Зная, насколько они распространены в общественном сознании, управленцы используют их для объяснения своих действий и решений. Поэтому сейчас особенно важно эти мифы перечислить
По замыслу архитекторов реформы образования управление сетью школ станет качественнее, если сами школы (элементы сети) станут однородными и понятными (уму управленца). Как теперь говорится, «прозрачными» – начиная от наименований, заканчивая финансированием. Пусть все школы наденут единую форму и единообразно причешутся. Правда, оговариваются, что по закону у школы есть такая и сякая самостоятельность, но – «в рамках норматива». То есть хотите программы повышенного уровня вести – валяйте. И мы, может быть, их профинансируем. Но пока это никто не успел попробовать, и люди в растерянности.
1. Элитная школа – закрытая: «у профессора свои внуки подрастают». Школы для детей с широкими познавательными потребностями, нестандартно мыслящими, способными к высокой интеллектуальной нагрузке, должны существовать, а существовать они могут только как открытые: учителя таких школ крайне заинтересованы в том, чтобы деньги и статус родителей не влияли на поступление ребенка в школу.
2. В эти школы учеников отбирают. Это несправедливо. Для комфортной учебы в школе повышенного уровня нужны определенные качества, этим обусловлена необходимость отбора. Готовность и способность к интеллектуальным нагрузкам – удел не каждого, и в этом нет ничего дискриминационного, как в поощрении предрасположенности человека к музыке, живописи, хореографии. Каждому непредвзятому человеку очевидно, что есть дети, желающие посвящать десятки часов в неделю изучению математики, а есть с трудом одолевающие обычный курс. Заведомо ложное предположение: все способны ко всему, всем необходимо все.
3. В спецшколах учатся дети богатых, а они и так не пропадут. На самом деле социальный состав таких школ очень пестрый. В одном классе школы «Интеллектуал» учатся несколько детей из многодетных семей, из семьи без кормильца, где мама работает в государственном детском учреждении; несколько детей из неполных семей самого разного достатка – дети из семей рядовых врачей, учителей, вузовских преподавателей, но и успешных бизнесменов и высокооплачиваемых специалистов. Все они тесно общаются, что вряд ли могло бы произойти где-то еще. Школа выполняет роль социального лифта, правда, нужны усилия, чтобы в нее попасть и учиться. Однако введение платы за обучение станет для многих катастрофой.
4. В спецшколах учиться легче, там лучшие преподаватели. Достаточно посмотреть на расписание: в спецшколах большая нагрузка, углубления, дополнительные предметы, спецкурсы, проектные работы. Учиться сложно! Но сильным детям как раз и интересно то, что сложно. Однако реформаторы теперь предлагают брать деньги за занятия сверх минимума. Идея странная: человек работает сверхурочно да еще за это приплачивает.
5. Учителя спецшкол в выгодном положении: умные дети сами всему учатся. Во-первых, учитель и здесь вынужден учитывать способности и возможности детей, работать «в зоне ближайшего развития». Держать в тонусе сильных учеников непросто, стандартным учебником и задачником не обойтись. Во-вторых, дети здесь критичны, они не станут слушать того, кто не завоевал у них доверие и авторитет. Тут дети не рады, что тема простая и все делается по алгоритму, они ноют: «Скучно, давайте порешаем что-нибудь интересное». Их необходимо убеждать, что понять – мало, нужна отработка навыка. Кто сталкивался с одаренными, знает, как они терпеть не могут рутину.
6. Умные дети и в обычной школе не потеряются. Недаром существует целый раздел – психология одаренности. Выделено несколько видов одаренности. Учениками спецшкол становятся те, кто обладает академической, интеллектуальной или креативной одаренностью. Деление, конечно, условное, и в одном ребенке могут сочетаться разные типы. Академически одаренные любят и умеют учиться, это школьные отличники, которых обычно все и представляют при словах «одаренный ребенок». Они действительно успешны в массовой школе, но знаний и общения с яркими сверстниками недополучат. А вот детям с двумя другими типами одаренности в обычной школе приходится туго, и сами они для школы не подарок. Интеллектуально одаренные любят работать самостоятельно: сами читают сложную литературу, демонстрируют независимость мышления, а успеваемость у них может быть любая, от отличников до троечников. При работе с ними учитель должен быть очень компетентен и внимателен. Творчески одаренные и вовсе нестандартны: не умеют отсчитывать нужное число клеточек в тетради, не любят действовать по шаблону и, как правило, плохо социализированы. «Интеллектуалов» и «креативных» редко любят учителя: они перебивают, задают «свои дурацкие вопросы», не к месту тянут руку, отвлекаются, читают под партой книжки. Обычный класс их держит на роли клоунов. Не случайно по классификации Всемирной организации здравоохранения одаренные дети относятся к группе риска. А в специальных школах нестандартные школьники расцветают, находят круг общения и единомышленников, даже если одаренность не идет об руку с успешностью, так тоже бывает.
7. Спецшколы отбирают деньги у обычных школ. Важно понимать, что спецшколы получали до недавнего времени большие деньги по сравнению с обычными, потому что делали дополнительную работу. В спецшколах шире учебный план, есть дополнительные часы на профильное обучение, спецкурсы, кружки, малые группы. Вся эта работа оплачивалась на тех же основаниях, что и во всех школах, просто ее делалось больше. В чем несправедливость? Кто больше работает, больше и получает. Ну хорошо, прикинем на примере Москвы: что будет, если забрать у спецшкол лишние деньги и распределить между всеми. Здесь около ста лицеев и гимназий, а всего школ – около двух тысяч (было до слияния). В среднем спецшколы получали вдвое больше, чем обычные, в расчете на школьника. Отбираем эти деньги, получаем 100 средних финансирований одной школы. Делим на 2000 школ, получаем повышение на 5% (или даже меньше, ведь специализированные школы малочисленнее массовых). Ощутимо? Можно вследствие этого ожидать резкого повышения качества во всех школах? А вот спецшколы погибнут!
8. Несправедливо, когда на обучение одного ребенка выделяют денег больше, чем на другого. Действительно: налоги платят все, а один ребенок получает от государства больше, чем другой. Но ведь и налоги мы платим разные. И дети разные. Для одного учеба – тоска смертная, для другого – основная радость в жизни. Как уравнять? Учить обоих одинаково много или одинаково мало – верный способ загубить одного из двух. Дать обоим поровну – верный способ слегка прижать обоих. Но если школы разные, этот вопрос решается: кто в спортивную школу, кто в математическую. Ведь так система и работала. Вдруг говорят: нет, все школы должны быть одинаковы. Но ведь все равно не получится: норма финансирования зависит от региона; средства, дошедшие до школы, идут не на конкретного ребенка, а попадают в общий котел этой школы; а часы сверх нормы, если они определены, одни дети будут получать, а другие нет. Как ни кинь, а вместо справедливости все равно компот, в котором неизвестно что плавает.
9. Школы для умных стране вообще не нужны. Как минимум спецшколы нужны тем детям, которые в обычной школе недополучают знания или страдают из-за неадекватной оценки своей личности. Они нужны школьникам всей России, которые обучаются в наших заочных школах, летних школах, школьных научных экспедициях, олимпиадах, открытых научных конференциях и конкурсах проектов – все это приходит в массовое образование из школ для умных, где есть специалисты, которые умеют это организовывать на достаточно высоком уровне. Наша школа-интернат «Интеллектуал» является таким ресурсным центром, для многих детей из провинции это возможность приобщиться к миру науки. Так, дети сельских и поселковых школ Кировской области пять раз становились победителями конференции «Вышгород» с проектами по краеведению, для чего они учились работать в архивах, в экспедициях.
Странно, что это не нужно государству. Сильные университеты очень заинтересованы в выпускниках спецшкол, они известны, давно нашли свою нишу и вносят серьезный вклад в раннее воспитание научно-технической элиты. Однако сейчас, после введения нормативно-подушевого финансирования, они получают не повышенное, а в силу своей малочисленности – пониженное финансирование. Причем нигде не говорится, что качество работы спецшкол не удовлетворяет, содержательных претензий к ним нет. Что происходит, господа? «Работает – не чини!»
Алексей Сгибнев, заведующий кафедрой математики, школа «Интеллектуал»
