В декабре 1941 г. коллектив Омского драмтеатра потрясла весть об аресте талантливого актёра Вацлава Дворжецкого. Это, увы, был не первый арест в театре по политической статье. И всё-таки предыдущие аресты сотрудников театра были в кровавом 1937 г., когда шли огромные волны репрессий. Арест Дворжецкого стал первым после долгого перерыва.
Вацлав Янович Дворжеций (1910 – 1993) родился в Киеве, в польской дворянской семье. Окончил механический техникум. Будучи студентом, в 1929 г. прошёл обучение в театральной студии при польском театре в Киеве. Вскоре как участник кружка «Группа освобождения личности» («ГОЛ») был осуждён по политической статье к 10 годам лишения свободы, и с 1930 по 1937 гг. находился в лагерях, на строительстве железной дороги Пинюга – Сыктывкар, Беломорско-Балтийского канала, Туломской гидроэлектростанции, рудниках острова Вайгач. В самых тяжёлых условиях оптимизм и творческие способности помогли ему выжить.
Кто-то пошёл в тюрьму в 1937 г., а Дворжецкий в этом году вышел на свободу. Вышел досрочно. В Киев ему вернуться уже не разрешили. После освобождения работал актёром и режиссёром в Омском ТЮЗе, а затем совсем недолго – в Таганрогском драмтеатре. В сентябре 1941 г. художественный руководитель омской драмы Л.С. Самборская приглашает Дворжецкого в областной театр. Но поиграть на сцене ему пришлось недолго. Как уже писалось выше, 2 декабря 1941 г. Вацлав Янович Дворжецкий (в деле он фигурирует то как Вацлав Иванович, то как Воцлав Иванович) был арестован органами НКВД. Обвинения, которые ему были предъявлены, выглядят довольно странными. Цитирую :
«В августе мес. 1941 г. ДВОРЖЕЦКИЙ всячески восхвалял действия немецкой авиации в бомбардировке советских городов, одновременно поражался почему авиация противника не бомбит тылы СССР.
В конце октября мес. 1941 г. ДВОРЖЕЦКИЙ восхвалял фашистскую Германию, восхищался временными успехами немецкой армии, одновременно клеветал на Советское правительство и экономическую жизнь трудящихся в СССР, всячески восхвалял фашиста-людоеда ГИТЛЕРА.
В ноябре мес. 1941 г. ДВОРЖЕЦКИЙ высказывал террористические настроения в отношении руководителей Советского правительства и коммунистов. Кроме того высказывал намерения бежать к немцам; Вторично восхвалял немецкую армию и ГИТЛЕРА как большого «стратега».
В конце ноября мес. 1941 г. ДВОРЖЕЦКИЙ распространял а/с клевету на мероприятия, проводимые Советским правительством (указ Президиума Верховного Совета СССР о налоге с бездетных граждан)» .
В.И. Дворжецкий категорически отверг то, что он произносил эти слова. Но позднее, под нажимом следствия признал своё враждебное отношение к Советской власти и «пораженческие настроения». Свидетели (артисты ТЮЗа и драмтеатра) говорили осторожно. Формулировок, данных следствием, не приводили. Но всё же свидетельствовали о пораженческих настроениях Дворжецкого.
Выяснилось и ещё одно важное обстоятельство. Незадолго до ареста Дворжецкий получил предписание органов милиции покинуть город Омск. Вероятно, из-за своей политической неблагонадёжности. Это привело артиста в крайне тяжёлое душевное состояние, и он не смог удержаться от негативных выпадов в отношении власти. Переезд в район означал для актёра конец его театральной карьеры и новые материальные затруднения семьи (у него к этому времени были жена и двухлетний сын Владимир).
Естественно, что в театре того времени всегда хватало доносчиков. Органы НКВД внимательно следили за настроениями интеллигенции. При этом особое внимание обращалось на тех, кто уже имел судимость по политической статье. Обстановка военного времени, тяжёлое положение Красной Армии в первые месяцы войны, вероятно, привели к усилению работы спецслужб с теми, кто позволял себе негативные высказывания в отношении властей. Дворжецкий проявлял неосторожность, поэтому был арестован вновь.
Дело артиста Омской драмы вёл сержант госбезопасности Заусайлов. (Вот так: даже не младший лейтенант, а именно сержант). Допросы осуществлялись, как правило, в ночное время, чтобы дополнительно ослабить сопротивление обвиняемого. Материалы дела свидетельствуют, что следователь пытался не столько установить истину, сколько подвести арестованного актёра под статью. С этой целью критические замечания Дворжецкого в отношении советской военной техники он однозначно истолковывал как «антисоветские».
Помимо антисоветской агитации Заусайлов добавил ему ещё одно обвинение – «изготовление порнографии». Вся «порнография» заключалось в том, что актёр сфотографировал свою жену обнажённой. Фото были обнаружены при обыске.
В обвинительном заключении актёру вменялось в вину о, что он «занимался а/с деятельностью: распространял по адресу СССР пораженческую к-р агитацию, высказывал по адресу руководителей сов. власти и коммунистов террористические намерения, клеветал на красную армию и условия жизни в СССР, намеревался перейти на сторону врага и занимался изготовлением порнографических карточек», т.е. в преступлении предусмотренных статьями 59-10, 17-58-8, 19, 58-1а и 182 ч.1 УК РСФСР». В качестве меры наказания за все деяния артиста следователь предложил назначить «высшую меру наказания – расстрел» .
Дело Вацлава Яновича Дворжецкого рассматривалось не в суде, а во внесудебном органе – Особом совещании, т.е. даже без присутствия на заседании подсудимого. 31 марта 1942 г. В.Я. Дворжецкий был осуждён Особым совещанием. Надо сказать, что совещание проявило сдержанность в оценке деяний артиста, не согласилось с предложением следствия, и приговорила актёра к пяти годам лишения свободы .
Отбывал наказание Вацлава Янович в ОЛП-2, лагере под Омском. Здесь он при поддержке лагерного начальства организовал концертную бригаду и стал заниматься творчеством в неволе. В 1944 г. к нему в лагерь попал, осуждённый по политической статье и завлит Омской драмы Борис Фёдорович Леонов. Интересно, что Леонов был судим уже не Особым совещанием, а областным судом, но приговор его (за куда менее резкие высказывания) оказался более суровым: 10 лет лишения свободы.
В декабре 1945 г., после второго своего досрочного освобождения, Дворжецкий вернулся в Омский драматический театр. Характерно, что политическая статья не стала для этого помехой. Вплоть до 1955 г. был ведущим актёром, играл во многих спектаклях драмтеатра и был любим омском зрителем. В 1955 г. покинул Омск. Затем работал в Саратове, Нижнем Новгороде. (Поскольку был заядлым яхтсменом, то выбирал города, где можно было плавать на яхте). Активно снимался в кино. Дети Вацлава Яновича также прославились своими актёрскими работами. В сентябре 1990 г. В.Я. Дворжецкий был полностью реабилитирован.
Дело Дворжецкого свидетельствует о том, что жизнь первых военных лет, конечно, была сложнее, чем существующие сегодня стереотипные представления о ней. В этом деле как в капле воды отразилась вся сложность общественно-политической, материально-бытовой и психологической ситуации, в которой находились представители интеллигенции. Да, власть была жестока к тем, кто публично высказывал недовольство советскими реалиями. Но не в меньшей степени дело актёра свидетельствует и о том, что, несмотря на подавление любого инакомыслия, органы власти всё же порой проявляла и сдержанность в оценке деяний некоторых представителей интеллигенции. Это, в частности, подтверждает тот факт, что Особое совещание не согласилось со следствием, требовавшим расстрела, а определило наказание В.Я. Дворжецкому ниже нижнего уровня, предусмотренного уголовным кодексом по политическим статьям. Так бывало редко, но всё-таки бывало. И люди, выносившие приговор актёру, таким образом, даже в условиях отработанного репрессивного механизма в этот период могли проявлять собственное мнение. А ведь, наверное, им было намного «проще» согласиться со следствием, не рисковать быть обвинённым в «мягкотелости», а то и в «пособничестве врагу».
Именно как проявление определённой сдержанности власти и, своего рода, «тоталитарной гуманности» (в противовес явной «тоталитарной жестокости» следствия) можно оценить приговор Дворжецкому. Человеку, который был ранее судим по политической статье, а в условиях военного времени предсказывал поражение СССР, рассматривал (пусть и сгоряча) возможность перехода к немцам, остро критиковал существующие порядки. И в том же ключе (как проявление гуманности власти) можно дать оценку второму досрочному освобождению Дворжецкого из лагеря и возвращению его в Омский театр. Стоит отметить также, что речь шла о провинциальном актёре, которого ещё мало кто знал. Даже в Омске он ещё «не сделал себе имени»: просто не успел. У Вацлава Яновича тогда не могло быть высоких покровителей, на которых можно было бы списать мягкий приговор. Именно Особое совещание учло смягчающие обстоятельства поведения артиста.
Да, эта гуманность была именно тоталитарной, т.е. крайне ограниченной, основанной во многом на стечении обстоятельств и нестандартном поведении людей, принимающих решения. Проявление «тоталитарной гуманности» в массовом порядке нередко было связано с какими-то изменениями в политике руководства. «Тоталитарная гуманность» нередко меняла «очень плохое» решение на просто «плохое», жестокое наказание на чуть менее жестокое. В этом смысле она сильно отличалась от гуманности подлинной. И всё-таки дело Дворжецкого показывает, что это явление имело место: жизнь талантливого человека была сохранена.
Возможно, высказанное мной мнение кому-то покажется спорным. Что ж, проявление «тоталитарной гуманности» власти к своим явным и мнимым политическим противникам ещё требует изучения. И в этой связи есть над чем подумать современным историкам. Объективность и историзм требуют избегать схем и оценивать ситуацию с учётом не только представлений господствующих сегодня, но и (прежде всего) в изучаемый временной период. Исследователем должна быть учтена не только точка зрения пострадавших, но и иные позиции, в том числе и позиция самой власти.
Сизов С.Г. Дело Вацлава Дворжецкого (Омск, 1941 – 1942 гг.)
