Встал рано. Не спеша позавтракал.
Готовился к поездке к Л.В. Василенковой. Это замечательный доктор-офтальмолог. Она вместе с Валерием Петровичем Еричевым несколько десятилетий назад оперировала меня. Мне меняли хрусталики: сначала правого глаза, потом — левого.
Как всегда, минута в минуту за мной заехал М.Р. Рахматулин и отвёз меня к докторам.
Любовь Васильевна Василенкова показывала меня специалистам по сетчатке, близорукости, глаукоме, катаракте, а также неврологам и хирургам.
Доктора смотрели меня, расспрашивали и вынесли вердикт: в ближайшее время осложнений не предвидится. Если продолжу за глазами следить, в определённые часы закапывать лекарства, не переутомлять зрение, то, скорее всего, осложнений не последует.
Отвёз меня Марат Рауфович домой, я померил артериальное давление.
Пришёл в ужас: верхнее — 190. Затем стало 202 и, наконец, 212. Такого никогда не было.
Ну всё, конец, — подумал я. Сейчас что-нибудь стрельнёт либо в голове, либо в сердце, и прощай, жизнь.
Принял таблетки, занялся аутогенной тренировкой. Это помогло: давление снизилось до 140.
Сейчас пора ложиться спать. Если всё пройдёт нормально, с утра займусь «Учимся говорить публично». Хорошо бы сделать курс так, чтобы он запоминался. Навык улучшенной речи должен наступать постепенно и без всякой нудятины. Посмотрим, как и что у меня получится.
Порадовала меня статистика по курсу «СОЛО на клавиатуре» и бесплатной онлайн-книгой «Курить, чтобы бросить!». Вроде чуть-чуть лучше, чем вчера и позавчера.
Ваш Владимир Владимирович Шахиджанян
P.S. Читал биографию Николая Клюева. Был такой знаменитый поэт, когда-то гремел по всей России. Потом случились у него неприятности, и его выслали в Томск. Хотели послать в Магадан, но по ходатайству артистки Н. А. Обуховой, С. А. Клычкова и, возможно, Горького его перевели в Томск (однажды по пути в ссылку Клюев уже посещал Томск, дожидаясь в одной из местных тюрем переправки в Колпашево). О материальном положении поэта в Томске можно судить по его письму, адресованному В. Н. Горбачевой в конце 1934 года:
В Томске глубокая зима. Мороз под 40°. Я без валенок, и в базарные дни мне реже удается выходить за милостыней. Подают картошку, очень редко хлеб, деньгами от двух до трёх рублей — в продолжение почти целого дня — от 6 утра до 4-х дня, когда базар разъезжается.
Но это не каждое воскресенье, когда и бывает мой выход за пропитанием.
Из поданного варю иногда похлебку, куда полагаю все: хлебные крошки, дикий чеснок, картошку, брюкву, даже немножко клеверного сена, если оно попадает в крестьянских возах.
Пью кипяток с брусникой, но хлеба мало.
Сахар — великая редкость. Впереди морозы до 60°, но мне страшно умереть на улице.
Ах, если бы в тепле у печки! Где мое сердце, где мои песни?!
Так писал Николай Клюев.
А в 1937 году его расстреляли. В 1960 году по отсутствию состава преступления его реабилитировали. Стихи Николая Клюева дам у себя в телеграм-канале.
Первая книга стихов после реабилитации вышла у Клюева в 1977 году.
Сложная судьба у человека, тяжёлая и жуткая.
Доброта лучше красоты.
Генрих Гейне (1797-1856), немецкий поэт и публицист
