Созданный в Москве в 2002 году Центр оперного пения Галины Вишневской не имеет аналогов в мире. Его выпускники работают в российских и зарубежных театрах.
Архитектура и внутреннее убранство дома с высокими колоннами на Остоженке напоминают по стилю северную столицу. Изящные витые лестницы ведут в холл, где разместилась выставка артистических костюмов из оперных спектаклей.
Программу обучения составляет сама Галина Павловна. Занятия идут всю неделю. Среди педагогов — сама примадонна, а также Ирина Масленникова, Бадри Майсурадзе, Петр Глубокий, Владислав Верестников и другие. С певцами занимается дирижер Ярослав Ткаленко. Студенты изучают необходимые вокалистам иностранные языки, мастерство актера, дикцию, танец, пластику. Главная задача Центра — подготовить молодого певца к серьезной работе на оперной сцене.
— Галина Павловна, создание Центра оперного пения — необходимость для России, нуждающейся в воспитании оперных кадров, или просто Ваша личная мечта?
— Абсолютная необходимость для России и невероятно важное событие для всего мира. Ведь подготовки певцов к сцене не существует. Консерватории и музыкальные училища к этому не готовят. В лучшем случае там студента научат петь.
Мне было совершенно непонятно, как молодой певец может начинать карьеру. Вокалист пришел из консерватории в театр и ждет, когда его выпустят на сцену. А его не выпустят, если он не может ходить по сцене. И кто его этому научит? Но ведь и театр — не учебное заведение, туда надо приходить готовым и петь!
За границей, чтобы получить сцену и главную роль, певец должен иметь имя, а чтобы иметь имя, он должен поработать на серьезных оперных площадках. Круг замкнулся. Поэтому я и создала Школу. Считаю, что она более чем оправдала мои ожидания. В Центре есть сцена и оркестровая яма. В репертуаре — «Риголетто», «Кармен», «Иоланта», «Евгений Онегин», «Царская невеста» и другие полноценные оперные спектакли.
Приходящая к нам молодежь не умеет шаг шагнуть по сцене и совершенно столбенеет от страха. Но уже к концу первого или в начале второго учебного года ребята выходят в спектаклях и поют репертуар первого уровня. Этого нет нигде. Очень важно, чтобы каждая страна имела подобную школу. Но такой Центр, по моему опыту, может появиться только благодаря личности артиста, который сам прошел все сценические этапы, знает, насколько трудна карьера в театре, да еще и может вести это дело.
— И который изнутри видит все это?
— Да, да!
— Галина Павловна, а Вы на всех спектаклях своего Центра присутствуете?
— Да, если я в Москве. В общем, стараюсь быть всегда.
— Какие ставите задачи перед режиссером спектакля применительно к особенностям артистов, исполняющих главные партии?
— Это все относительно: сначала студенту надо проявиться в общем смысле слова, а потом и индивидуальность будет видна. Для того чтобы читать, вначале надо научить азбуке. Это трудный процесс. Первый год у нас уходит на то, чтобы привести голосовой аппарат вокалиста в порядок. В большинстве случаев певцы имеют такие недостатки, как тремоляция, зажатое горло. Ребята не знают, что такое дыхание, — оно не работает почти у всех.
В первый год обучения мы занимаемся с ними, приводя вокальный аппарат в профессиональную форму. На второй год — выпускаем на сцену. А от режиссера я требую прежде всего почтительного отношения к автору оперы, которую мы ставим. Если это XVIII век, значит, эпоха должна быть визуально отображена на сцене. Если это современная музыка, там должна быть современность. Сейчас модно переделывать либретто, переводя все из эпохи в эпоху. Если бы мы взяли современную оперу, где на тракториста Ваню надели бы белый пудреный парик, а на доярку Машу — фижмы, представить невозможно, что бы это было!
— Это несопоставимые вещи?
— Да, и я никогда не позволю подобное делать на сцене ни одному режиссеру, какой бы знаменитый он ни был. Это неуважение к автору. Все эти «трюкачества» на сцене с оперой — невежество и бездарность.
— То есть слабые режиссеры прячутся за такой постановкой?
— Да. И еще большой скандал дает режиссеру упоминание в прессе. Ведь ничем другим он прославить себя не может (смеется).
— Не все студенты российских творческих вузов получают профессию певца. Появились артистические менеджеры, стэйдж-менеджеры. Таким ребятам есть смысл работать в России или надо уезжать за рубеж?
— А кому они там нужны, окончившие здесь институт с русскими традициями, учившиеся у русских педагогов, говорящие на русском языке прежде всего? «Маша энд Том» равняется любовь, да? Пусть не думают, что там их ждут. Надо здесь стараться работать и свою страну строить — для того чтобы в России появились хорошие театры, труппы, дирижеры, чтобы певцы пели, а не халтурили, чтобы, наоборот, к нам все стремились!
Кто будет работать над этим в России? Думаете, иностранцы, которые полюбили к нам приезжать? Им вообще наплевать на это! Они здесь получают огромные деньги, хотя многие уже безголосыми приезжают сюда — допевать свои последние дни!! Ни одному русскому артисту столько не платят, сколько им! И вместо того, чтобы свою молодежь поддержать, каждый сидит и думает: «Зачем мне это надо?» Да затем, чтобы Россия была на высоте державной!
— Вы для своих студентов — непререкаемый авторитет. Бывает ли, что ребята предлагают Вам
— Нет, не исключено, почему же? Если они могут предложить
— То есть, чтобы
— Да, конечно.
— А если вдруг к Вам придет очень талантливая студентка, но с упрямым характером, будет Вам возражать, что Вы сделаете — выгоните?
— Нет, не выгоню. Если она талантливая и сделает
— А как Вы чувствуете, что у приходящего к Вам студента — будущие великие вокальные технические возможности?
— Это слышно в тембре голоса, если он настоящий и богат оттенками. Но слышны и недостатки. Становится понятно, как от этого можно избавиться в процессе обучения. И в большинстве случаев мы это делаем. Но бывает так, что нельзя поправить ничего. Певец не понимает, чего ты от него хочешь. Говорят: нельзя научить — можно научиться. Педагог дает все свои знания, а ты сумей их взять. И студент должен не просто сидеть, сложив ручки, и слушать, что ему говорят. Ничего подобного! Он должен быть весь в напряжении, в желании все понять, получить во что бы то ни стало. Кто умеет это делать, тот… и поет в будущем.
— Это главное качество?
— Конечно!
— Есть ли у Вас любимчики среди учеников?
— Не любимчики, а перспективные, конечно, есть — в отличие от тех, которые просто менее талантливы (хотя у них перспективы тоже есть). У нас набор небольшой. В Центре на бюджетном обучении — 25 студентов. И сразу видно, кто из них более хваткий, более талантливый.
— Сколько в этом году у Вас выпускников?
— Девятнадцать.
— С какой перспективой они выходят?
— Недавно трое вернулись из Санкт-Петербурга. Там они были заняты в Михайловском театре в спектакле «Евгений Онегин». Эльчин Азизов пел Онегина, Виктория Шиловская — Ольгу, Татьяна Рягузова — Татьяну. Это три главные партии. Ребята имели большой успех. Их приглашают на гастроли и т.д.
Бас Алексей Тихомиров уже поет в театре «Геликон-Опера». В Большом работают баритон Эльчин Азизов, баритон Сергей Плюснин, тенор Олег Долгов, другие ребята. В Московском театре «Новая опера» им. Е.В. Колобова поют несколько человек, в Музыкальном театре Станиславского и Немировича-Данченко — сопрано Мария Пахарь. Таких примеров множество, наши выпускники востребованы.
— Кто-нибудь поет в зарубежных театрах?
— Мы работаем для того, чтобы наши ученики пели в России. Считаю, что выпускник обязательно должен поработать в нашей стране. Где его еще бесплатно будут учить — в какой стране мира? Нигде! Везде это стоит огромных денег! А у меня учатся 25 человек, и эту школу содержит государство. Выпускник обязан здесь работать! А потом — поезжай, если тебя возьмут!
— Что главное Вы говорите своим ученикам, чего им не скажет никто другой?
— О! Я не знаю, кто
— У Вас все время светятся глаза. Это так красиво и удивительно! Что Вам дает хорошее настроение?
— (Смеется). Работа! Интересно жить, когда чувствуешь и видишь результат своего труда: студент петь не мог, у него была одна октава в диапазоне, и вдруг через полгода занятий певец раскрывается — это счастье! Самое главное в искусстве вокалиста — техника. Голос — на втором месте. Если певец с не очень интересным тембром обладает техникой, он может выразить голосом абсолютно все! И наоборот: красивый голос, но у певца зажато горло, в середине диапазона проваливается несколько нот. И недостаток в технике, в постановке голоса делает из него «зеро». Главное для меня — научить ученика петь.
— Считаете, у студента, закончившего вуз и ставшего артистом, в театре должен быть педагог, или все-таки он сам должен петь? Должен ли певцу помогать концертмейстер?
— То, о чем вы спросили, — огромная проблема для певцов вообще. Поступая в театр, они предоставлены сами себе. Никто им замечаний не делает. Если артист
Кто может вырастить певца? Дирижер! Но они сегодня не работают с певцами. Такая картина везде — в России и за границей. Эта традиция, к сожалению, теперь исчезла в театрах. А педагога в театре разве
Вот балетные всегда в форме. А почему? Все знаменитые балерины — вплоть до Галины Улановой — репетировали с молодыми танцорами в школе при театре. И каждый день танцору надо ходить в класс! А опера вся развалена, потому что в самодеятельность превращается. Дирижеров нет — таких авторитетов, какие были, когда я пришла в театр. Сейчас в театр приходят дирижеры, которые сами не знают, что такое опера, «барахтаются» — руку себе набивают, опыт приобретают, а в это время на сцене творится неизвестно что! Как тогда выжить молодому артисту?.. Поэтому моя школа готовит к сцене.
— Мимо какой классической литературы нельзя пройти студентам?
— Что нужно читать?
— Да, именно.
— Достоевского — прежде всего. Причем читать надо дневники. Они совершенно потрясающие. Читать «Бесов», естественно. Я не говорю уже обо всем остальном. Недавно новый сериал «Братья Карамазовы» показывали по телевидению… А мне все-таки больше нравился старый фильм, который делал Иван Пырьев. Он был не так растянут. Мне кажется, делать сериалы из произведений Достоевского нельзя.
Что пожелали бы студентам?
— Ищите и обрящете!
Александра РАКОВА
