Одна из лучших питерских хирургов, врач знаменитой Елизаветинской больницы, спасшая жизнь тысячам пациентов, кандидат медицинских наук Ирина Цыбульская в начале этого года сменила светлую операционную на темную тюремную камеру. Женщину обвинили в смерти пациента — ранее судимого гражданина Белоруссии. По версии следствия, оперируя арестанта, она забыла внутри огромный — 19,5 см — хирургический зажим, из-за чего тот умер полгода спустя.
Истории, когда доктора забывают внутри пациента предметы, не редкость. Чего стоит хотя бы последний случай, произошедший, кстати, в том же Санкт-Петербурге: в животе роженицы оставили целую простыню.
Но стальной зажим не ткань, он не может быть не виден на рентгеновских снимках (их делали после операции), не может не «звенеть» в рамке металлодетектора (а в тюрьме они на каждом шагу). Тогда как такое могло случиться?
А никак. Никакого зажима, скорее всего, внутри заключенного не было. Его труп толком не опознавался, а могилу найти мы так и не смогли. Что все это было? Хитро спланированное убийство арестанта или организованный ему побег?
Самая загадочная за последнее время криминальная история — в расследовании «МК».
Ночной пациент Елизаветинской больницы
Ирине Цыбульской 40 лет. Симпатичная маленькая женщина с волевым взглядом и сильными пальцами (это, видимо, особенность всех практикующих хирургов — если пожмут вам руку, то вы это точно запомните). Всю жизнь она посвятила работе и медицине, потому ни замуж выйти, ни детей родить пока не успела. 16 лет за операционным столом, безупречная репутация. Операции, операции, операции. Иногда, когда Ирина несет ночное дежурство, они не прекращаются даже к обеду следующего дня. В тот раз все было именно так.
В 23 часа 8 минут 11 февраля 2014 года в ГБУЗ «Городская больница Святой преподобномученицы Елизаветы» полицейский конвой привез 35-летнего заключенного Владимира Павловича. Стражи порядка не спускали с него глаз, не снимали наручники — боялись, что сбежит: его и так разыскивали почти полгода.
— Он был ранее судим за разбой. А потом из-за него погибли двое, — рассказывает один из сотрудников, участвовавших в его поимке. — Накачался наркотиками, сел за руль и вылетел на встречную полосу. ДТП произошло в Новгородской области. С места происшествия скрылся. Когда мы его задержали, он сразу пожаловался, что болит живот. Сами понимаете, мог симулировать. Но врачи скорой заподозрили неладное, так что повезли его в больницу. Ближайшей была Елизаветинская. Ну а там передали доктору, хирургу Цыбульской.
Я прошу Ирину описать ночного пациента.
— Похож на наркомана. Но из не бедной семьи. Потом выяснилось, что у него гепатит и прочие сопутствующие наркомании болезни. Он был молчаливым, я бы даже сказала, скрытным. Из него клещами нужно было все вытаскивать. Помню, он сказал, что уже долго живет в Питере, в квартире на Васильевском острове.
Поступил Павлович с диагнозом хронический панкреатит с обострением (так написали медики «скорой»). Мы сделали рентген брюшной полости и грудной клетки, и тот показал, что у него участок правой половины кишки попал в правую плевральную полость (где находится легкое). Такое бывает после серьезной травмы, и в частности после аварии. Я спросила у него — он ничего не сказал. А конвоиры поведали о ДТП. В общем, я предположила диагноз: посттравматическая диафрагмальная грыжа. Вне очереди (а у нас там был поток нейрохирургических больных) сделали ему компьютерную томографию. Диагноз подтвердился.
Я приняла решение о лапароскопии — это неинвазивная операция, всего пару крохотных разрезов. Думала, удастся таким образом быстро кишку вывести в брюшную полость. Но ничего не получилось. В итоге сделала самую обычную операцию. Разрезала брюшную полость, устранила дефект, зашила.
Представим, как все происходило. Итак, на операции присутствовали аж 6 (!) медиков: Ирине ассистировали врач-хирург высшей квалификации Сергей Климов, были еще клинический ординатор, анестезиолог, две медсестры. В процессе использовали 8 зажимов Микулича: ими фиксировали стерильное белье к брюшине по кругу. Каждый зажим размером 19,5 см, сделан из хирургической стали. Зажимы сняли перед тем, как зашить.
— Забыть один из них внутри? Исключено! — уверен хирург Сергей Климов. — Во-первых, для манипуляций внутри он не использовался, это абсолютно точно. Если бы упал туда, то не заметить этого все шестеро просто не могли. Кстати, рана сама размером 18 см, так что получается, что зажим больше нее на 1,5 см. Если допустить все же, что он «выскользнул», то недостачу обязательно бы заметили: медсестра считает все инструменты до операции и после, сверяет количество. Все тогда сошлось! Ну и наконец, мы прямо на операционном столе, когда все закончилось, сделали рентгеновский снимок (это обязательная процедура). На нем никаких посторонних предметов внутри пациента не было.
Но самое главное даже не это. Эксперты, которых я опросила, сходятся во мнении: ходить с таким зажимом внутри фактически невозможно (на просторах интернета гуляет история про мужчину, который якобы жил 12 лет с забытым в животе зажимом, но специалисты считают ее байкой). Рана не заживет, будет боль нестерпимая. А нашего героя выписали из больницы на пятые сутки с отличными показателями: температура и давление в норме, жалоб нет. Умер он только спустя полгода.
Мистические «ножницы»
Что происходило с ним все эти полгода? О, он сменил не одно СИЗО, пережил несколько этапов. Но по порядку.
Из Елизаветинской больницы Павловича перевезли в тюремную больницу на территории легендарных Крестов. Точнее, это даже не больница, а медчасть, но с отделением для терапевтических больных. Там он пробыл 2 недели, чувствовал себя хорошо, ни на что не жаловался. Из выписки тюремных докторов (все документы в распоряжении редакции): «Состояние удовлетворительное, этапом следовать может». Из Крестов этапировали его в новгородское СИЗО — по месту расследования совершенного им преступления. «Путешествие» длилось не один день, Павлович побывал на нескольких транзитных пунктах. И абсолютно везде проходил процедуру досмотра, в том числе с металлодетектором.
Я расспросила сотрудников КПП разных московских изоляторов: мог ли человек с «ножницами» (зажим внешне напоминает огромные ножницы) внутри попасть на территорию СИЗО? Ответ однозначный: нет.
— Вот видите, это «звенит» ваша железная пуговка на джинсах, — заметил один из работников отдела режима, проведя металлодетектором. — Если бы она была внутри вас, она точно так же «зазвенела» бы. Мы иголки-булавки проглоченные определяем, а вы говорите, ножницы! Исключено.
Уже потом на процессе со скамьи подсудимых Ирина задаст сотрудникам ФСИН примерно тот же вопрос: мол, мог ли Павлович с ножницами незаметно проходить все КПП за колючей проволокой? Судья этот вопрос... отвела.
Итак, в итоге Павлович попал в Новгородское СИЗО и там у него, судя по меддокументам, 5 марта 2014 года случился кризис. Он стал жаловаться медикам на тошноту, рвоту, отсутствие стула.
— Это типичная картина спаечной непроходимости, которая может развиться после любого оперативно вмешательства в зоне брюшной полости, — говорит Цыбульская. — По документам, вместо того чтобы сделать ему рентген или УЗИ (аппараты есть в медсанчасти СИЗО), ему дают обезболивающие и слабительные, что категорически запрещено. В конце концов у него открывается рвота кишечным содержимым, развивается шок. По моему мнению, человек в таком состоянии даже и не доехал бы до больницы.
Но он доехал. И в гражданской больнице в Великом Новгороде доктор Евгений Новожилов выявил причину бед Павловского — сделав 15 марта рентген, обнаружил забытый в животе хирургический зажим. Передо мной тот самый рентгеновский снимок, легший в основу уголовного дела и фактические являющийся единственным доказательством по нему.
Кто только из медиков не крутил этот злополучный снимок в руках. Одни уверены, что фотошоп, другие — что зажим могли положить сверху тела, третьи — что его могли впихнуть внутрь уже после смерти. Если бы в медицинских документах помимо рентгеновского снимка был еще снимок УЗИ, все сомнения отпали бы, но он... пропал из истории болезни!
Впрочем, у настоящих экспертов сомнений нет. Вот заключение главного рентгенолога Комитета по здравоохранению Санкт-Петербурга, д.м.н., профессора Татьяны Трофимовой. Она считает, что по изображению нельзя достоверно сказать, находится ли инструмент внутри, поскольку оно выполнено только в одной проекции — прямой. Цитирую: «Теоретически хирургический зажим может располагаться позади больного или может быть зафиксирован в кассете (часть рентгеноборудования. — Прим. авт.)». А еще в рамках этого исследования профессора спросили: мог быть не виден забытый внутри инструмент на том снимке, что сделали врачи Елизаветинской больницы сразу после операции? Ответ однозначный — не мог.
Но что стоят слова ведущего специалиста страны в области рентгенологии против слов доктора Новожилова? Оказывается, ничего.
На суде у Евгения Новожилова спросят, в каком положении был пациент, когда делался снимок. Он не смог вспомнить. Все, что нужно знать про этого доктора, — в документе из прокуратуры Новгородской области, который тоже есть в распоряжении редакции. Цитирую: «Диплом специалиста с высшим образованием по специальности «Лечебное дело» на имя Новожилова признан недействительным. Диплом был оформлен и выдан ошибочно. Новожилов в своем объяснении, данном в прокуратуре области письменно, указал на то, что факт признания диплома недействительным ему неизвестен и об обязанности возвратить диплом для уничтожения он уведомлен не был».
Итак, Новожилов уверят, что зажим извлек и сделал резекцию кишки. Допустим. Но где этот зажим? Нету. Почему инородное тело, которое извлекли из пациента, не сохранили?! Разве это не вещдок?! Но у следствия такой вопрос даже не возник. Следователь сделал ход конем: он купил в магазине стандартный хирургический зажим, приложил его вместе с чеком к материалам уголовного дела. И на суде этот новенький зажим фигурировал как вещественное доказательство. Вы такое вообще можете себе представить?! Но все было именно так.
Вернемся к хронологии событий.
Если верить больничным документам, со здоровьем у пациента возникли осложнения. За два с половиной месяца было проведено еще 25 (!) операций (дренировали рану, устраняли последствия сепсиса, при этом все время отрезали фрагменты кишки). Но опять странности с медицинской документацией — нет ни одной полноценной реанимационной карты, нет протоколов переливания крови, операционных журналов. В общем, ничего не помогло и умер заключенный Павлович в гражданской больнице от сепсиса 28 мая, то есть почти через полгода после того, как с ним познакомилась питерский хирург Ирина Цыбульская, и через два с половиной месяца после того, как зажим якобы был извлечен из тела.
Труп отвезли в городской морг, из больницы в дежурную часть полиции поступила телефонограмма о смерти заключенного со словами: «Инородное тело в брюшной полости». Дежурный пишет рапорт, на основании которого капитан полиции Н. Ровнова 29 мая 2014 года отправляется в морг на осмотр тела. В присутствии двух понятых она составляет протокол осмотра места происшествия. Описывает его: «Труп мужчины на вид около 40 лет, брюшная полость вскрыта, виден металлический предмет». Неужели зажим?! Но ведь его же вынули еще два с половиной месяца назад! Или он так и оставался в теле аж после 25 сделанных операций?
А самое смешное, что этот «металлический предмет» снова пропадает: полицейская была последней, кто его видел. Зажим — напомню, единственный вещдок! — исчез второй раз.
Вообще все это похоже на бред. Чем больше вчитываюсь в материалы уголовного дела, тем нереальнее кажется все происходящее. Ни логики, ни смысла. Но следствие из всего этого выстраивает линию обвинения и передает дело в суд.
А «был ли мальчик» и тот ли труп?
Уголовное дело по факту смерти Павловича СК по Калининскому району ГСУ СК РФ по Санкт-Петербургу возбудило спустя четыре месяца — 1 октября 2014 года. Ирину привлекают сначала в качестве свидетеля, а потом в качестве подозреваемой в преступлении по части 2 статьи 109 УК «Причинение смерти по неосторожности».
— Следователь сказал мне: «Признайтесь во всем, и вы сразу попадете под амнистию», — вспоминает Ирина. — Я отказалась. И в тот же миг на меня надели наручники... В сопровождении полицейского конвоя меня привезли в мою родную Елизаветинскую больницу для получения медицинской справки о том, что я могу содержаться в ИВС. Все мои коллеги были в шоке. Потом — дактилоскопия и фотографии с номером на груди... Вначале все обошлось, меня не стали арестовывать, я продолжала ходить на работу, оперировала пациентов. Периодически вызывали в СК давать показания.
1 сентября 2015 года дело передали в суд. Сразу же Ирину отстранили от работы. Полтора года, пока шел процесс, Цыбульская не могла работать и жила на пенсию мамы. Однажды заслуженный врач-хирург написала ходатайство в суд: прошу выдать деньги на проезд на очередное заседание по моему делу и обратно. Суд ходатайство не удовлетворил. На очередное заседание Цыбульская не явилась. Суд счел неявку необоснованной и постановил взять ее под домашний арест. И это было, увы, только начало... Ирина нарушила правило содержания под домашним арестом (находилась по другому адресу), после чего ее отправили в изолятор.
— Помогите, моя дочь уже в СИЗО, — со слезами позвонила в редакцию в начале 2017 года мама Иры (она сейчас пенсионерка, в прошлом инженер оборонного завода). — Неужели все это не сон?!
Ирина в СИЗО пробыла ровно неделю. Вроде бы немного, но за эти 7 дней пережила многое.
— Я не спала по ночам, — рассказывает Ирина. — Боялась. Мне сказали, что могут кипятком облить или еще что-то сделать. Мои сокамерницы болели гепатитами, среди них были наркоманки. Но самое страшное было то, как они ко мне относились. Некоторые ходили по камере и бубнили: «Врач-убийца». Одна женщина подошла ко мне, сказала, что у нее карандаш в животе забыли врачи. Потом я узнала, что это так называемые внутрикамерные разработки, цель которых — подавить психику человека.
Ирину выпустили из СИЗО потому, что уголовное дело закрыли в связи с истечением срока давности. Случилось это 20 февраля 2017 года. Цыбульская до сих пор без работы (в Елизаветинскую больницу после всего случившегося ее не берут). Хирург не собирается сдаваться, подала апелляцию, настаивает на своем полном оправдании.
— Я не уверена, что вообще этот труп — Павловича, — говорит она. — Экспертизы, которые проводили, вызывают массу вопросов. Паспорта этот человек при себе не имел (изначально в талоне скорой помощи было просто написано его ФИО), дактокарты в деле нет (в процессе суда я несколько раз запрашивала отпечатки Павловича до и после смерти, но их так и не представили!), фотографии трупа тоже нет, он вообще не идентифицирован с какой-либо личностью. Я видела на теле живого Павловича во время операции много татуировок и шрамов, но в описании трупа их нет.
Мы показали заключение исследования трупа Павловича московскому патологоанатому, сотруднице столичного СБМЭ Галине Дорохиной.
— Есть две странности, — говорит Галина. — Здесь действительно не описываются особые приметы трупа, как то: шрамы и татуировки, цвет радужной оболочки глаза. Приказ Минздрава нас обязывает все это указывать. В заключении также написано: «Некоторые зубы отсутствуют». На самом деле эксперты должны описать, какие именно зубы отсутствуют и вообще полностью «зубную формулу».
Свидетельства о смерти тоже нет. По крайней мере, его нет в материалах дела. Есть только «корешок медицинского свидетельствования смерти» неустановленного образца. Пролить истину могла бы эксгумация, на которой настаивает Ирина. Но как ее сделать иностранному гражданину?
Тело передали родителям. Захоронен Павлович якобы на деревенском кладбище в городе Борисове Минской области. Адвокат Ирины Людмила Сосновец специально туда ездила, чтобы увидеть могилу. Не нашла! Работники администрации кладбища ей помочь не смогли: книга захоронений тут ведется только с 2015 года, а Павлович умер в 2014-м...
Кто вообще такой этот Павлович?
— Очень странный тип, — комментирует источник в спецслужбах. — В октябре 2006 года его задержали за разбой, дело было передано в суд. Ему тогда дали три года колонии с испытательным сроком. А в марте 2007-го он снова проходит по сводкам: ударил ножом человека. Но возбужденное по статье «Угроза убийством» уголовное дело почему-то было приостановлено.
В общем, правоохранительные органы почему-то проявляли лояльность к этому иностранцу. По слухам, он родственник одного очень серьезного криминального авторитета. А если так, то ему могли организовать побег. Сбежать из СИЗО, колонии и даже тюремной больницы сегодня практически невозможно. Таких случаев за последние годы по всей России можно пересчитать по пальцам одной руки, да и то все беглецы в итоге были пойманы. Но вот из гражданской клиники — шанс есть. И как это сделать, чтобы никто не искал? Правильно, «умерев». И если бы не история с зажимом, то об этой смерти никто бы и не вспомнил.
Впрочем, остается и другая версия: Павловича могли «залечить до смерти» врачи гражданской больницы и, чтобы уйти от ответственности, придумали про зажим. Обе версии имеют право на жизнь, но я, если честно, склоняюсь к первой. Легче поверить в некий заговор, в отлично спланированное преступление, чем в то, что у нас везде — от медицины до следствия и суда — работают халявщики и непрофессионалы. Один только факт, что при отсутствии вещдока следователь просто покупает «похожий зажим» в магазине и приносит в суд, а судья принимает это как доказательство, говорит о полнейшем безумии системы!
...Ирина Цыбульская вместе с мамой в сидячем вагоне (на плацкарт денег не хватило) приехала всего на один день в Москву из Санкт-Петербурга. Уставшая и измученная, с рюкзаком документов сошла с поезда и... преобразилась. Глаза у нее загорелись: она верит, что вот, мол, в Белокаменной точно разберутся с ее делом, нелепое обвинение снимут, личность трупа установят. Святая простота? Возможно. Но нам просто необходимо ее поддержать в этой вере. Кто гарантирует, что любой из нас не окажется на месте Ирины по самому безумному, слепленному словно под галлюциногенами, обвинению? Никто. А значит, нужно бороться.
P.S. Просим считать эту статью официальным обращением в Генпрокуратуру РФ, председателю Следственного комитета РФ и главе Верховного суда России.
