В Тюменском госуниверситете проводят эксперимент: там ввели двуязычный бакалавриат с возможностью выбора предметов и пригласили преподавателей из-за рубежа.
В Instagram-аккаунте Школы перспективных исследований, открытой при ТюмГУ два года назад, последним постом висит анонс публичной лекции «Vox femini. Образ эмансипированной советской женщины в отечественном кинематографе». Под дизайнерски оформленной картинкой с Любовью Орловой поясняется: «Предметом анализа послужит мотив обретения советской женщиной собственного голоса в социальном пространстве и практики репрезентации этой акустической метафоры...»
В профиле под такими же стильными картинками прежде анонсированы и другие лекции, например о «бургерэкономике», иммерсивном сторителлинге, биосемиотике в современном искусстве, насилии и санкционированных убийствах в интерпретации Ханны Арендт... Те, кто не может присутствовать офлайн в Тюмени, могут подключиться к трансляции на YоuTube.
Школа себя называет для краткости SAS (аббревиатура от School of Advanced Studies) и позиционирует как «портал в большой мир с точки зрения как студенческой и преподавательской мобильности, так и интеллектуальной вовлеченности в важнейшие мировые дискуссии». Без велеречивой самопрезентации все выглядит куда проще: это эксперимент Тюменского госуниверситета по реализации государственного «Проекта 5–100», запущенного в 2013 году. Его целью заявлялось появление в России (причем уже к 2020 году при особой бюджетной поддержке) «университетов-лидеров», которые составят конкуренцию ведущим мировым вузам и войдут в авторитетные университетские рейтинги.
В SAS, как указано, в 2017 году был создан «самый международный бакалавриат в России». По его описанию у отечественной публики, пожалуй, может сложиться впечатление, что в сибирском городе создан образовательный оазис на западный манер.
В переводе на русский
Билингвальность, мультидисциплинарность, акцент на развитие soft skills — то, что в сфере высшего образования развитого мира уже вещи само собой разумеющиеся,— в Тюмени переносят на российскую почву.
Проще говоря, бакалавриат двуязычный: на русском и английском. Впрочем, с поблажками. Студенты, хорошо знающие английский, с самого начала учатся в основном на нем, остальным дается возможность подтянуть уровень владения им в течение первого семестра.
Ядро — обязательные для всех курсы. Это, например, понятные по названию «История», «Искусствознание», «Великие книги: философия», «Великие книги: литература» и не вполне очевидные, даже интригующие «Город как текст», «Основы инженерной практики», «Эффективные коммуникации». Элективы — курсы на выбор. Их доля может достигать больше трети в учебном плане студента. Как видно, основа — социогуманитарные дисциплины, но, подчеркивают в SAS, пересекающиеся с IT и биологией.
Другое отличие — формат занятий.
Поточные лекции отсутствуют как явление. Обучение главным образом проходит в группах до 20 человек. На одного штатного профессора приходится 6,8 студента. В среднем у студента 12–13 пар в неделю, или 18–20 часов занятий. При этом в стенах кампуса SAS студент проводит в среднем 6–7 часов в день. Получается, что примерно половина учебного времени приходится на самостоятельное обучение.
Занятная деталь: кампус открыт круглосуточно (нонсенс для наших вузов с их обычной системой, как у режимных объектов), так что студенты могут заниматься там и по ночам.
«Наша цель по абитуриентам — стать аналогом Чикагского университета в его противостоянии с Гарвардом: если у абитуриента высокие баллы ЕГЭ, он выбирает "Вышку" (НИУ ВШЭ.— "О"), если у него нестандартные, мультидисцплинарные интеллектуальные интересы, он едет в SAS — из любого российского города»,— заявил как-то директор Школы перспективных исследований при ТюмГУ Андрей Щербенок, сам получивший степень PhD в Университете Калифорнии в Беркли и несколько лет преподававший в университетах США и Великобритании.
Пусть они научат
Ставка на приглашенных из-за рубежа преподавателей — главный повод, дающий SAS право на статус «самого международного бакалавриата в России». В штате сейчас 21 преподаватель из 7 стран, включая США, Канаду, Бельгию, Италию, Великобританию, Ирландию. Из них 75 процентов получили PhD в университетах, входящих в ключевые мировые рейтинги вузов,— Times Higher Education World University Rankings и QS World University Ranking. В том числе получившие степени в Гарварде и Оксфорде.
«Когда Даскин Драм грустит, он рисует печальных пингвинов. В остальное время он занимается уличным перформансом, изучает его и остается этим доволен»,— гласит ироничная подпись к картинке с кривоватым силуэтом пингвина в Instagram-аккаунте SAS, в котором учебные будни подаются и так, неформально. Драм защитил диссертацию в Калифорнийском университете в Дейвисе (104-е место в рейтинге QS за 2019 год) и занимается кросс-культурными исследованиями.
В числе его тюменских коллег — Брайан Смит (PhD по политическим наукам, Бостонский университет, США), который ведет элективные курсы «Арендт и роботы-убийцы» и «Политика революций», и Дэвид Дюссо (PhD по политическим наукам, Университет Хельсинки), автор электив-курсов «Последствия неполярного мира» и «Введение в постчеловеческую политику».
Эрика Вульф — историк искусства, исследующая советскую визуальную культуру, выпускница Принстона, получила PhD в Мичиганском университете — в SAS преподаватель ядерного курса «Искусствознание». Ее коллега Маргарет Гребович родом из Польши, защитила диссертацию в Университете Эмори (США) и около 20 лет преподавала философию в американских университетах. В Тюмени у нее три авторских курса — «Литература и природа», «Язык и этика», «Сексуальность и общественные отношения».
На заграничную профессорскую команду в SAS возложили миссию — «установка на диалог, а не трансляция знаний». Вот только готовы ли к этому российские студенты, пусть они и продвинутые ребята, которым удалось пройти двухступенчатый отбор при поступлении (по результатам ЕГЭ и конкурсу)?
Молчаливые скептики
Учеба на первом курсе начинается с 6-недельного интенсива — «Письмо, мышление, анализ, интерпретация», который в SAS называют «реабилитацией после ЕГЭ». Его суть в том, что на семинарах студенты разбирают разные тексты — художественные, научные, публицистические, а также изображения и видео. Задача — научиться работать с ними, уметь их интерпретировать и писать собственные тексты. По итогам этого интенсива иностранные профессора оценили «сильные и слабые стороны российских студентов».
Какой диагноз вынесла нашим студентам зарубежная профессура? Перечислим по пунктам из отчетной публикации, составленной на основе отзывов преподавателей.
Начать с того, что при работе над текстом студенты оказались склонны подменять аргументацию субъективными суждениями. Они скорее делились впечатлениями о прочитанном («эта идея плохая», а «эта — хорошая»), вместо того чтобы попытаться оценить, насколько логично и аргументированно автор представляет свою позицию. Одновременно с этим учебную литературу студенты воспринимают как носителя аксиом и не умеют различать в тексте позицию автора и взгляды тех, кого он цитирует и/или с кем полемизирует на страницах своей работы, то есть меряют все вместе как единое целое. Зачастую критическое мышление подменяется у наших студентов скептицизмом в отношении всего и вся.
Далее, российские студенты боятся ошибаться,
сказать вслух что-то, возможно, неверное, неточное, а также не решаются задавать вопросы, если что-то неясно, непонятно. При этом им крайне важно одобрение преподавателя.
Студенты полагают, что роль преподавателя сводится к чтению лекций и задаванию вопросов, а задача учащихся — отвечать на вопросы, если они могут (если не могут — молчать)»,— замечают профессора.
Взгляд со стороны выявил еще одну особенность: наших студентов отличает неспособность услышать мнение, противоположное своему, вообразить себя своим оппонентом, даже в игровой ситуации во время занятия, когда, допустим, командам надо отстоять разные позиции. Более того, действует установка: признание, что изменил свою точку зрения, сродни поражению. Иностранные гости пришли к убеждению, что наши студенты не способны включаться в свободную дискуссию и предпочитают быть пассивными слушателями.
Особенно отметили иностранцы, что студенты у нас «нетворческие»: главным образом конспектируют, не ведут параллельно заметок, где бы фиксировали свои впечатления, мысли, идеи от услышанного, а ведь по-хорошему их можно использовать при подготовке письменных работ и проектов, но учащимся это не кажется очевидным.
Вместе с этим российские студенты не умеют принимать обратную связь от преподавателя. Длинный отзыв на письменную работу наши учащиеся заведомо считают критическим. В их восприятии удачная работа не нуждается в комментариях преподавателя: зачем, если все хорошо?!
Отечественным студентам не знакомы такие явления, принятые в заграничных системах высшего образования, как консультационные часы и эссе (одна из ключевых форм письменных работ, отличающаяся от того, что у нас обычно понимается под этим жанром). Так, индивидуальные встречи с преподавателем воспринимаются как собственная неспособность самостоятельно справляться с учебными задачами, а во время беседы студенты не умеют отличить и тем более принимать конструктивную критику.
Сreative writing (в прямом переводе с английского — творческое письмо — речь о том самом эссе) российские студенты подменяют простым пересказом прочитанного. Наши ребята, как правило, не умеют сами формулировать исследовательский вопрос, тему и ждут задания от преподавателя. Другая особенность — неспособность работать от черновика к черновику, редактировать свой текст: что написал, то и сдал.
Слабости российских студентов, которые, по мнению зарубежных профессоров, требуют исправления в первую очередь,— это «недостаточные познания в области базовых правил логической аргументации» и «проблемы с постановкой вопросов и участием в дискуссии». Формулируя проще: зарубежная профессура настроена на диалог с учащимися, но в ответ им — тишина... Разумеется, в истоках проблем они не разбирались и настроены работать с теми, кого преподнесла им российская школа, транслирующая «монологическую систему передачи знаний», готовящая в жизнь не свободномыслящих граждан, а успешно сдавших ЕГЭ.
Мария Портнягина
