... Наши заморские друзья снова устроили в этот вечер грандиозное шоу. Последних, бразильцев, вернули на сцену на бис, и я, уставший и перенервничавший, уже расслабился и этим допустил серьезную ошибку. Вспышка! И мне в лицо прилетает чья-то нога. Темнеет в глазах, кто-то подхватывает меня под руки и выволакивает с танцпола. Кому прилетело — тот и виноват.
Unsplash
Прихожу в себя: крови нет, но мой приятель Макс говорит, что кожа под глазом «немного порвалась». Это его нога благополучно приземлилась на мою расслабленную физиономию, в чем он честно признался. Физиономию, если честно, было несколько жалко, потому как ею я в те времена зарабатывал.
Ближе к утру после афтерпати и размещения всех гостей, я, как и в прошлый раз, отпросился у вокалиста Questions Эдуарде — в город. За выступление клуб с музыкантами уже расплатился, а я хотел побыстрее заштопать образовавшуюся на лице пробоину. Ничего смертельного, но если не подшаманить, останется ненужный шрам.
Виновники торжества Макс (которого я буквально месяц назад сам вез в травму после знакомства его лба с моей коленкой) и его нога сопровождали меня в этом приключении. Ибо оказание срочной медицинской помощи ночью в Пскове — это всегда настоящая сага, достойная отдельного повествования.
Я очень долго стучался в двери круглосуточного травмпункта, и выглядел при этом не так презентабельно, каким обычно казался на голубых экранах. Весь «на мерче», пожеванный и выплюнутый, взъерошенный, красномордый и помятый. Я выглядел, как человек, прошедший через чистилище.
Старая медсестра с заспанными глазами через смотровое окошко металлической двери проклинала меня всеми возможными эпитетами, самое доброе из которых было «наркоман вонючий». Справедливости ради стоит отметить, что наполовину она была права: помыться после гига я не успел.
Пришлось рассказать ей душещипательную историю про бедного псковского телеведущего, живущего удалой и разгульной жизнью, которому на собственноручно организованном концерте прилетело ногой от рядом стоящего улыбающегося друга. Уж не знаю, что в этот момент подумала бабуля: то ли сон ей продолжает сниться какой-то диковинный, то ли просто окончательно уверилась в том, что я все таки решительно наркоман. Но она снизошла таки до того, чтобы разбудить доктора.
Металлическая дверь с окошком открылась:
— О-о-о! Какие люди! Михайлов! Что на этот раз?
С доктором Алдониным мы были уже знакомы. Заспанный эскулап в белом халате знал меня, не как персонажа из телеящика, а как регулярного клиента его благословенного Богом учреждения. И несколько раз он мне оказывал помощь.
— Тут немножко порвалось под глазом.
Алдонин знал, где и как я получаю травмы и всегда наблюдал меня, как некое диковинное животное. Видимо, мою вторую (или, пожалуй, первую) жизнь в хардкор среде он воспринимал как некую сопутствующую изюминку к телевизионной личности. Навроде странных увлечений Алексея Панина вне телеэкрана.
Я снял налепленный пластырь с ватой.
— Дык тут фигня, разошлось немного. Само заживет, — улыбнулся Алдонин.
— Мне надо чтобы без шрама. Я ж лицом зарабатываю.
Доктор задумался, почесал подбородок. Ночью ему было лень расчехляться.
— Да, тогда, пожалуй, лучше шовчик наложить.
В операционной мы болтали как старые приятели. Я рассказал о концерте, и том, как мне прилетела нога. И в целом попытался объяснить, что это мое увлечение — не как у Панина, а осознанный трезвый выбор, мой способ психотерапии. Да и воспоминания остаются яркие: новые знакомства, поездки большой компанией на концерты в соседние города на арендованных автобусах, участие в музыкальных проектах. Алдонин в эту ночь немного расширил границы своего культурного понимания социальных феноменов, и поработал качественно — шрама под глазом не осталось. А бонусом за сердечную и откровенную беседу сделал мне прививку от столбняка.
Рано утром я проводил музыкантов в дальнейший путь. И сразу набрал редактора:
— Оля, у меня форс-мажор! Я сегодня не смогу вести. Надо Таню поднимать.
— Что случилось? Опять в морду получил на концерте своем?
— Да фигня! Немного кожа под глазом разошлась, но я сейчас съездил в травму, подзашил, чтобы шрама не осталось. Тане надо дочитать сегодня и завтра, потом свою неделю, а со следующей, я думаю можно уже будет меня гримировать.
— Ох, Кирюша, не бережешь ты себя!
— Зато будет, что вспомнить! Лет через 20 буду мемуары об этом публиковать!
Конец. Ф-у-у-у-х. Но следующая часть ещё будет. Просто не сразу. Это был особый случай. Начало вот здесь.
Кирилл Михайлов
