Ричард Бротиган умирает от выстрела в голову в 1984 году.
Я впервые натыкаюсь на книгу его стихотворений в 2024.
В 2019 я прочла почти все его романы. Мне хочется вспомнить то ощущение от слова, пробивающее и добавить новую ветвь в охапку — как чудачество большой формы медленно переползает в чудачество поэзии. Я снова слышу его прозрачный шепот, удивляюсь простоте звука. В нем абсурдность и точность сплетаются кистями рук. На каждой по пять. Протяни.
Ушедшее, поглощенное грезой центральное — крохотная картинка — темные, разбросанные по подушке, длинные волосы японки. Где-то давно он шагнул и выпал через этот тонкий волос прочь из реального. Теперь же я могу вернуться по тропе выложенной ими, обвить вокруг лодыжек, почувствовать легкий холод. В моем сознании волосы разбросанные не имеют начала, они не прикреплены ни к какой конкретной голове, они лишь путь. Здесь отработанная до автоматизма поступь или неудержимая пляска, можно выбрать любую из сторон. Чтобы не уйти слишком далеко за блеском волос, я попробую оставлять за собой точки-камни. И зыбкость не будет столь явной, против нее появится оружие.
Ясное
Я решаю сконцентрироваться на кратком, большинство таких стихов несет в себе всего пару строк. Если их разбить иначе, получится предложение короткого рассказа. Ритмика Бротигана специфична, его слова можно отнести к любой из форм, важнее то, как автор назовет. Стихотворение.
«Свидание
Туда где ты сейчас,
приду и я».
«Свидание» будто бы является объяснением или обозначением самого слова, передачей сути понятия свидание. Здесь срабатывает ложная очевидность. Все итак знают, что это такое, нет ничего особенного в оголении. Но, присваивание слов общественных, часто, широко используемых, тех, что доносятся каждый день из любого рта, сложно. Кажется, их нельзя оставить только для себя и при этом очиститься от банальности. Бротиган легко обходит ловушку, его фразы не звучат эхом и при этом их легко узнать, как истинную мелодию. Здесь мудрость и наивность поворачиваются то одной, то другой стороной. «Приду и я» - пропоют в детской песенке и зашьют в скелет хокку. Трудно вытащить.
Диво
«Смертный рост
Стояла тьма
на тьме,
и только смертный
рост
все рос и рос. Он
рос, как
тьма на тьме
растет».
Ложно простота привязывает к аскетичности. То, что лаконично будто бы не может нести красоту в привычном понимании, ведь в ней пышность, избыток. «Смертный рост» закован в повторы повторов крепко, вязко, лишнее, уводящее в сторону не может быть использовано. Нет и рифмы, так же часто отвечающей за мелодическое. Тянет верлибр. И все же эта притворная холодность оборачивается чудом или же дивом очаровывающим. Обрубленное, не имеющее переливчатых граней, поворотов углов, сложной конструкции, надевающее серое распускается цветком. Бротиган отказывается от витиеватых игр, его приемы считываются быстро, но создать дубликат их мне не представляется возможным.
Картографии
Бротиган направляет свою краткость в точку. Чаще всего у нее есть название: Токио, Спрингхилл, Голливуд. Или же она закрепляется через дату, образуется вокруг. И снова маршрут пленяющий, по нему можно бродить так долго, забыть как выглядят ступни ног, сбиться. И снова выйти на дорогу. И снова… Бротиган вытаскивает мою голову из холодной воды. Она медленно стекается, журча, вниз. Ресницы мокрые. Как через такое смотреть… Он аккуратно подводит к чудакам: продавцам, водителям такси. Все они сообщают смешанный код, растирают полотенцами. Всех их легко поместить в нарративную историю, фильм, кадр. Но лучше всего я помню не их, а дверь.
«Дверь позвала, да забыл меня стук,
и теперь одиноко стою в длинном
безмолвном холле, похожем
на мраморную кишку, которая знает
мое имя».
Смешливость
Часто за проемом скрывается шутка — смешливый образ, несерьезность. Бротиган будто бы прикрывается ими, как щитом. Образы пересекаются не явно, как лошади, прячущиеся в океане, как Аллан По превращающийся в американскую субмарину, как ногти девушки, похожие на ангелов. Поймать момент, в который должен возникнуть смех крайне трудно. Здесь все тонет в заливистости иронии или же спускается к хрупкой откровенности. Бротиган не желает выбирать.
«эй
эй, малыш
ты это мне?
ой
ага
конечно, друг».
И голос рассыпался бусинами в 2024. Гладкие снаружи и полые внутри, их можно рассматривать часами, крутиться в руках, перекатывать по ладони. Холодно.
Екатерина Савельева
