Есть у меня друг – бонвиван, путешественник с шелковыми соломенными волосами и вечно загорелым лицом: он очень часто просит взаймы и никогда не отдает. Говорит: «Я даже и не обещаю, когда прошу. Не хочу хороших людей ненавидеть потом за то, что я им должен». Живет неплохо, женщины его любят.
Есть у меня подруга, сосредоточенная железная кнопка, низкорослая, в костюмчике, смотрит колюче так: она никогда не дает взаймы, дарит просто часть суммы и все, вот возьмите, сколько могу, а отдавать не надо.
Есть у меня любимый школьный друг, ученый в растянутом свитере, на турник ходит, круглый год в кедах бегает по парку, так у него снега зимой не выпросишь, и все обожают его, сами всегда стремятся ему помочь. Пытаются как-то уложить в войлок его острые углы, смягчить реакции.
И много лет дружу я с очень богатым человеком, яхта у него, самолет, румянец, ладошки сдобные, рыба свежая на столе, так вот он раздает горы денег, иногда от души, а иногда скривившись, и все его ненавидят, все, хотя в лицо делают «чиз». Ну он-то знает, не обманешь его. И грустит. Так давать ли деньги в долг?
Все эти варианты – попытка приспособиться к вполне драматичной, полной дарвинизма ситуации, когда у кого-то густо, а у кого-то пусто, у кого-то щи жидки, а у кого-то жемчуг мелок. Ну понятно, что совсем пропащему лучше помочь, но а если не совсем? Если просят помощи не на кислородную подушку? Нет тут хорошего рецепта. Все равно горчить будет, кисло будет, невкусно будет. И отношения в конечном счете протухнут и окажутся на помойке. И вот почему.
Чем грубее человек говорит: «Не дам. Я жадный», – тем больше людей к нему тянется
Даешь деньги – жадина. Не даешь деньги – жадина. Если даешь, то всегда оказывается мало. То есть можно было дать и больше. Дал на хлеб, мог бы и на масло. Дал на машину, а у тебя самого-то машина получше и побольше. Рука дающего всегда что-то недодает с точки зрения того, кто берет. Сначала – спасибо, благодетель, а потом – нееееет, мог бы и поболе за место-то в раю. По дешевке хочешь!
Нет счастливой пары из дающего и берущего, посмотрите внимательно, они всегда сидят отвернувшись друг от друга. Блондинка лет двадцати и папик. Мамаша, пышущая жизнью, и нерадивый, мучнисто-сонный балбес-сынок. Меценат и спонсированный им гений. Первый недодает. Второй – неблагодарная свинья. Я для него, а он. И давать нельзя перестать, невозможно. Это ж удар ниже пояса. Ад отношений, тупик.
Тот, кто вообще не дает, – не имеет сердца, монстр. Отказывает в помощи, спасении, а если самому завтра позарез надо будет? И тебе никто не даст! Но за отказывающим, за бессердечным всегда грезится какая-то драма, его хочется понять, ему самому хочется помочь, отдать последнее.
Такой вот парадокс. Чем грубее человек говорит: «Не дам. Я жадный», – тем больше людей к нему тянется. И поэтому его отношения с людьми здоровее, нету в них мины замедленного действия. Со временем у него просить перестают и уже жадным не называют – нет повода.
Нету у недающего и еще одного осложнения – он не поощряет распущенности, лени, вялости, эгоизма. Вечный же вопрос – давать взрослым детям деньги или нет. Вроде надо, дети же. Но как они тогда научатся их зарабатывать, мозги включать? Как научатся беречь, ценить?
Лучше быть глупой, чем преступно спонсирующей беду или лузерство
Я уже не говорю о людях опустившихся: даешь деньги алкоголику – он продолжает пить, даешь деньги игроку – он продолжает играть. Но как не дать, если хоть раз дал? Как выдержать свой же отказ?
Мой вариант действия – найти человеку работу, приложить усилия, похлопотать – тоже ничем не хорош. Человек ведь денег хотел, а не работу, между первым и вторым очень большая разница. Редко когда эта работа подходит, редко когда работником довольны, редко все это длится долго. По сравнению с этим просто дать денег в каком-то смысле гуманнее, хоть работодателей подводить не придется, меньше жертв.
Да и глупо надеяться, что если человек хронически без денег, я, как волшебник из голубого самолета, его спасу. Но лучше быть глупой, чем жадной, глупой, чем преступно спонсирующей беду или лузерство. Тут хотя бы есть варианты развития событий. При других подходах, по-моему, их нет.
Мария Голованивская
