Дураки, как двери — они открываются

Это интервью бралось между вечерними «выступлениями для публики» и ночными «кабаре для друзей»… Много раз диктофон отключался, потому что кто-то требовал от Полунина внимания, и он, откликаясь, нырял как рыба в воды происходящего. «Я знаю, как быть счастливым», — начал он одно свое выступление, и на миг мне показалось, что он и правда знает. Что он и правда умеет создавать и оставлять тут у нас цельное пространство счастья.

Его проект — настоящее дитя 60-х. С их идеей о братстве, таланте и творчестве, позволяющей людям объединяться и создавать новую реальность. В моем поколении все это считывалось как идеология неудачников — она и была бы таковой, если бы НЕ БЫЛО Вячеслава Полунина. Кроме Полунина я знаю лишь еще одного человека, который был бы столь же успешным в великом деле неудачи. Кто, не имея ни копейки в кармане, ходил в залатанном костюме в нашу Думу, кто, сидя на даче в Переделкине, в любой момент мог позвонить хоть американскому, хоть какому другому президенту и начать обсуждать с ним вопросы войны и мира с максимальным возможным эффектом. Кто так же верил в «свою команду», насчитывавшую не одну сотню человек, и кто смеялся с такой же заразительной радостью, с какою смеется все полунинское шоу… Это был Юрий Щекочихин. Быть может, вся проблема страны в том, что у нее нет сил поверить таким людям.

Слово «дурак» почему-то очень занижено. Я постарался его приподнять словом «конгресс». И не думаю, что этот «конгресс» значит меньше, чем конгрессы государственные. Потому что экономика, политика, образование — это все очень важно, но самое главное — научить людей быть счастливыми. Не богатыми, а счастливыми.

Дураки ведь, как двери: они открываются, и там что-то светится. И люди тоже начинают светиться: светятся их глаза, улыбки. Человек попадает туда, откуда трудно выбраться. А это и есть то место, где обитаем и я, и мои друзья…

Я ведь уже очень давно не занимаюсь театром. Он давно меня не интересует, я использую театр для встречи людей между собой, чтобы они друг друга поняли. Не через пьесу — а через глаза, через улыбку, через прикосновение. Сюжет, герои, эстетика — это все есть и одновременно это все ничего не значит. Значат личности. И в этом «шоу» именно личность приходит к личности. А что она делает — дело десятое.

В конце шестидесятых у меня была студия пантомимы, и там все были красивые, ровненькие, просто топ-модели. И вдруг я понял, что не туда смотрю, не то коллекционирую, и начал коллекционировать кривеньких, странненьких, тех, кого обычно в милицию забирают на улице. И начал собирать команду, которую впоследствии и стали называть «Лицедеи». Я понял, что единственный способ создавать что-то в этом мире — это создавать маленькие миры, «монастыри», где все люди, участвующие в этом, не врут. Первого апреля прошлого года мы сделали этот конгресс — конгресс дураков — у меня дома во Франции, куда я собрал человек сорок друзей. И они сказали: «Представляешь, если бы вся земля была такая?» И я подумал, что это несправедливо — нам хорошо, а другим нет. Поэтому я решил расширить все это до конгресса мирового и теперь начну движение по всему свету. Чтобы этот наш «монастырь» был огромным.

Да, все, кто приехал в Москву, это — лучшие из лучших. Лучший клоун Чехии, Италии, Америки. Некоторые могли приехать только на одно представление… У нас есть клоун, который выступал только раз: Питер Шарп. У него только что умер ребенок, его жена сидела в зале и все время плакала, а он… он был на сцене. Или Джанга. Великий клоун. Провокатор, фантазер. Джанга сказал мне: мне осталось совсем недолго, ДАВАЙ ИМ ВСЕ ОТДАДИМ. Понимаешь? ДАВАЙ ИМ ВСЕ ОТДАДИМ.

Ведь главное — просто. Ты должен собирать правильных людей и делать с ними одно дело. Вот если здесь примерно девяносто процентов правильных людей, ничего не нужно строить — оно само строится. Строится не театр, строится реальность, не действие — мир. И зрители сквозь нас видят этот мир, который мы несем, эту реальность, которая только использует театр в своих целях. Ведь не важно, что мы делаем. Нам хорошо всем вместе. Это наше общение. Это то, какие мы. И зрители входят сюда, чтобы тоже побыть вместе с нами. Зрительный зал — тоже моя семья. И мы его заряжаем. Потому что и в семье все тот же единственный принцип: чем больше ты любви отдаешь, тем больше ее получаешь.

Чаще всего люди думают: цель клоуна развлечь, рассмешить. А на деле — клоуну надо «быть». То, что мы делаем, уже не касается ни профессии, ни таланта. Речь идет о выходе в личность. И наш гала-концерт — это на 50% настоящие гуру, сильнейшие личности. Они абсолютно знают, что и для чего они делают. Это гала-панорама личностей, борющихся за свое абсолютно уникальное, ресурсное, счастливое «я».

Но этим конгрессом я подвел черту. Перед зрителем прекрасной чередой прошла клоунада двадцатого века. Дальше, несомненно, клоунада будет меняться. У нее будут новые задачи, новые формы выражения. Потому что будет и новое понятие счастья, новый язык его.

Я очень доволен. Здесь, между прочим, очень много произошло. Приезжали продюсеры, импресарио — мы ведь сделали за них всю работу, создали такую «ярмарку невест», им даже и выбирать не приходилось. Многие клоуны получили работу. А ведь они как дети. Если не оградить, не создать им особый мир, они могут рассосаться в огромном пространстве.

Я для этого тоже ехал учиться на Запад. Запад был нужен из-за технологий, для обучения тому, как правильно строить систему. Я за несколько лет работы в Цирк дю Солей понял, как это сделать. Например, как добиваться правильного, учитывающего именно наше шоу контракта. И сейчас я могу устроиться в любом уголке мира, и при этом могу добиваться от продюсеров того, чего хочу. Я способен защитить нежного своего дитятю. Это очень трудно. Нужно быть профессионалом и иметь опыт многих лет и событий.

Для меня вообще непонятно, что такое зло. Клоун не интересуется злом вообще. Его для него не существует. Для него существует Любовь. И это обычное дело. Даешь другим любовь — сколько дал, столько получишь.

Россия… Здесь лучшая в мире публика. За долгие годы коммунизма, отказавшегося от церкви и религии, здесь сформировалось религиозное отношение к театру. Здесь театр как религия, он говорит, на чем основывать свою жизнь. Но не все шоу, которые я делаю, привезу в Россию. Допустим, ни наши «Чердаки», ни «Диаболло», наше шоу о человеке между дьяволом и Богом я не привезу. Они слишком тревожные, жесткие. Для этих целей отлично подошла израильская публика — там сама страна такая, сколько веков уже между Раем и Адом находится в самом прямом смысле. А вообще это на Западе, где все очень благополучно и сформатировано, интересно делать что-то жесткое, все взрывать изнутри. А в России не надо ничего взрывать. Потому что Россию не надо шокировать. Россию надо лечить. Ей нужна нежность. И гармония. И поэтому я так долго, так настойчиво и вожу сюда «Сноу-шоу». А теперь вот привез мировой конгресс дураков.

И я подумала — как точно, как вовремя. Все эти чехи, американцы, итальянцы, русские, канадцы, немцы, все эти безумцы и глупцы, выходящие с любовью к русской публике в тот момент, когда умники всех тех же стран строят друг другу страшные гримасы.

Ксения Голубович

Новая газета