«Мастихин — как смычок скрипки. Скрипка — это холст, и ты исполняешь музыкальные композиции. Только путем красок», — так поэтически определил суть своей работы Эдуард Штейнберг. Художник-нонконформист, его работы представлены в ведущих музеях нашей страны и в крупнейших галереях и частных собраниях в Австрии, Германии, Франции и США. О нем рассказывает искусствовед Анна Чудецкая.
Psychologies: У Эдуарда Штейнберга не было специального художественного образования — случай для художника с мировым именем исключительный. Как же произошла его встреча с изобразительным искусством?
Анна Чудецкая: Эта встреча состоялось благодаря его отцу, Аркадию Штейнбергу. В молодые годы Аркадий Акимович учился во ВХУТЕМАСе по классу Давида Штеренберга, был поэтом и переводчиком. Потом судьба его сложилась непросто. Аркадий Акимович был репрессирован в 1937 году, а перед войной выпущен из тюрьмы. Он ушел добровольцем на фронт, но после войны его вновь арестовали и освободили лишь в 1954 году. И вот тогда он стал первым наставником сына и в рисунке, и в живописи с натуры, и в том понимании занятия искусством, которое может именоваться духовным поиском. Благодаря отцу Эдуард прикоснулся к традиции живописи 1920-х годов.
К какому из направлений?
Работы Штейнберга самого начала 1960-х — редкий пример «вхутемасовской» традиции живописи, выполненной с натуры. «Городской пейзаж в районе Бауманской» представляет невзрачный мотив: два двухэтажных дома, проезжая улица, прохожие. Важное место в композиции занимают снег и небо, вобравшие в себя множество оттенков голубого, лилового, розового, охристого, — и в этом единстве уже ощущается та светлая гамма, которая будет главенствовать в поздних абстракциях Штейнберга. Портрет бабушки 1962 года — один из многочисленных портретов, которые писал художник в этот период поисков. Скупость серого-черного-коричневого создает ощущение светлой грусти. А вот «Дерево» 1963 года, еще оставаясь в рамках натурного мотива, уже предвосхищает абстрактные композиции позднего периода: возрастает доля условного, цветовая насыщенность исчезает, возникает голубоватое мерцание.
Как, когда возник его интерес к беспредметному искусству?
Где-то в середине 1960-х годов. Он видел работы художников «первого авангарда» в коллекции Георгия Костаки, был на выставке из собрания Николая Харджиева, получил в подарок книгу Камиллы Грей «Великий эксперимент» — все это способствовало тому, что от натурных мотивов Эдуард Штейнберг постепенно перешел к геометрической абстракции. Штейнберг даже написал письмо Казимиру Малевичу. В этом «диалоге» Штейнберг явился заинтересованной стороной: он посвятил свое дальнейшее творчество восстановлению преемственности с идеями супрематизма и русского авангарда в целом.
В супрематизме Штейнберг увидел синтез мистических идей русского Серебряного века, пластического строя русской иконописи и живописи ранних христиан. И его собственные работы начала 1970-х годов демонстрируют это метафизическое устремление выйти за пределы чувственного, эмпирического опыта, отрешиться от повседневного, суетного, обратиться к вечным вопросам бытия. Композиция «Череп, кувшин, лист клена» 1971 года — прекрасный пример такой символической дематериализации, но чаще художник работает с простыми геометрическими фигурами. Квадрат, прямоугольник, треугольник погружаются в пространство, где их очертания становятся не столь определенными, а пространство «наполняется», становится более плотным. И предметы, и пространство становятся со-материальны друг другу.
Что помогает «читать» его абстрактные работы?
Иногда в геометрии форм мы можем угадать нечто изобразительно-определенное: так в композиции «Февраль-март» (1973) видится грандиозное изображение птицы. Тема убитой птицы очень часто появлялась в работах Штейнберга в конце 1960-х, а чучело дятла долгое время было очень важным предметом — своего рода проводником в особое, умозрительное пространство его произведений. Но иногда мы не находим никаких изобразительных подсказок. Тогда подсказкой могут служить посвящения. Композиция «Треугольники» 1976 года посвящена памяти матери художника. Два треугольника, розовый и черный: розовый вздымается словно пирамида, черный — как предостерегающий знак, за ними — мерцающее голубое пространство. Человеческая жизнь осознается художником как ускользающая тайна, которую можно постичь с помощью колорита, который способен сгустить материю, а может ее растворить.
Его художественные поиски носили религиозно-философский характер?
Да, но они не вписывались в традиционное богословие. В работах Штейнберга духовное и эстетическое сопрягалось с глубоко индивидуальным. Метафизичность его искусства таилась внутри самого живописного метода. Тончайшие цветовые градации словно становились проводниками переживаний, размышлений, поисков ответов. Но в искусстве Штейнберга не найти готовых истин или мистических откровений. Он остановился в той точке, где религиозная проблематика присутствует как некое вопрошание — о чувстве, о мысли, о смысле, о предназначении… Поиски художника оказались созвучны и мировому пространству культуры.
Эдуард Штейнберг стал одним из немногих отечественных художников, которые смогли занять достойное место в художественной жизни Европы. Язык геометрической абстракции оказался актуальным для мирового культурного контекста последних десятилетий.
Анна Чудецкая
