Заслуженный артист России Иван Васильев делает только то, что считает нужным, никогда не идет на уступки, он не против балета на стадионах и не собирается открывать склепы с летучими мышами на сцене Кремля. Об этом танцовщик и хореограф рассказал «Известиям» накануне мировой премьеры балета «Дракула. Начало».
— Как появился замысел о Дракуле? На вас произвел впечатление фильм Копполы или роман Брэма Стокера?
— Повлияла и книга Брэма Стокера, и сама личность графа Цепеша. Но мы показываем его не стереотипным Дракулой, который является в черном плаще, всех кусает и сосет кровь. Вы не увидите Хэллоуин-шоу с летучими мышами и склепами. В нашем прочтении это драматический спектакль о мгновенном скачке от любви к ненависти и долгом пути обратно.
Наш Цепеш — благородный, сильный правитель. Про многих высших властных чинов можно сказать: «Тиран, деспот, монстр, сажал на кол». Но мы показываем не это. Никто из нас не жил в Средние века. Может, тогда по-другому было просто не выжить.
— И никаких спецэффектов?
— Спецэффекты будут, но скорее как дополнение реальности, а не ее основа.
— Режиссер спектакля Алексей Голубев — известная фигура в шоу-бизнесе, ставил, в частности, фестиваль «Алые паруса» в Петербурге. Как его занесло в балет?
— Мы познакомились с Алексеем на съемках клипа Валерии. У него было желание сотрудничать с балетным театром. А поскольку я много работаю в качестве хореографа, решили сделать что-то смелое, радикально новое на сцене. В итоге в нашем спектакле нашлось место и балету, и мюзиклу, и кинематографу. Мне нравится сценография, благодаря которой действительно путешествуешь сквозь века. А еще — живая музыка Андрея Тимонина.
— История любви будет?
— Безусловно. А как жить без любви? Что нами двигает? Только любовь. А вампирами еще и чувство голода.
— Вы выйдете на сцену в роли Дракулы. А женскую главную партию исполнит ваша супруга Мария Виноградова?
— В этом спектакле две главные женские роли, и исполняют их ведущие солистки Большого театра Кристина Кретова и Мария Виноградова. Одна выйдет на сцену в первом акте, другая — во втором.
— Сложно работать в тандеме с женой?
— Есть свои плюсы и минусы. Когда танцуем вместе, волнуешься не только за себя, но и за жену. В нынешнем проекте эти эмоции у меня зашкаливают. Я волнуюсь за весь проект. Будет весело.
— Вы уже поставили несколько балетов. «Дракула» какой по счету?
— 12-й. На подходе 13-й. Им будет «Конек-Горбунок». Премьеру играем 16 ноября в Уфе в Театре оперы и балета. Хорошее число.
— По соцсетям гуляет видео, где вы танцуете на каком-то корпоративе. Что это было?
— Вечер после Kremlin Gala. Я станцевал номер «Влюбленный солдат» в хореографии Мориса Бежара. Его же исполнял в Кремле. Все были настолько счастливы, что включили музыку Минкуса, и я на бис для своих повторил. На самом деле я не поклонник соцсетей, старомодный человек. Но понимаю, что мы живем во время, когда они серьезно влезли в нашу жизнь.
— У вас не было желания отбросить предубеждения и хайпануть в соцсетях? Многие ваши коллеги так себя раскручивают.
— Хайпануть? Даже слова такого не знаю. В России надо говорить по-русски. А весь этот сленг для молодежи, которая пытается быть в тренде. Но всё это слишком мимолетно.
— Вы окончили Минское хореографическое училище и попали в труппу Большого театра. Это редкий случай, чтобы отдали предпочтение не своему. Как это произошло?
— Алексей Ратманский, на тот момент художественный руководитель балета Большого, увидел меня на Международном конкурсе в Москве, где я получил золотую медаль, и пригласил в труппу. Я был одним из первых, кого из балетной школы сразу взяли на должность солиста Большого театра. С одной стороны, это почетно, с другой — очень тяжело. Когда тебя, такого молодого, бросают на амбразуру и приходится много чего повидать и услышать, это закаляет. Большой театр — хорошая школа для артиста.
— Смело. Приходилось идти на уступки?
— Никогда не иду на уступки, не думаю: «О, это хорошая возможность». Делаю только то, что считаю нужным. И если ошибаюсь, это будет только моя ошибка. Надо идти своим путем.
— Ульяна Лопаткина говорила, что в балет приходят для самосовершенствования — чтобы быть лучше, выше других. Вы для чего пошли в балет?
— Чтобы продолжать театр. В первую очередь мы артисты балетного театра. Поколения, которые были до нас, вложили много физического труда в технику и школу. Поэтому наша задача — не деградировать, не опускать уровень, а совершенствовать его. Если раньше делали семь пируэтов, сейчас надо делать больше. Человеческий организм может всё. Пределов нет. Это единственное правило. В противном случае лучше не мучить ни себя, ни зрителя. Дача, рыбалка, пляж, но не балет.
— А что вы не принимаете в театре?
— Вычурные спектакли. Сидишь, не понимаешь ничего и думаешь, ты, что ли, такой глупый? Не разделяю и интереса к современному искусству. Стоит в музее банка кока-колы — и уже произведение искусства? Или голый человек на сцене бегает, а мне пытаются доказать, что это балет. Оказывается! И не знал, что вот так надо искать свое место в искусстве. Я люблю хороший, добротный театр.
Придерживаюсь той точки зрения, что балет — это всё же танец. Не художественная гимнастика, не экспериментальный театр, где артисты едят апельсины или кидаются морковкой друг в друга. Не зря артист балета учится девять лет. Спектакли, на которых зрителю кажется, будто их может сделать человек с улицы, попахивают халтурой.
— Элитарное искусство балета становится всё ближе к народу. Вы танцевали на церемонии открытия Олимпиады в Сочи, Сергей Полунин собрал многотысячную Арена-ди-Верона. Балету стало скучно в своих рамках?
— Это происходит потому, что у артистов, которые работают в театрах, появилось чуть больше свободы. Есть возможность куда-то уезжать, что-то делать, танцевать в приглашенных компаниях или на гала-концертах. Это только плюсы. Например, мое участие в церемонии открытия Олимпийских игр — новый опыт, впечатление. Конечно, прикольно, когда выходишь прыгать на многотысячный стадион. Думаю, балет может собирать стадионы, если это сделано грамотно. Почему нет?
Если бы балет был только элитарным искусством, нас бы в нем не было. Мы из простых семей. Не считаю, что балет — искусство для избранных.
— Его не все понимают. Да и не все могут купить билет в Большой театр.
— К счастью, у нас не один Большой театр. Если человеку интересно, он найдет недорогой билет.
— Когда вас сравнивают с Владимиром Васильевым, вам это льстит?
— Безусловно, это приятно. Но все сравнения были лет в 17. Тогда говорили, что у меня есть что-от общее и с Владимиром Васильевым, и с Рудольфом Нуреевым, и с Михаилом Барышниковым. Это величайшие артисты, снимаю перед ними шляпу. Сейчас никто не сравнивает. И это гораздо ценнее. Значит, ты уже сам что-то сделал.
— Боитесь критики?
— Главное, как сам себя оцениваю. Я самокритичный человек. Если уж обделался, ну что ж — упс. Кто виноват? Сам. Пойду поработаю. Если всё хорошо, значит, я красавчик. Молодец, возьму с полки пряник!
— Для вас есть авторитеты в профессии?
— Мнения есть разные. Могу прислушаться ко всем, уважаю мнение любого человека. Но если кого-то слушать безоговорочно, значит, ты наполовину живешь головой другого. А как говорила Фаина Раневская, две половинки бывают либо у таблетки, либо у...
— Вы всё время на позитиве?
— «Казаться улыбчивым и простым — самое высшее в мире искусство». Строчка из стихотворения Есенина «Черный человек». Он мой любимый поэт.
— Вы ведь еще пишете стихи. Планируете их издать?
— Издавать не планировал. Но моя жена Маша сделала это за меня. Собрала стихи и рассказы, которые были посвящены ей, нашла еще какие-то сочинения и на мое 30-летие преподнесла мне книгу.
— Так, может, выпустить ее тиражом побольше, чтобы и поклонники узнали о вашем поэтическом даре?
— Я пока не собираюсь умирать. У меня еще всё впереди. Может, и иллюстрации к книге нарисую. Я чуть-чуть балуюсь, пишу акриловыми красками.
— На чем специализируетесь?
— Что в голову придет, то и пишу. У меня нет художественного образования. Жена периодически смеется, когда я пишу кошечек и собачек. Если рисую что-то абстрактное, ничего получается. Иногда хочется на бумагу выплеснуть то, что внутри сидит. Получается такая цветная шизофрения.
— Откуда у вас столько энергии? На всё у вас находятся силы и время.
— Бездельничать вообще нельзя, это смерть. А в любом деле главное — желание.
— А когда же отдыхать? Полениться?
— Когда сильно устаю, говорю жене, что неделю ничего не буду делать. А она мне: «Через день уже что-то придумаешь». Так и происходит.
— У балетных девочек на туалетном столе много разной косметики. А что у мальчиков?
— Я за балетных мальчиков сказать не могу. А у мужчины есть полотенце. Мои ноги не требуют особого ухода — помыл, вытер и всё. Что еще с ними сделать?
— Беречь.
— Мне есть кого беречь. У нас с Машей маленькая дочка Анечка.
— Вы хороший папа?
— Надеюсь, да. Люблю в няньках оставаться. Мы с Анной Ивановной свой язык находим. Ей три года. Но побуянить дома для нас с ней святое!
— В балет она не собирается?
— Сама решит. Она человек с характером. Пока ходит на занятия в разные кружки, но, конечно, задатки балетные у нее есть. Длинные мамины ноги, мои глаза. Если решит стать балериной, у меня всегда будет работа. Буду ставить спектакли для дочки.
Зоя Игумнова
