КВНовская шутка: «Звезда 80-х, кумир 90-х, «а кто это?» 2000-х». Слава богу, это не про Диму Маликова. Хотя он тоже был звездой, кумиром. Но то время ушло и, кажется, навсегда. Теперь он просто Дмитрий Маликов, но разве этого мало? Хороший певец, к тому же сочиняющий еще и инструментальную музыку. Хороший человек, адекватный, правильный. Хороший, хороший, хороший… Вам чего-то не хватает? Но это ваши проблемы. А проблема музыканта только в том, что ему исполняется 45. Когда жизнь только начинается, правда?
«Я неплохо сохранился, неплохо выгляжу, в хорошем тонусе — это надо использовать
— Я помню, как ты начинал. Был в 91-м в Ессентуках — кругом твои афиши и только твои песни из динамиков. То есть ты был супер-, мега-, поп-звезда эпохи распада СССР. Но Союз распался, а тебя стало слышно все меньше. При этом я вижу, насколько ты адекватен и нормален в лучшем смысле этого слова. Как переживал этот переход — от толп визжащих девочек и полных стадионов до?..
— Ну, эта популярность не до конца уходит, хотя у некоторых — до конца. У всех разная судьба. Двадцать лет я занимался поп-музыкой и ни о чем не думал, а в 2005 году огляделся и понял, что надо двигаться дальше, духовно развиваться, профессионально. Мое классическое образование помогло придумать проект «Пианомания». Да, я думал, что инструментальная музыка может быть такой же популярной, что и поп, но оказалось, что это не совсем возможно. А в последние два года у меня каким-то удивительным образом родилась программа, которая вдохнула новый смысл в мою жизнь. Она называется «Уроки музыки». Я объехал 90 городов нашей страны с мастер-классами, с интерактивным просветительским благотворительным шоу для детей. Я хочу, чтобы дети понимали, что музыка меняет нас всегда в лучшую сторону, чтобы они, видя мой пример, может быть, повернули свои взоры в сторону профессионального музыкального образования.
— Но вот у нас идет «Песня года», а смотреть невозможно. Только однодневки. Какое-то вырождение этой вашей попсы! Что за время такое, а?
— Время, когда меняется культурное сообщество людей. Многие из них деградируют культурно, я считаю. Люди меньше читают, не хотят смотреть серьезные фильмы, только развлечением интересуются. Все, что требует усилий, находится в каком-то пренебрежении, особенно с детьми. Наверняка сам наблюдал не раз сцену: сидит семья в кафе, с ними ребенок, а чтобы он молчал, ему дают планшет, и вот он играет. Взрослые люди забиты проблемами, неудачами… Хотя все на самом деле внутри нас. Как говорят священники православные: быть довольным своим положением — это уже начало радости. То есть надо жить настоящим, потому что прошлого не вернуть, а будущего может не быть.
— Но ты пережил это идолопоклонство к самому себе и пришел в какую-то норму. Не каждый так может, многие же спиваются. У тебя не было ломки в связи с этим?
— Безусловно, у меня тоже бывает смена настроения. Уже в 92-м начала угасать волна популярности… Но это был для меня очень важный год, потому что тогда я встретил Лену, свою будущую жену. Я увлекся, влюбился, а это тоже эмоции, я отвлекся. Потом мне предложили сниматься в фильме «Увидеть Париж и умереть»…
— Отличный, глубочайший фильм на самом деле.
— Да, только он попал в такое время, когда не было кинотеатров. Потом появились ночные клубы, возможность работы на презентациях, корпоративах. У меня перестала быть бешеная популярность среди девочек, но появилась популярность светская, таблоидная пресса пошла.
— Таблоидная пресса… ну да. Это слава, конечно. Ты же, как умный человек, понимаешь.
— Как говорил товарищ Сталин: других писателей у меня нет.
— Ты занимаешься классической музыкой, пишешь свою. Таких больше нет. Разве что Андрей Державин, тоже когда-то кумир у девочек, перешедший потом в «Машину времени». Так тебе выступать на этих презентациях насколько было в лом?
— Когда был молодой, не было в лом вообще. Если публика радуется, танцует, мне тоже это нормально. Во мне всегда было два полюса: классическая музыка и эстрадная, содержательная или развлекательная. Во мне это уживается, понятно, что с креном в более серьезную сторону. Но только не хочется быть нудным, усталым, скучным артистом. Я неплохо сохранился, неплохо выгляжу, в хорошем тонусе — это надо использовать. Это генетика, может, отношение к жизни, образ жизни…
— Да, а еще есть Юра Шатунов, живущий в Германии и постоянно выступающий у нас в ретроконцертах, перепевающий те свои 4–5 «ласковых» песен. Так в зале отбоя нет от бывших девочек и мальчиков. Ты ведь так не можешь?
— Юра — удивительный артист. На меня, как ни странно, такой ностальгической тяги нет, а на него есть. Он приезжает один в город, выходит один на сцену, поет эти песни — и все счастливы. Я такое себе, к сожалению, позволить не могу.
— Ты выступаешь в этих «ретро», ну хоть иногда?
— Очень редко. Я не хочу, чтобы меня воспринимали как ретроартиста, понимаешь? Я хочу идти дальше. Неуместное сравнение, но вот Мику Джаггеру говорят: «В 71-м вы спели какую-то песню…» А он: «Чего вы мне с этими песнями… Вы смотрите, какой я сейчас, что я сейчас делаю!»
— В нем столько драйва до сих пор!
— Сумасшедший драйв. Вообще, сохранение драйва — это очень важно. Но это опять же физика. Ну и, конечно, голова. Голова должна быть светлой, должны быть светлые помыслы.
— С другой стороны, быть слишком адекватным, слишком правильным тоже как-то скучно в вашем бизнесе. У тебя иногда срывает крышу, ну хоть для приличия?
— Да, это мой недостаток, но что делать, я такой. Конечно, не хватает «желтизны» во мне, чего-то такого. Но, с другой стороны, я не хочу размениваться. Пускай где-то в чем-то упущу, но зато останусь верен себе.
«Да, я люблю женскую натуру»
— Вот ты снялся в «Увидеть Париж и умереть» и сыграл хорошо…
— …Хотя я не профессиональный артист.
— Да, тебе же тогда только 22 года было. Такой дебют — мечта! Но почему тебя потом никто не приглашал?
— Это непонятно. В тот момент кино было в провале. Может быть, если сейчас бы меня пригласили, то все бы пошло по-другому. А то, что больше не приглашали… Ну, значит, это не мое, значит, Господь отвел меня, потому что каждый из нас приходит на эту землю с какой-то определенной задачей. Эту задачу надо понять. Кто-то рожден, чтобы быть хорошим водителем, кто-то — журналистом, кто-то — дворником, а кто-то — музыкантом, это абсолютно нормально. Хотя я тоже удивляюсь, почему меня больше не приглашали в кино. В какие-то сериалы дурацкие приглашали, но это мне уже не нужно. Зато я снял много хороших клипов.
— Ты хотел «желтизны»? Пожалуйста! Там в фильме у тебя постельная сцена. Ты в ней так органично выглядишь. И как тебе это было делать?
— Ну, трудно. Помню, несколько кадров мы даже снимали за кулисами консерватории. Нужно было изобразить постель, там была простынь, я ею закрывался, открывался… Да, были какие-то моменты, поцелуи… Ну в 22 года, конечно, это все очень необычно, непривычно. Тем более меня окунули в такую атмосферу с хорошими актерами, великими, а я-то был юнец. Но справился.
— Знаешь, в фильме «Еще раз про любовь» тоже была постельная сцена с Александром Лазаревым и Татьяной Дорониной. Так Лазарев отказался раздеваться, лег под одеяло в костюме…
— А, вот так, да? Ну, это такое время было. Сейчас в этом отношении нравы изменились.
— И ты, несмотря на всю свою правильность…
— Да, я люблю женскую натуру.
— А с Натальей Ветлицкой у вас было серьезно?
— Тогда 18 лет мне было, и всегда кажется, что будет серьезно. Конечно, да, три года мы встречались, какое-то время жили вместе. Но потом это все закончилось. Ей нужна была какая-то другая линия, продюсер, а я не понимал этого ничего, я же был не в том возрасте, не в том статусе. Просто учился в консерватории и «работал» стадионы.
— Так и она собирала стадионы.
— Ну, она собирала в моей программе. А потом у нее пошла сольная деятельность, она нашла продюсера. Но это было, когда мы уже расстались. Она нашла в себе силы все остановить, закончить, ей перестало быть это интересно. И исчезла, живет в Испании, у нее есть какие-то сбережения… Мы не общаемся, не созваниваемся. Но если увидимся, поздороваемся. Она с моей женой иногда переписывается в социальных сетях. Это было так уже давно, что уже неважно.
— Есть такая хорошая песня Васи Обломова про Диму Маликова. Помнишь?
— Да, «привет, Дима Маликов, я твой фанат…» Это первая вещь Васи Обломова, когда он начинал и только приехал в Москву. Ее взяли на «Наше радио», стали крутить. А потом были претензии со стороны авторских обществ — это же песня Эминема. Зато я познакомился с Васей, мы с ним подружились. Он очень хороший, интересный парень. Я не совсем разделяю его политические взгляды, но это отдельная история. Тогда я разглядел в нем некий талант, и он его оправдал, он человек талантливый. Одна песня «Еду в Магадан» чего стоит.
«В «Левиафане» не вижу попытку унизить страну»
— А вот твой папа, группа «Самоцветы». Помню, как в перестройку все стали плеваться, глядя на эти ВИА, просто смешивать с грязью…
— Абсолютно!
— А теперь-то пошла такая ностальгия. «Самоцветы», «Голубые гитары» и куча других советских ансамблей собирают огроменную аудиторию тоскующей по совку публики. Да и я такой же: когда слышу «Мой адрес — не дом и не улица…», просто слезы наворачиваются…
— Песня алиментщика. Но так жизнь поворачивается. Как раз когда я начинал, отца просто забыли. Вернее, не его, а «Самоцветы». И, знаешь, моя звездная карьера, мой взлет — он, мне кажется, родителям очень морально помог. Ну, я и материально, честно говоря, им помогал. Им было трудно, да, закончились доходы, закончилась деятельность, ансамбль распался. Это было, грубо говоря, с 1988 по 1995 годы. Потом только начались какие-то первые приглашения на съемки — и пошла работа. Во многом благодаря Лене Пресняковой, которая замечательно выглядит и великолепно работает. Теперь «Самоцветы» очень востребованы, они молодцы, такие зажигалки позитивные.
— Кстати, а с Володей Пресняковым как у вас? Вы же вместе начинали.
— Да, но он меня постарше на два года. Нас очень объединила и сдружила песня, которую я предложил ему спеть, «Мой отец» называется, посвященная нашим родителям. Мы общаемся, у нас очень хорошие отношения. Хотя мы совсем разные люди по характеру, по темпераменту. Но тем не менее через всю жизнь идем вместе, а это дорогого стоит.
— Ну, ему еще есть что показать: поющая жена, поющий сын, поющие родственники… А у тебя, конечно, поющий папа, младшая сестра… Кого еще можешь предъявить?
— Дочку? Но она не собирается особенно петь, она хочет какую-то другую профессию выбрать, насколько я понимаю. Сейчас вообще все поют, так что я думаю, это не совсем актуально — быть артистом. Потом, много зависит от удачи, не только от таланта. Вот эти ребята, которые поют по телевизору… Но поют-то они чужие песни, своих нет.
— Ты «Голос» имеешь в виду?
— Да вообще. Но так во всем мире. Остаются те, у кого есть талант созидателя, человек, который может создать продукт.
— А к русскому року как ты относишься?
— Смотря что под этим подразумевать. Те нынешние, которые трясут головами и бьют по струнам, — это не рок уже. Они тоже хотят успеха, денег. А настоящий рок-гуру — он не стремится к успеху. Он выражает себя, свои мысли, свою философию. Он ищет себе сподвижников, в этом разница, мне кажется. Поэтому, безусловно, и Кинчев, и Шевчук, и Макаревич, и Гребенщиков — это рок-музыканты в моем представлении. И Земфира даже. А вот «Мумий Тролль» — это уже поп-музыка.
— Понял. А то, что творец должен быть всегда голодный… По-моему, в этом что-то есть. Сытость душу-то затмевает. Или это зависит лично от каждого?
— Жизнь у нас вообще стала очень материальной, и людей, кроме материальных благ, ничего не волнует. А для художника это губительно. Поэтому нужно в себе находить какие-то резервы, силы, искать источники, стимулирующие вдохновение.
— Перед Новым годом желтые издания дают прейскуранты корпоративов отдельных твоих коллег. Тебя же там нет, ну, почти… Ты как смотришь на этих товарищей, зарабатывающих столько денег, какие чувства испытываешь — зависть, иронию?
— Но и мне грех жаловаться, я все эти годы неплохо зарабатывал, честно скажу. Это позволяет мне жить достойной жизнью.
— Но у вас-то там любят мериться: у этого столько, а у этого…
— Так устроен шоу-бизнес, что все меряются, все завидуют, следят друг за другом. Во мне тоже часть этого дерьма шоу-бизнесовского есть. У меня родители из этого цеха, из Москонцерта. Там все вообще было — интриги, зависть, расследования. Но ведь это узкопрофессиональные вещи, а есть вещи, которые касаются просто отношения к жизни, твоих философских принципов, твоей веры. Если говорить с этой точки зрения, то все это так мелко. Просто нужно заниматься, укреплять дух. Когда ты укрепляешь дух, не только тело, то все эти моменты отходят на второй-третий план. Потому что неважно, сколько у тебя денег, важно, счастливый ты или нет. Поэтому, когда я смотрю фильм «Левиафан», то не вижу там попытку унизить нашу страну. Я вижу там Достоевского. Режиссер пытается разобраться в двоякости человеческой натуры, потому что в каждом из нас есть и дьявол, и ангел. Мы сами творцы своей судьбы, и мы сами себя обрекаем на эту безысходку. А надо просто ценить каждый прожитый день, потому что другого такого уже не будет.
