должен быть иностранцем — в вопросах, которые он описывает, а если он будет хорошо знать материал — он будет писать так, что его никто не поймет.
