О повести Михаила Булгакова «Собачье сердце», а также её самой известной экранизации, осуществленной режиссёром Владимиром Бортко, многое сказано. Не предполагая экскурс в чужие соображения, хочу поделиться одной мыслью на счёт пары «Швондер — Преображенский».
Швондер и профессор Преображенский. Кадр из к/ф «Собачье сердце» (1988), реж. В. Бортко.
Помимо прочих аллюзий, Булгаков демонстрирует в образах Швондера и профессора Преображенского два способа работы с людьми.
Преображенский — пример человека Просвещения, носителя идей Просвещения, он полагает, что если человека учить, то он станет «настоящим» человеком, этически и культурно полноценным существом, как и он сам. Он полагает, что с помощью школы и воспитания можно поднять любого, если не до своего, то, как минимум, до близкого к тому уровню.
Зато Швондер работает с тем, что есть, он рационален, он не обрабатывает материал, не пытается его превратить в золото или очистить, он его использует, как есть, в актуальных целях и задачах, требующих (с его точки зрения) решения здесь и сейчас.
Именно поэтому Швондер «побеждает», а Преображенский терпит провал. Это не просто старая и новая Россия, свет и народ, а скорее два типа прогрессистского мышления. Только одно из них, воплощенное в образе профессора, это «просвещенческое мировоззрение» в духе XVIII-XIX веков, а другое — чистый материализм, утилитаризм эпохи Fin de siècle и века XX, построенное на использовании и подготовке к использованию (но не воспитанию). Это пролог к массовым обществам, построенным на идеях фашизма и коммунизма, адаптация людей под нужды, а не их рост и превращение в «культурного» человека, так как культуры, стандарта, да и света как такового, к тому времени больше нет. Его просто не существует.
Прогрессизм профессора можно назвать кантианским, так как он построен на идее совершеннолетия. Эта форма благородна по своим мотивам и чудовищна по сути, по методам воздействия, так как объективирует другого и отказывает ему в дееспособности, не признает за ним права на самостоятельность, видит неполноценным, ребенком, требующим «доработки», «исправления», поднятия снизу вверх. Это позиция, на которой стоит «старая Европа», с которой она не сходила, лишь сама на время удалилась в тень.
Прогрессизм Швондера бесчеловечен в своих целях, но относительно мягок по формам работы с материалом. Он так же его изничтожает, только не тянет за уши, позволяя раствориться в большом социуме, не предполагая деления на свет и не свет, а следовательно и сепарации от низов.
Многие инстинктивно занимают сторону Преображенского, не отдавая себе отчет в том, что Швондер — это не столько его антитеза, сколько оборотная сторона, второе лицо двуликого Януса Просвещения, тело которого едино и опирается на насилие, выраженное в объективации другого. Оба (профессор и управдом) используют Шарикова, манипулируют им, подчиняют его. Он для них ресурс и материал. Он — раб их амбиций.
Евгений Большаков
