Алексей Попогребский хорошо известен российскому зрителю своими работами в кино и на телевидении. В его копилке — главный приз «Кинотавра», «Серебряный Георгий» Московского международного кинофестиваля и несколько «Золотых орлов», в том числе и кинонаграда 2018 года за телесериал «Оптимисты», вручавшаяся в пятницу, 26 января. Попогребский снимает кино, пишет сценарии, преподает. А еще постоянно находится в поиске новых идей, героев и тем. Портал iz.ru побеседовал с режиссером о зависти и славе, завышенных планках, внутренней тревоге, таланте и любви, а также о том, почему жизнь важнее искусства.
— Ваш сериал «Оптимисты» стал событием 2017 года. Будет ли продолжение, вы планируете второй сезон?
— Надеюсь, да. Из-за не самого удачного режима телепоказа итоговые рейтинги были невысокими, и мы немного приуныли, но в результате «Оптимисты» собрали аудиторию на стриминг-платформах и хорошую критику, продюсеры остались довольны и предложили продолжить. Так что, хотя пока и непонятно, когда будет запуск второго сезона, но очень похоже на то, что мы вернемся к «Оптимистам». Я только за.
— Почему вы оказались так увлечены телеформатом?
— Буду откровенен, да, после «Оптимистов» я не езжу по Берлинским и Каннским фестивалям и не получаю всякие приятные статуэтки. Но этот сериал стал новым витком моего развития как режиссера. Как бы это ни прозвучало, но я остался очень доволен собой и в целом испытал колоссальное удовлетворение и от процесса, и от результата.
— У вас не было сомнений, когда вы брались за эту работу? Все-таки — не большое кино.
— Как раз наоборот. Всё самое интересное сейчас происходит именно на территории сериала. Там все серьезные люди от Скорсезе до Спилберга и Финчера. Это место, где ты действительно можешь работать с драматургией, выстраивать характеры, создавать полифоническую структуру. Посмотрите, какие актеры и актрисы снимаются, например, в «Большой маленькой лжи». Там любуешься каждым кадром, качеством актерской игры, там бюджеты, которые нам и не снились. У них одна серия может стоить как весь наш сериал. Сегодня мегапрестижно для актеров, режиссеров и сценаристов принять участи в сериале премиального уровня.
— А что происходит на отечественном сериальном рынке?
— И здесь, безусловно, происходит развитие. Продукт снимается, качество растет. Я посмотрел «Троцкого» и понял, что пусть это не совсем мое кино, но выглядит оно очень качественно. К «Методу» можно придираться сколько угодно, но всё равно он хорош.
— С момента выхода вашей картины: «Как я провел этим летом» прошло семь лет. Где новое кино?
— И не говорите! Я сам всё время себя об этом спрашиваю. Но тут так: если мыслить свою жизнь карьерой — это ужас. Если воспринимать ее, как путь, то всё происходящее логично и правильно.
— По поводу логики. Сначала вы получили психологическое образование, потом девять лет работали переводчиком, потом пришли в кино. Это всё оказалось взаимосвязанным?
— Безусловно. Работа переводчика — это фантастический тренинг, где всё происходит на инстинктах. Я никогда не сидел в будке синхронистов, мне был важен контакт с аудиторией, и я любил это дело. Я переводил в области медицины и IT, работал с супермоделями уровня Клаудии, Линды и Наоми. Это было очень круто. С одной стороны, это давало и дает мне свободу от «страха сцены», с другой, такого рода работа приучает тебя находиться в состоянии максимальной концентрации. Ты всегда готов, условно говоря, к гигантскому слалому в работе мысли. Это незаменимо и в кино, и в преподавании.
— Объясните, почему вместо того, чтобы снимать новые фильмы и сериалы, вы с головой ушли в преподавание и посвящаете свое время не себе, а другим?
— Я пошел преподавать по той же причине, по которой пришел в кино и на ТВ, — чтобы лучше узнать и изменить себя. Есть три счастья преподавания — ты формулируешь для себя какие-то важные и нужные вещи, ты видишь в других свои же ошибки и ты испытываешь мало с чем сравнимое счастье, когда у кого-то что-то получается. На конкурсе короткого метра на «Кинотавре» было пять фильмов студентов нашего первого выпуска МШК. Беспрецедентный случай.
— Это всё замечательно и прекрасно, но всё равно вопрос остается: где новое кино?
— Сегодня мне мешает снять новое кино только ограниченность моего таланта.
— То есть — вы сняли три прекрасных фильма, сделали рейтинговый сериал и теперь говорите об ограниченности таланта?
— Да, потому что с каждой новой работой я ставлю себе планку выше и каждый раз формулирую для себя список задач, которые хочу для себя решить, и навыков, которыми хочу овладеть. Чего-то сейчас мне не хватает для очередного фильма. Но ничего страшного, с этим можно и нужно работать. С другой стороны, регулярность выхода моих фильмов меня волнует исключительно с финансовой точки зрения.
— А как же внутренняя тревога?
— Без нее никуда. После «Коктебеля», когда у меня не было новой идеи, я впервые понял, что к моменту окончания работы над фильмом, ты четко должен знать, что делать дальше. Когда я заканчивал «Простые вещи», я знал, что хочу сделать «Как я провел этим летом» и снять в нем Пускепалиса. Когда я заканчивал «Как я провел этим летом», я знал, что хочу сделать масштабный англоязычный проект. На каждом проекте, повторюсь, я стремлюсь ставить себе планку выше, но тут я, видимо, ее завысил и пришлось отступить. Но сейчас будет новый подход.
— А что значит «ставлю планку выше»? Вы испытываете себя?
— Я раскачиваю себя. Чтобы расти и развиваться. И менять себя. Каждый фильм, который я снимал, он менял меня.
— И как эти фильмы поменяли вас?
— Мама говорит, что у меня стал хуже характер.
— А вы что про себя думаете?
— Я знаю, но не скажу. Так же как я не оглашаю чек-листы, которые я себе внутренне составляю на каждый новый проект. Но, как бы это ни прозвучало, я знаю, что я хороший режиссер. Я на своем месте.
— А какой вы режиссер? Какой вы на съемочной площадке?
— Вы знаете, есть такое выражение: «Я ни разу не тиран и не диктатор, но я получаю то, что хочу». На площадке мне важно не заставлять, а добиваться того, чтобы люди сами захотели сделать всё необходимое. И я обожаю работать с теми, кто любит свое дело и делает его лучше меня. Это счастье и это всегда обогащает.
— Скажите, помимо технологии, кино, это очень интуитивная область творчества. Доверяетесь ли вы своей интуиции в работе?
— О, да. Я вообще мистик, и об этом можно говорить бесконечно. Тот же выбор объекта, когда ты заходишь в помещение и каким-то пространственно-образным чутьем сразу понимаешь, твой это интерьер или нет. И так во всем. Есть фильмы, которые я снимал по раскадровке, например, «Коктебель». «Как я провел этим летом» снят принципиально без нее. Более того, мы с оператором Павлом Костомаровым очень долго обсуждали, как и в какой стилистике хотим делать картину. Но всё сложилось совершенно иначе, когда мы оказались на месте съемок. Мы понятия не имели, что снимем весь фильм со штатива. Но кино как будто само потребовало именно такого подхода. И всё получилось.
— Вы недавно поработали еще и в рекламе и сняли замечательные, на мой взгляд, ролики известного бренда конфет. В рекламе тоже необходима режиссерская интуиция?
— И да, и нет. Зависит от проекта. Бывает так, что есть четко прописанный сценарий, утвержденный состав, раскадровка — иди, снимай, выдерживай темп и следи за тем, чтобы всё получилось качественно и смотрибельно. Это как вышивать по трафарету. Такие режиссеры есть, и они тоже нужны индустрии. Ведь каждая вещь, которую мы держим в руках, она кем-то придумана. Просто в одном случае это стул Филиппа Старка, в другом — консервная банка. Но нам нужны и крутой стул, и эта банка. Так что это не про уровень таланта, это про необходимость каждому заниматься своим делом.
— Обычно вы очень хвалите команду, с которой работаете. Вам действительно так везет с людьми или вы обладаете способностью срабатываться с ними?
— Вообще специалист по дружным командам — это Борис Хлебников. Вот у кого чистое счастье на съемочной площадке. Я-то иногда ору в процессе. А вообще отношения с группой — это как отношения в семье. Те же механизмы. Я со временем понял, что моя задача, как лидера команды, создать одно равномерное давление, как в пароварке. И стараться работать без резких перепадов. Если пар выпустить, процесс замедлится, если, наоборот, пароварку перегреть, она взорвется.
— Понятно, что вы отвечаете за процесс. А чувствуете ли вы ответственность за людей, которых втянули в это дело?
— Безусловно. На фильме «Как я провел этим летом» я вообще за их жизнь отвечал. Для меня это всегда ответственность, но не столько за техническую сторону и подсчет всех железяк, а за то, как всё должно работать между людьми. Чистая психология.
— Это тяжело?
— Это неизбежно. И в этом тоже есть отдельное счастье, профессиональное и человеческое. А как иначе? Что-то не получается и: «Ну вас на фиг, всё, я ушел домой страдать?»
— Но ведь и так тоже бывает.
— Значит, так устроен человек. Он нашел такую свою точку сборки и, если у него получается хорошее кино, значит, и это работает.
— То есть вот это: «он снимает хорошее кино», для вас всё оправдывает?
— Да. Ну, кроме, пожалуй… Знаете, я не очень люблю, когда рубят дерево, чтобы получился красивый кадр, не люблю, когда кому-то причиняют боль, опять же ради красивого кадра.
— Ну да, корову жечь жалко.
— Да, и я этого не стал бы делать. Я всё время повторяю, что жизнь важнее, чем искусство. И при всей очевидности мысли это далеко не всем понятно.
— Скажите, есть ли сегодня в России новая волна в режиссуре?
— Когда мы говорим о новой волне, то в первую очередь вспоминаем французскую, когда появилось кино нового языка и новых тем. У нас такого сейчас нет, но есть ли у нас новое поколение? О, да. Это наше поколение, которое стартовало, условно говоря, в 2003–2007 годах, — Хлебников, Хомерики, Сигарев, Прошкин, Бакуразде, Мизгирев, всех тут не упомянешь.
— Есть ли чувство братства между вами и вашими коллегами?
— Есть, конечно. Мы все с удовольствием общаемся. Все так или иначе в курсе происходящего друг с другом. Тот же Звягинцев, который стоит немного особняком, он тоже из нашей поколенческой обоймы. Мы все рядом и в каком-то смысле заодно.
— Скажите честно, вам знакомо чувство зависти?
— Конечно! Как без этого? Например, я дико завидую «Аритмии». Дико. Я смотрю и думаю, нет, ну ничего себе у него получилось! Я бы такой фильм просто не смог снять. Безусловно, кинематограф — это не Олимпиада, где кто быстрей пробежал, тот и выиграл, но когда твой сосед по поляне делает прекрасный фильм и получает заслуженное признание, конечно, это стимулирует. Хочется снять совершенно другой фильм, лучше, чем всё то, что ты делал раньше.
— То есть – ждем?
— Да! Пока могу только сказать, что мой следующий фильм будет о любви
Этери Чаландзия
