Городская стена Дубровника построена для обороны; все ее изгибы, выступы предназначены для того, чтобы дать обороняющимся наибольшее число углов обстрела. Теперь, когда стена стала туристическим маршрутом, замысел фортификаторов все так же действенен: идущий по стене получает максимальное количество точек, ракурсов взгляда. И ты почти физически чувствуешь, как взгляд насыщается, когда окрестность раз за разом открывается с новой стороны. Запахи города, где в домах готовят обед, шум моря — все отступает на второй план, главное же совершается во взгляде, взгляде без цели запомнить и в этом смысле отложить переживание на будущее.
Взгляд и становится переживанием, не равным тому, что ты видишь. Море, скалы, солнце присутствуют в нем безымянными; всякая стихия, воспринимаемая именно как стихия, безымянна, с нее снята упорядочивающая, защитная упаковка слова. Но в этом взгляде нет и тебя, стоящего на стене; ты становишься как бы препоной собственному зрению, и оказывается, что для того, чтобы
Там, на стене Дубровника, люди спешат: их глаза будто испытывают жажду, желание увидеть еще и еще, но это внешний взгляд, взгляд сродни фотоаппарату: сфотографировал, снял отпечаток и двинулся дальше. А большинство и вовсе смотрят в объектив: вот кадр, вот еще кадр. Это напоминает смешную детскую привычку: познание посредством запихивания в рот. Итак, чтобы
Вольно пересказывая Симону Вайль, можно сказать, что власть — это возможность превратить живое в вещь. Фотография, а тем более напечатанная фотография, несомненно, вещь. Человек с фотоаппаратом самоутверждается перед лицом пространства, овладевает им, присваивает его себе — ровно в той мере, в которой может присвоить: десять на двенадцать или десять на пятнадцать. Сантиметров.
Но если вдумываться, то за этим присвоением стоит не уверенность хозяина, а страх. Пространство словно велико человеку, и он уменьшает, урезает его до своих собственных размеров, до игольного ушка своего восприятия. Привычка фотографировать зачастую выдает настоящий объем внутреннего мира, его масштаб, соотносящийся с миром внешним так же, как карта местности — с самой местностью.
Фотография достоверна и реальна; она обладает сразу же предъявляющей себя убедительностью. Там, где собственное бытие человека под вопросом, где он сам в себе не уверен — а есть ли он? — фотография становится поручительством: да, есть. Во всяком случае, был. Наверное, это и есть главный мотив фотографирования: был
Жизнь уходит; остановить ее нельзя, но можно придержать, зафиксировать на фотопленке; фотографии приобретают характер заготовок для будущих воспоминаний, узловых отметин памяти, ярлыков для воспроизведения в себе ушедших состояний: вот мы на пляже, а вот мы на стене. Помнишь, как было хорошо? Конечно, помню.
Но помнят ли? Сейчас можно говорить об экспансии индустрии воспоминаний, индустрии памяти; память и воспоминания стали продуктом, предметом производства. Фотоаппараты и фотоателье, сувенирные лавочки, где продаются пепельницы и майки с одинаковыми надписями, блоги, по которым можно отследить, что происходило с тобой год или два назад, интернет-сообщества, где люди объединяются по принципу совместно прожитого прошлого, — все это составные части этой индустрии, существовавшей давно, но сегодня получившей особенное распространение.
Индустрия задает шаблоны памяти, жанры воспоминаний. В этих шаблонах и жанрах собственно памяти отведена незавидная роль: она нужна ровно настолько, чтобы потом — эту фразу знают все — «было что вспомнить»; ровно настолько, насколько в конкретном воспоминании есть то, что можно превратить в рекламный клип про собственную жизнь. Оттого и поведение человека в
На стене Дубровника есть место, где в кадр помещаются сразу и море, и каменные зубцы, и крона мандаринового дерева с мандаринами. Это место скрыто от прогуливающихся по стене, и каждый, кто туда входит, оказывается на некоторое время один. Там фотографируются все: принимая одни и те же позы, одинаково улыбаясь и одинаково обнимая друг друга за плечи. Потом компания уходит, приходит следующая, и все повторяется.
Фотография — это повторение момента, изготовление его вневременного «двойника»; поэтому она означает — символически, разумеется, — власть не только над пространством, но и над временем. Но такая власть необходима лишь тогда, когда время из «формы созерцания» превращается во
Если время — вещь, то с этой вещью надо
Фотография в этом смысле — структурная единица прошлого: ее можно поставить на видное место, чтобы придать значение моменту или человеку, можно убрать в альбом, можно разорвать или сжечь, «расставаясь с прошлым». Фотоальбом — это уже кино о прошлом, которое всегда можно перемонтировать, поменять временную последовательность или событийные акценты.
Однажды по телевизору показывали документальное кино про обычаи северных народов, и ведущий со сдержанной насмешкой цивилизованного человека рассказывал, что те не позволяют себя фотографировать: им кажется, что фотоснимок заберет часть их души, часть жизни.
Но, может быть, в таком суеверии заключается большее понимание человека, чем в традициях общества, где запрет на фотографирование может быть связан исключительно с идеей privacy, частного пространства и частной жизни.
На фотографии человек старается выглядеть таким, каким бы он хотел себя видеть; запечатлеваются те моменты, которые, как кажется, достойны повторения. Возникает тот образ самого себя, с которым человеку комфортно; этот образ достраивается, умножается, тиражируется, представляется миру. Возникает как бы двойное существование, а компьютерные программы обработки изображений и вовсе позволяют сотворить уже не двойника, а
Но не случайно во многих мифологиях и фольклоре появление двойника означает смерть: двоим как бы тесно в одном пространстве жизни. В этом, наверное, опосредованно выражен запрет на умножение человека во внешних проявлениях без умножения внутреннего, указано на опасность игры с образами и обликами.
Возвращаясь к путешествию: дорога, путь — одна из самых распространенных метафор жизни человека; путешествуя, мы как бы в малом повторяем жизненный путь — от выхода в чуждый нам мир до расставания: мы умираем для
Лебедев Сергей
