На гуслях играл человек, даровавший мне ключ от кладовой в клинике стоматологии. Отщипнув от лаваша (тот лежал на коврике из-под компьютерной мышки — с иллюминацией в виде китайского дракона, чисто стиль девяностых), он взял в руку гантель, после чего поднял её, вместе с куском лаваша, до рта. Лаваш упал в рот, а гантель опустилась вниз. В его ладони тут же очутился ключ.
— Он, мать твою, все замки открывает.
— Батюшки святы.
— И бабушки у них в свите.
... В подвале я нашёл политическую карту Латинской Америки. На ней лежали банка маринованных огурцов и части телевизора — стекло, кинескоп, кнопки, фрагменты каркаса.
— Из окна, как Штирлиц.
У меня на лице была написана мировая скорбь. Так со мною всегда в новом месте. Я рассчитываю получить дивиденды от милой мордашки. Чаще всего это не срабатывает, но я не прекращаю попытки. Я задумался, вспомнив фасад клиники, легко ли такое здание брать штурмом. Вот, предположим, я бы стал хорошим, правильным коммунистом. Чисто по базе. Тимуровцем, чтоб зубы падали изо рта у стерв. И дождь будет венцом подвига взятия клиники. Мы посадим фиалки на крыше...
Где же мои школьные годы?
— Они вон там.
Он указал на полку с альбомами.
А куда я иду теперь, получивший от общества все возможные блага? Оно не может сделать для меня большего.
— Ты идёшь лечить зубы у Джахангира Бабаева.
Я покорно последовал за своим руководителем и вскоре лежал в кожаном кресле под прицелом люминесцентных лап, как медуза, которую в лаборатории океанологии изучают студенты (их пугает вид крови, ибо океанолог — биолог, а биолог — чуть-чуть медик; они рады, что у медузы крови нет; да?...).
Джахангир Бабаев знал сильных мира сего. Однажды в Северной Америке он провёл три недели в компании орла в прериях. Это была духовная прогулка. Лечение зубов с тех пор он видел как курс лекций по истории коренных народов.
— Курды...
Я отрубился.
... Проснувшись, я спросил своего руководителя об имени.
— Это неважно. Вот тебе фиалка. Зарой её в тёплую землю, полей студёной водой. Пусть расцветёт.
У меня на лице была написана мировая скорбь. Я стёр её фиалкой. Вслед за Джахангиром я выведу свой народ из корня.
Я вот только не понял, что с ключом делать.
