На нашей планете есть такие места, где как-то по-особенному течет время, и все окружающее пространство и события складываются неуловимо необычным, странным образом. Природа там расцветает, животных туда притягивает, и люди будто примагничиваются и странно преображаются. Некоторые используют для обозначения таких локаций термин «Место силы».
Unsplash
Теплым майским утром красная лодка везла по волнам Черного моря мое уставшее от городского безумия туловище, вытекшее только что из двухдневного плацкартного ада. Легкие мои не верили тогда, что бывает настолько пьянящий воздух, который хочется вливать внутрь себя, раздувая, как меха баяна, диафрагму. А мысли хоть и пребывали в состоянии предвкушения, но были полны снобизма и скептического отвращения типичного воинственного атеиста: «Пока своими глазами не увижу всех этих чудес — не поверю никогда!»
Мы с семейной парой друзей мчали в заповедник Утриш: гористый лес из тысячелетних можжевельников, горной сосны и реликтовой фисташки. Там у подножья предгорий у моря есть легальная для посещения локация, куда можно добраться только по воде, на лодке. Пятно, дырка на карте заповедника, куда приплывают люди, уставшие от своей привычной жизни «на рывке», от городского ритма вечно опаздывающего в цейтноте, задавленного стрессом, марафонца.
Мы по городской привычке очень волновались, что не сможем найти лодочника, чтобы переплыть в заповедную зону. Но где-то на спуске с горы из леса нас окликнул крепкий парень:
— Лодка на Утриш нужна?
Мы опешили. Как он вычислил, что мы направляемся именно туда? И как узнал, что мы переживаем из-за лодки. Только потом я понял, что он определил нас элементарно и безошибочно. Лодочник считывает типажи интуитивно. За годы его работы в таких местах эта опция открывается автоматически.
Лодочник с виду довольно брутальный мужик, в общении оказался вежливым и приятным, расспросил, кто мы и откуда. Он усадил нас в свою машину, довез до причала, пригнал лодку и мы поплыли на лагуны. Оказалось, лодочник только открывает сезон и мы — его первые клиенты.
В пути он рассказал, что СЮДА чаще приезжают люди ищущие. Они расставляют палатки, натягивают гамаки, и проваливаются в мир, который можно описать лишь десятком терминов и объектов. Эти объекты и вправду можно пересчитать по пальцам. Кроме туристического снаряжения ТАМ тебя окружают: деревья и горы, животные и люди, светит солнце и дует ветер, ну и бескрайнее небо над головой с тысячами звезд, да море шумящее. И по большому счету — это всё, что у тебя есть ТАМ. Спустя время, ты начинаешь осознавать, что все остальное, что есть в нашей повседневной жизни — напускное, искусственное, придуманное и ненастоящее. И, спустя примерно четыре дня жизни в ритмике леса, все это напускное в тебе обваливается, осыпается, растворяется, и остаешься только голый и первоначальный ты, настоящий: кочерыжка лишенная оболочки из десятков напяленных на личность капустных листов.
Мы причалили к берегу, и на лагуне нас встретил абсолютно голый бородатый местный. Их называют «индейцами» — тех кто приехал СЮДА и примагнитился так, что уехать обратно в мир «стрессовых марафонцев» уже не может. И они живут в горах годами, выключив из парадигмы своего бытия такие понятия, как ипотека, начальник, пробки, спешка, налоги, очереди, предварительная запись и прочее. Кому-то нравится просто наслаждаться свободой, иные хотят уйти в отрыв угара и веселья, алкоголя или наркотиков, третьи остаются в аскезе: тренируются и практикуют. Они не сильно заботятся об одежде и наготе на пляже или у себя на стоянке, потому как нужды соответствовать всем требованиям табуированного социума здесь нет. На лагунах территория свободы, которая ничем не ограничена, кроме прав и свобод тех, кто тебя окружает.
Голый индеец Буба помог нам выбраться из лодки в высокую волну и не намочить рюкзаки. Я выжимал свою одежду, а он, таинственно улыбаясь сквозь густую бороду, потягивал из бутылки привезенное нами с материка домашнее вино. Он сказал, что две недели, которые мы собираемся здесь провести — это недостаточно для того, чтобы полностью включиться и встроиться в механизм этого места. Но достаточно для того, чтобы почувствовать, что с этим местом что-то не так.
— А что же ЗДЕСЬ не так? — надев на себя защиту из скепсиса, наигранно спросил я.
Буба уловил мой настрой и советовал не спешить с выводами. И мне, как первоходу, открывающему для себя «магию Утриша», Буба с нотками пророчества в голосе указал некоторые истины, которые якобы будут сопровождать меня в ближайшие месяцы.
Он сказал примерно следующее: «Будь поосторожней с мыслями и желаниями, здесь они имеют свойство исполняться. Ты через две недели будешь уезжать отсюда преисполненный и в недоумении. И будешь вспоминать постоянно эти мои слова. Так что весь следующий год ты будешь думать только об этом месте, у тебя вся жизнь перекроится, и следующим летом вернешься СЮДА уже, как минимум, на месяц».
Мы допили бутылочку красного полусладкого прямо на лагуне и пошли разбивать стоянку. Бубу, кстати, я больше никогда не видел. Он как появился таинственно, так и исчез.
Кирилл Михайлов
