Презентация начиналась в 18.30, но уже в шесть свободных мест не было. Люди рассматривали новую книгу, делились впечатлениями. Посетители с интересом останавливались. Ровно в назначенное время появилась Дина Рубина. Писательница поблагодарила гостей за оценку своей работы:
– Люди, которые приходит в книжный магазин, уважают, жалеют труд писателя – этого странного затворника, который несколько лет работает над книгой. Спасибо, что не обращаете внимания на два страшных интернетовских слова «скачать бесплатно».
Книга «Окна» для меня необычна. Я к ней даже предисловие написала, чего обычно не делаю. Но надо было пояснить причины ее написания. За три года я выпустила три тяжелых для писателя, да и для читателя, романа. В них герои живут в сгущенной атмосфере боли и драм. Я задохнулась, появилось безотчетное желание открыть окно, впустить больше воздуха. Как говорят писатели, поменять руку.
Долгая работа над крупными вещами утомляет, и я решила написать новеллы. Стала просматривать свой загашник – подслушанные, подсмотренные где-то истории, которых много у любого писателя. И удивилась, увидев, что во многих из них есть образ окна. Этот образ сопровождает нас по жизни. Человек приходит в этот мир и уходит из него как бы через окно. Надо сказать, и я ужасно люблю заглядывать и подглядывать. Наверно, как любой пишущий человек, драматург, для которого окно – немножко театр. Я решила написать ряд новелл об окнах.
Обрадовалась, что нашла некий ход, даже начала работать над книгой. И тут случилось вполне заурядное событие. Мы перевозили картины в новую мастерскую мужа. Это небольшая комната, которую мы вырастили из балкона, с двумя окнами – в стене и в крыше. Замечательные окна с бегущими облаками. Мастерская была наполнена сливками густого света. Муж внес первую связку холстов, и одна картина стала выпадать. Это был портрет нашей дочери, сидящей на низком подоконнике в Галилее – в доме, куда мы много раз ездили отдыхать. Я поставила ее на мольберт и сказала:
– Ева на окне, под окном, среди окон.
Муж сказал:
– Да у меня практически в каждой картине окно...
Действительно так. До этого на все картины, наброски я смотрела сквозь призму домашнего воздуха – особо в них не всматривалась. С детства это моя среда обитания, ведь я выросла в мастерской художника. А тогда смотрела на картины новыми удивленными глазами.
Я поняла, что должна быть написать книгу-отдохновение. Все мы – жители мегаполиса – инвалиды цивилизации. На наши барабанные перепонки давит ужасный шум: новостной, технологический, политический. Мы его даже не замечаем. Новеллы помогут расслабиться, посмотреть на картины и вокруг себя. Мне хотелось, чтобы читатель медленно плыл по этой книге.
Сборник объединяет 54 картины. Это не иллюстрации, а параллельный мир. Конечно, есть совпадения, ведь мы с мужем живем под одной крышей. Перетекание творческих замыслов от одного к другому вполне естественно.
Вот такая неформатная книга «Окна». В ней девять новелл. Места действия разные, но везде – человеческая судьба, непростая личность. Например, новелла о Старом городе Иерусалима – «Кошки в Иерусалиме». Она разделена на пять главок. Ведь в Старом городе кого только нет. Там живут цыгане, копты, армяне, грузины, арабы, бедуины... И у каждой общины своя история.
Есть новелла о венецианском карнавале – «Снег в Венеции». Когда мы уже работали над сборником, решили, что без изумительных византийских окон Венеции книга будет скучновата. И поехали на карнавал. Там мы несколько раз видели довольно странную пару. О ней я тоже написала.
Или окна в Швейцарской деревушке высоко-высоко в горах («В Сан-Серге туман...»). Там и страх, и тоска, но и радость. Заканчивается книга новеллой о синих-синих окнах Крита – об этом гигантском окне в Адриатику. Называется «Долгий летний день в синеве и лазури».
В книге окна молодости и окна красоты, окна старости и боли, но и окна радости. Те окна, которые мы готовы распахнуть, и те, которые никогда не откроем...
После такого вступительного слова сначала даже говорить не хотелось, но потом гости осмелели и стали задавать вопросы.
– Дина Ильинична, над чем Вы сейчас работаете?
– Над новым романом, который будет называться «Русская канарейка». Я рассказываю о двух семьях: одна живет в Алма-Ате, другая – в Харькове. Их связывает только канарейка в клетке. Это будет захватывающая, напряженная история.
Для того чтобы это точно изобразить, я переписываюсь с канареечниками. Теперь знаю, как канареек кормить, разводить, содержать в закрытых шкафах. Ведь если при них зазвонит телефон, они выдадут телефонную трель. А это уже бракованная канарейка. В общем, это потрясающий, захватывающий мир!
– Вы очень музыкальный человек: учились в музыкальной школе, в консерватории. Когда Вы напишете книгу о своем отношении к музыке?
– Я писала об этом в повести «Уроки музыки», в романе «На солнечной стороне улицы». Но напишу еще. А если писатель обещает, значит, он уже пишет.
Вообще это болезненная тема в моей жизни. Я отдала музыке 17 лет. Но полученные знания пригождаются. В одной из новелл я пишу о человеке, которого предала жена. С разбитым сердцем он приезжает к другу в Женеву. Заходит в собор, а там органист перебирает пассажи... И вдруг мордент (мелодическое украшение) прелюдии фуги Баха падает вниз... Это очень важный кусок в новелле, нужно знать, о чем пишешь. И я благодарю судьбу, за то, что знаю.
–В романе «Почерк Леонардо» Вы поднимаете вопрос о переучивании леворуких людей в советское время. Вы левша?
– Для меня это комплимент, потому что я праворукий человек. Мне рассказывали об этом близкие друзья. На самом деле, у многих людей почерк Леонардо (справа налево, такой почерк легче читать с помощью зеркала). Например, моя приятельница – бард Лариса Герштейн – пишет два разных четверостишья в разную сторону одновременно двумя руками.
– В Ваших книгах много мистики. А в жизни?
– Постоянно происходит. Например, был случай во время работы над романом «Русская канарейка». Я часто проговариваю, обсуждаю с мужем свои идеи. И вот за завтраком спрашиваю: «Было бы интересно, если бы у этого канареечника, у человека, увлеченного небесными трелями, единственная дочь была бы глухой?» Он согласился, что это интересный ход, но добавил: «Я же знаю, как ты работаешь: ты должна знать и понимать все, о чем думают, что чувствуют твои герои. Где и как ты будешь искать глухого человека?» «Да, – соглашаюсь я, – придется от этого отказаться». Говоря это, включаю компьютер. Пришла новая почта, среди которой письмо глухой женщины.
Другой пример, совсем недавний. Чтобы утром начать работу, я должна немного почитать. Иду вдоль книжных полок и вижу книгу рассказов Асара Эппеля «Дробленый Сатана». Асар хороший писатель, блестящий переводчик. Мы с ним в очень хороших отношениях. Но он не совсем мой писатель. Но тут решила прочесть какой-нибудь его рассказ. Открываю книгу на первом попавшемся... В нем автор описывает свое детство. Мальчик сидит в темном классе, долго рассказывает о ручках, чернилах. Потом выясняется, почему он не выходит – за окном его ждут марфинские, собираются бить. Вдруг из темноты в классе материализуется автор – этот же мальчик, спустя 50 лет. Начинается странный мистический разговор: автор уговаривает мальчика не бояться. Я не могу оторваться, хотя мне надо идти работать. Но мне хочется дочитать до конца. Заканчивается рассказ такими словами: «Возьми себя, мальчик, в руки, наконец!» Я закрываю книгу, в это время муж спускается из мастерской и говорит: «Сейчас передавали, что умер Асар Эппель». Почему в это утро я открыла рассказ, где душа человеческая боится выйти в темноту? Я не могу без уважения относиться к таким совпадениям.
– Как вы относитесь к экранизациям своих романов?
– Это вечный, тяжелый для меня вопрос. Я знаю только одну удачную экранизацию литературного произведения – «Собачье сердце». По-моему, экранизация даже лучше, чем сама книга. Но мы не знаем, как бы ее оценил Михаил Булгаков.
В процессе работы в своем воображении писатель создает образ героя. Он его знает почти как самого себя. А тут писателю показывают другого человека, мол, знакомьтесь... Поэтому я всегда говорю: автора надо убивать до премьеры фильма.
– Но недавно все-таки была удачная экранизация удачной книги «Любка». Откуда эта героиня?
– Это снял мой друг – режиссер Станислав Митин. Я сама писала сценарий, хотя в процессе съемок он несколько видоизменился. Это история няньки моей близкой подруги. Эта нянька действительно была уголовницей – главарем банды. И не предала своих друзей.
– Кто на Вас повлиял? Ваши любимые писатели.
– В детстве, когда я доставала только до третьей полки книжного шкафа, увидела там собрание сочинений А.П. Чехова. Обнаружила, что крайний том – его письма – очень интересный. Он писал Лике Мизиновой: «Кукуруза души моей, я преклоняюсь перед вашими сапогами и готов целовать вашу коробочку с пудрой!» Забавный писатель. Тогда я не совсем понимала, что читаю. Потом открыла для себя «осколочные» рассказы, опять же потому, что они были забавными. Так я погрузилась в цивилизацию под названием Антон Павлович Чехов. Потом были Бунин, Набоков, Толстой. Русская литература в первую очередь. Очень люблю американских писателей – Стейнбека, Сэлинджера, Фолкнера, Апдайка. Кое-что из британской литературы... Но чтобы я прочла новую книгу, нужно, чтобы несколько уважаемых мною людей очень-очень на этом настаивали.
– Сравнение с какими писателями Вам бы польстило, а с какими, возможно, вызвало бы раздражение?
– Меня иногда сравнивают с Довлатовым. Это приятно, я считаю Довлатова блестящим рассказчиком. Говоря о писателях, иногда имеют в виду только одно качество. Например, чувство юмора. Довольно редкое качество писателей, особенно современных. И говорят: если есть чувство юмора, значит, похожа на Довлатова. Но чаще не знают, в какую обойму меня сунуть. Так и болтаюсь сама по себе.
– Планируете ли Вы литературные встречи?
– Да, 5 апреля будет мой вечер в Доме ученых на Пречистенке.
Екатерина БРЮХОВА
