Жизнь пианиста Дениса МАЦУЕВА
Наша беседа началось с того, что Денис внимательно осмотрел мой диктофон и, слегка прищурившись, произнес:
— Вроде пока работает. Ведь со мной все диктофоны ломаются. Я не шучу. Вот уже раза три-четыре подряд во время интервью
— Наверное, вы обладаете особой энергетикой…
— Не знаю, с экстрасенсами не общался, хотя вполне может быть, вы правы (улыбается). Несколько раз после моих выступлений в России, во Франции, в Японии ко мне подходили слушатели и говорили: «Спасибо, вы нас вылечили! Просто чудеса на ваших концертах происходят!» Конкретных диагнозов не знаю, но думаю, что слово «вылечили» здесь не только метафора. На каждом концерте работаю
— Как же все это началось?
— Я был обречен стать музыкантом: отец — пианист и композитор, мама — педагог по фортепиано. Как рассказывают родители, мне было три года, я подошел к пианино и исполнил мелодию прогноза погоды из программы «Время», одним пальцем.
— Скорее всего родители и были вашими первыми учителями?
— Совершенно верно. Моим наставником был и остается папа. Конечно, у меня были учителя и в музыкальной школе в Иркутске, где я родился, и в ЦМШ в Москве. В Московской государственной консерватории я поступил в класс профессора Наседкина, а потом — к профессору Доренскому (он мой дорогой, любимый учитель, он для меня как второй отец), но все равно папа остается педагогом номер один. Он
— Музыка всегда была для вас на первом месте?
— Нет. В Иркутске для меня на первом месте были футбол и хоккей. Я даже сломал руку во время игры. Вообще был заводной парень, нисколько не походивший на вундеркинда. С большим количеством друзей. И совершенно не понимал, где лежит мой путь. Понял, кстати, это поздно, уже когда учился в консерватории.
Теперь я осознаю, что родители, бабушка и дедушка вложили в меня всю душу. У меня было домашнее воспитание, гувернантка, учителя по иностранным языкам. Бабушка с дедушкой ушли ради меня на пенсию, чтобы воспитывать. Представляете, какие жертвы?!
— Родители тоже приносили жертвы?
— Когда я уехал из Иркутска в Москву, они уехали вместе со мной.
Родители в Иркутске ради меня бросили все, а они были отнюдь не последние люди в городе. Папа был заведующим музыкальной частью в драмтеатре, ставил спектакли, преподавал с десяток предметов в театральном училище. Вся музыкальная жизнь города была завязана на нем. Мама была ведущим педагогом в музыкальной школе и в педагогическом институте.
Мы уехали в Москву в 1991 году. А вы помните, что это было за время? Родители прекрасно понимали, чем рискуют. Осознавая, что в карьере концертирующего классического музыканта точного рецепта достижения успеха практически нет, как же нужно было верить в тот успех, который пришел позже!
«Журналисты не могли поверить, что я выиграл на таком ящике»
— Вы производите впечатление удивительно светлого, энергичного и жизнерадостного человека. Это жизненная позиция?
— Да. Когда я приехал в Москву, у меня был девиз — больше смеяться, больше улыбаться. Очень расстраиваюсь, когда в Москве встречаю хмурых людей, а людей без чувства юмора просто боюсь страшно! И почему в Европе больше улыбаются?.. Жизнерадостность и оптимизм помогают в общении с людьми. И слава богу, что мой круг общения — единомышленники, все очень веселые люди.
— Москва вас встретила хорошо?
— Журналисты давно мне прилепили ярлык Золушки с Байкала.
— Ну ведь действительно похоже!
— Я не обращаю на эту фразу внимания. Ведь не все было так гладко, как кажется с первого взгляда, ничто не падало с неба. Я попал в обойму музыкантов, поддерживаемых фондом «Новые имена». И по тем временам стал сравнительно обеспеченным человеком: ездил в ЦМШ на такси, обедал в «Праге». При этом вместе с родителями мы снимали квартиру на проспекте Жукова, я играл на пианино «Тюмень» 1930 года выпуска. Вы бы видели этот ящик! Помню, телевизионщики, подготавливавшие обо мне фильм, долго не могли поверить, что я выиграл конкурс, занимаясь на таком инструменте.
Так что мне удалось здесь выстоять, хотя Москва, как любой мегаполис, человека может принять, а может и выплюнуть. Человеческие судьбы здесь перемалываются как в мясорубке. Нужно постоянное внутреннее осознание того, что ты должен идти напролом, двигаться вперед, не обращая внимания ни на какие проколы, сбои, ошибки. Только так есть шанс здесь зацепиться. Пробиться, завоевать себе имя архисложно, конкуренция просто огромная. И все зависит не только от таланта, но и удачного стечения обстоятельств.
— Вы говорите такие слова, как «пробиться» и «конкуренция». А это уже напоминает механизмы шоу-бизнеса.
— Разумеется, и академическому искусству они тоже присущи. Конечно, здесь вертятся совсем другие деньги и наша аудитория значительно отличается. Но способы продвижения артиста схожи. В России пока нет развитого менеджмента в области серьезного искусства. А раскручивать должны профессионалы. Именно так складывалась карьера Горовица, Рахманинова…
— Каких просчетов не терпит мир классической музыки?
— Думаю, что любому человеку нужно всегда точно рассчитывать свои собственные силы. Главное — не переборщить ни с количеством выступлений, ни с их продолжительностью. Кстати, именно этот принцип я нередко нарушаю. К сожалению, не умею отказывать и выступаю сверх нормы. Люблю всех: и тех, кто меня приглашает, и публику в любой стране мира.
«В Большой театр ходил за бутербродами»
— Вы приехали в Москву из Иркутска. И какие места столицы стали вам особенно дороги?
— Очень и очень многие. Еще с детства я обожаю старую Москву. Такие места, как Патриаршие пруды, район Малой Бронной и Никитских улиц. Там царит
— За последние годы в столице многое изменилось. Как вы относитесь к московским новостройкам?
— Если честно, мне далеко не все нравится. Особенно район «Интуриста» и Манежа. Попав туда, оказываешься будто в
— Но, может быть, приобрела новое?
— Да, конечно. Построено множество красивых зданий, но, с другой стороны, такое впечатление, что план застройки города составляется несколькими архитекторами независимо друг от друга. В результате в городе появилось невероятное нагромождение строений, наслоение различных стилей. К тому же очень часто так получается, что новые постройки плохо сочетаются с окружающей их местностью, визуально разрушают пейзаж вокруг себя.
— Но тут я просто не могу не спросить про появившийся не так давно московский Международный дом музыки?
— На людей, которые смотрят на Дом музыки с набережной, это здание может произвести шокирующее впечатление, но когда ты окажешься внутри, да к тому же еще попадешь на хороший концерт, то негативное отношение к нему пропадет. Повторю слова Святослава Рихтера, что не бывает плохих залов — есть плохие исполнители. В МДМ функционирует три зала, там работает большой и увлеченный коллектив людей, которые хотят помочь музыкантам и московской публике. Ничего подобного раньше в Москве не было.
«То, что отдаешь, возвращается к тебе на 200%»
— Расскажите о вашей дружбе с Эндрю Ллойдом Вебером — автором знаменитых «Иисус Христос Суперзвезда», «Призрак оперы», «Кошек» и других рок-опер и мюзиклов с мировой славой. Говорят, что, когда в 1998 год вы победили на конкурсе Чайковского, одно из самых первых поздравлений
— Это правда. Телеграмма от Эндрю была для меня очень приятным сюрпризом. Наша дружба началась благодаря фонду «Новые имена». Через этот фонд он узнал о моем существовании и пригласил на свой фестиваль, проходивший под Лондоном, в потрясающем местечке: поля, луга, отданные под концертные площадки. Я сыграл сольный концерт, а на бис — собственную фантазию на темы его знаменитых опер. Веберу мое выступление очень понравилось, поэтому меня пригласили на этот фестиваль и на следующий год. Что
— А сейчас вы поддерживаете отношения?
— Да. Время от времени перезваниваемся, а когда бываю в Лондоне, всегда захожу к нему. Это замечательный человек с русской душой, большой поклонник Чайковского, Рахманинова, Скрябина.
— А для вас он еще ничего не написал?
— Давайте пока я не буду ничего об этом говорить, потому что некоторые планы на этот счет у него имеются, но пока они не осуществились.
— Наверное, он фантастически богат?
— Разумеется.
— Музыканты в России зарабатывают гораздо меньше, чем на Западе. Мысли уехать у вас никогда не было?
— Я могу хоть сейчас сделать это, масса подобных предложений. Меня постоянно спрашивают: «Что ты там делаешь, в России? Ты с ума сошел?» Я же всегда отвечаю, что здесь находится мой дом, к которому я очень привязан. Вне своего дома я не могу долго находиться, мне становится очень плохо.
— Уедете на Запад и построите там новый дом.
— Зачем это нужно? Я лучше построю себе новый дом на Байкале, в родном городе. Там совершенно потрясающее место, просто заряжающее меня энергией. Я не хочу никуда отсюда уезжать.
— А что для вас важнее — удовольствие от игры или деньги, получаемые за выступление?
— Деньги, если честно, мне вообще не очень важны. И это не бравада: квартира у меня есть, на то, чтобы сходить с друзьями в ресторан или съездить отдохнуть, денег мне хватает. Считаю, что музыкант должен получать за свою работу нормальные деньги, но не гонюсь за
— А вы сами в казино заглядываете?
— Я человек очень увлекающийся и боюсь, что игра в казино может для меня плохо кончиться. Поэтому в казино я не хожу, ведь есть так много других способов потратить деньги.
— В общем, свободное от музыки время вы проводите весело?
— Конечно. Я зажигательный человек, просто сумасшедший. Когда после гастролей возвращаюсь в Москву, с друзьями мы устраиваем потрясающие вечеринки. Уезжаем куда-нибудь за город и отрываемся по полной. Наверное, поэтому у меня никогда и не бывает особенно много денег, потому что, как только они появляются, я их мгновенно трачу, а куда именно они ушли — чаще всего даже и не помню.
— А вот в одном из интервью вы сказали, что ваша жизнь напоминает цикл: самолет, приземление, репетиция, запись, концерт и опять самолет, опять запись и так далее. Не получается ли так, что очень многое проходит мимо вас и вы приносите себя в жертву музыке?
— Ничего мимо меня не проходит. Я добился того, о чем мечтал, начиная свой путь. Я хотел быть концертирующим музыкантом и уже привык к соответствующему образу жизни. И более того, уже не могу жить без этих бесконечных перелетов, записей, репетиций, смены часовых поясов и так далее. Это для меня как наркотик.
— А музыка возвращает вложенные вами в нее время и душу?
— Безусловно, то, что ты отдаешь, приходит к тебе на 200 процентов. Это и овации зала, и награды на конкурсах, и множество интересных людей, с которыми я познакомился, а также страны и города, в которых я побывал, и многое, многое другое.
— Говорят, что деньги и слава человека портят, судя по всему, через первое испытание (деньгами) вы прошли, а слава вас не испортила?
— Да черт его знает, самому себя оценивать очень сложно. Но все, кто меня знает, считают, что я практически не изменился. При этом не скажу, чтобы я к своему успеху уж слишком серьезно относился. А слово «слава» меня до сих пор слегка удивляет. К своей так называемой славе я отношусь с изрядной долей скепсиса…
Конечно, приятно, когда ты становишься известным человеком, когда на тебя раскупаются билеты и на твоих концертах царят аншлаги. Для артиста это настоящий допинг, способствующий прорыву и новым достижениям. Кроме того, все это имеет значение и с чисто прагматической точки зрения. Концертирующий пианист живет для того, чтобы у него было как можно больше концертов и приглашений. А без признания, известности и особого положения это просто невозможно.
Александр Слуцкий
