Когда я впервые встретил Грега Оллмена, он был похож на привидение, стоящее начеку. Это было в Майами в 1990 году. The Allman Brothers Band только что второй раз воссоединились. В ранние семидесятые они без посторонней помощи изобрели южный рок, и их визитной карточкой были живые выступления, где они, как никто другой, смешивали первозданную агрессию и высокотехнологичные находки. Первый распад группы — в 1976 году — был весьма неприятным; попытка воссоединения через несколько лет провалилась. Но вот, спустя почти десять лет они начинали новый этап своей карьеры, которую не смогли уничтожить время и одна трагедия.
В тот день в Майами, когда мы встретились в студии продюсера Тома Дауда, группа была беззаботна и разговорчива, — все, кроме Грега. Он не был недружелюбен; он просто выглядел оглушенным и настороженным. Он редко проявлял энтузиазм к интервью с тех пор, как группа впервые приобрела популярность в 1971 году, и смерть в том же году его старшего брата Дуэйна — одного из самых выдающихся гитаристов в истории — ошеломила его и заставила упасть духом. На протяжении многих лет Грег употреблял наркотики, потом каждый день впадал в пьяный ступор.
Но ничто из этого не убило его умения петь и музыкального духа. Как Чарли Паркер — которого по крайней мере однажды пришлось поднимать, чтобы он мог дуть в свой саксофон-альт в студийные микрофоны, — Грег Оллмен был великолепен в музыкальные моменты, которые он не всегда даже потом мог вспомнить.
На сцене он умел быть другим. Меня уверяли, что он хочет говорить, но это не было похоже на правду. Говорили, что он теперь трезвенник, но что-то все еще обволакивало его, замыкало его в себе, когда он был рядом с чужим человеком. После Майами я вернулся нанести визит Грегу на блюзовом опен-эйре в Джексоне, Миссисипи, где он давал благотворительный концерт в поддержку гражданских прав. Сидя в автобусе перед его выступлением, я с трудом мог заставить его говорить о чем бы то ни было. Его собственная жизнь, он дал ясно понять, вне зоны доступа. «События моей личной жизни такие же личные и такие же мучительные, как у кого угодно, — сказал он в самый ясный момент. — Я не получаю удовольствия от того, чтобы рассказывать про это снова и снова».
Когда он умер в мае у себя дома в Саванне, Джорджия, в возрасте 69 лет, я готов поспорить, никто из привидений не набрался смелости сказать ему «бу» — кроме одного. В начале семидесятых, после одного из легендарных трехчасовых концертов The Allman Brothers Band, Грег смотрел фильмы ужасов без звука, поставив рядом с собой пустой стул. Он считал, что на этом стуле сидит привидение. В последние годы своей жизни он говорил, что это привидение все еще приходит к нему каждую ночь.
К началу восьмидесятых он выпивал не меньше пятой части бутылки водки каждый день. В 1986 году Оллмен записал новый альбом для Epic — «I'm No Angel». Заглавная песня стала хитом. К тому же классический рок теперь был популярен на радио. Epic поинтересовались у Оллмена и Дики Бетса, не хотят ли они записать вместе новый альбом в жанре южного рока. У Оллмена все еще были большие проблемы с наркотиками и алкоголем, плюс он сомневался в Бетсе, но они поговорили и согласились: если Epic хочет южнороковую группу, как им понравится южнороковая группа The Allman Brothers Band? Перед тем как засесть в студии, The Allman Brothers Band поехали в тур. Они хотели посмотреть, как Грег перенесет гастроли; еще им было интересно, могут ли они снова играть как прежде. Оллмен, Бетс, Тракс и Йоханссон пригласили троих новых участников, которые придали группе новый импульс: гитариста Уоррена Хейнеса, басиста Алена Вуди и клавишника Джонни Нила. В следующие несколько лет они записали одни из лучших альбомов за карьеру группы — «Seven Turns» (1990) и «Shades Of Two Worlds» (1991). Что еще более важно, они снова стали концертирующим составом. В 1989 году они отыграли шоу из нескольких концертов подряд в The Beacon Theatre в Нью-Йорке. После этого они играли там концерт почти каждую весну. Некоторые живые записи с тех и с других выступлений обратили внимание вечно жадной публики на интеллектуальные и духовные страсти группы, переживающей постоянное обновление.
Это была волшебная сторона. Вне сцены все было мрачнее, чем когда-либо. Оллмен наконец столкнулся лицом к лицу с им самим созданным кошмаром во время вечера, который должен был стать одним из лучших в его карьере. The Allman Brothers Band были приглашены на церемонию введения в Зал славы рок-н-ролла в январе 1995 года. «Я приехал в Нью-Йорк в субботу, — вспоминал он, — напился и не прекращал пить пять дней, включая день церемонии». Вечером двенадцатого он появился в Waldorf-Astoria Grand Ballroom вместе с другими участниками группы. «В речи благодарности я собирался сказать несколько слов о моей матери и о менеджере Fillmore Билле Грэхеме. Но я только сказал: «Это для моего брата — моего учителя» — и ушел. Потом я посмотрел запись, и с тех пор я не пил. И никогда не буду».
Это, возможно, было преувеличением, и попытка выдать желаемое за действительное, но тем не менее он был настроен меняться. Он нанял медсестер, которые приходили к нему и работали двенадцатичасовые смены, чтобы помочь ему наконец бросить пить. В своей книге воспоминаний Оллмен спрашивает: «Вынес ли я из этого что-то хорошее? Приходится признаться, что нет, не вынес. Ты видишь, что случилось — и что, слава Богу, ты бросил раньше, чем оно тебя убило».
Период, когда Оллмен был на самом дне, прошел; он стоял на пороге чего-то вроде искупления. «В конце 90-х, — писал он, — я начал носить крест, потому что обрел некоторое подобие духовности. До тех пор я всегда чувствовал себя одиноким, и хотя иногда со мной это все еще случается, потому что у меня есть настоящая фобия одиночества, теперь я хотя бы могу с этим что-то сделать... Сейчас, если у меня есть проблема, или у моего друга проблема, или что-то мешает мне заснуть, я просто лежу и не то чтобы молюсь, а скорее медитирую. Я действительно успокаиваюсь и разговариваю с Ним».
В 2000-м с The Allman Brothers Band едва не случился новый трагический распад. Многие годы словом, которое использовали члены группы для описания Бетса как лидера, было «задира». Как сказал бывший менеджер группы Дэнни Гондберг о «One Way Out», «Дикки имел самую сильную волю, навязывал свою позицию... Он чувствовал, что хотя написал много музыки и был частью группы, из-за того, что его фамилия не Оллмен, у него никогда не будет влияния, и это его беспокоило». В течение десятилетий, то есть еще долгое время после смерти Дуэйна, отношения Бетса и Оллмена определяли динамику развития группы. Подобная мрачной тайне в центре блюзовой истории, эта связь стала похожа скорее на ненависть, чем на родственные отношения.
«Завязать, — писал Оллмен, — это как помыть лобовое стекло, и казалось, что я, Джеймо и Бутчи слишком серьезно относимся к глупостям Дикки. Весной 2000 года мы отыграли восьмиконцертное шоу, которое закончилось в Атланте 7 мая; в этот период Дики пил тонны пива, и Бог знает чем еще он занимался. Он был в на редкость плохой форме, портил одну песню за другой, и чем хуже становился, тем громче играл... Бутч и я поговорили на следующий день, и я сказал ему: «Чувак, я не могу и не буду терпеть больше этой дряни от Дикки. Я выше этого, и я ни дня больше не буду позволять этому сукиному сыну нами повелевать. К черту все это. Я зол на себя, что не завязал пять лет назад».
К тому времени Оллмен был готов за себя постоять. Он послал Бетсу факс, извещающий его, что группа не берет его в летний тур. Расставание в результате было санкционировано и закрепилось. Гитарист больше ни разу не играл с The Allman Brothers Band, хотя Бетс и Оллмен помирились до смерти вокалиста.
Группа продолжила выступать с племянником Тракса Дереком в качестве гитариста. В октябре 2014 года они сыграли последний концерт в The Beacon Theatre. В годы без Бетса они выпустили свой последний студийный альбом — «Hittin' The Note» 2003 года, самую сильную свою работу после «At Fillmore East» 1971 года, — и закончили прекрасно. Правда, группу ждала финальная трагедия: в начале 2017 года Бутч Тракс совершил самоубийство. «Я потерял еще одного брата, и эту боль невозможно выразить», — сказал Оллмен в заявлении для прессы.
Оллмен, со своей стороны, был рад, что достаточно рано завязал, чтобы мочь наслаждаться музыкой — что он «проснулся раньше последней подачи», — сказал он. В 2011 году он выпустил «Low Country Blues», спродюсированный Ти-Боуном Бернетом. Это современный блюзовый альбом, не похожий ни на какой другой. В «Devil Got My Woman» Скипа Джеймса Оллмен поет так, будто он — призрак Джеймса, в чьей душе поднимается буря страстей, которая должна помочь ему осуществить мщение и преодолеть страх.
Несмотря на трезвость, несмотря на достойное завершение карьеры группы, Оллмену еще было чего бояться. В 1999 году, перед концом карьеры The Allman Brothers Band, он узнал, что болен гепатитом С, который, как он думал, он получил через грязную татуировальную иглу. Вскоре ему понадобилась (и была сделана) пересадка печени.
Выздоравливая, он начал думать над новым альбомом, который он хотел записать с Бернетом. «Low Country Blues» дебютировал под пятым номером — «самая высокая строчка, какая была у меня в чарте, и самый удачный дебют для блюзовой записи, не считая Эрика Клептона, а это довольно неплохая компания», — написал Оллмен. Она также была номинирована на «Грэмми» как лучший блюзовый альбом 2011 года. Оллмен решил, что пора сблизиться с детьми. У него их было пять, все от разных женщин: он был женат семь раз. «Каждая женщина, с которой у меня когда-либо были отношения, любила меня за то, кем я был с ее точки зрения, — написал он в 2012 году. — Может, они были влюблены в то, что было на сцене, но когда гаснут огни и затихает звук, ты остаешься с этим чуваком, со мной. Очевидно, это человек, с которым они не хотели иметь дела...» Правда, в том же году он объявил о своей помолвке с женщиной, которая будет его седьмой женой и останется рядом с ним до конца: Шэннон Уильямс, на сорок лет его младше. «На этот раз, — сказал он, — я действительно влюблен».Однако его проблемы со здоровьем не прекратились. Его оперировали несколько раз — один раз ему разрезали спину, чтобы достать хирургический мусор. Потом его госпитализировали с мерцательной аритмией. Оллмен, казалось, чувствовал, что конец близко. Он всегда помнил о смерти. Он даже навещал мертвецов в юности. Он рассказывал о вечерах в шестидесятые, когда еще никто толком не знал, кто такие The Allman Brothers Band, и он и некоторые участники группы собирались на кладбище Роуз-Хилл недалеко от места, где они жили, в Мейконе. Кладбища на юге могут выглядеть очень блюзово — как место, куда ты приходишь вызывать сильного и страшного духа, который защитит тебя или напугает остальных, пока ты стараешься выжить в суровом мире. Конечно, как и все, вызываемое в таком месте, такое привидение может обратиться против тебя, следовать за тобой без твоего ведома, так что рано или поздно ты замечаешь позади себя цепь неудач и бед, а оно тем временем догоняет тебя и прокладывает дорогу в твое будущее. Конечно, что-то находилось рядом с беспокойной душой Оллмена всю его жизнь. Может быть, что-то древнее и вредоносное из давней безлунной ночи. «Это, наверное, из-за того, что я довел себя до полусмерти этими проклятыми наркотиками», — написал он в 2012 году.
Оллмен еще хотел писать музыку, и недавно он закончил новый альбом «Southern Blood». Он частично записал его на Muscle Shoals, где его брат играл свои легендарные концерты. «Я бы сказал, что он знал в последние шесть месяцев, что приближается к концу жизни, — сказал менеджер Грега, — и стал решителен и спокоен».
Грег Оллмен умер 27 мая от осложнений рака печени. Он пережил годы ада — во многом созданного им самим — и обнаружил себя на заработанной тяжким трудом вершине. «Я сижу тут в своем доме в Саванне, смотрю на воду у дубов и знаю, что мне есть для чего жить, — написал он в последние годы перед смертью. — После всего, через что я прошел, я не могу перестать чувствовать, что я снова и снова получаю искупление. Иногда я чешу голову и спрашиваю себя почему, но единственный ответ, который я могу придумать, это что, может быть, я заслужил это тем, что принес много счастья людским сердцам. Каждую неделю мне приходят письма от людей, которые благодарят меня за музыку, и ты почти что видишь слезы на бумаге. Не то чтобы это оправдывало что-то из того, что я сделал, или говорило о том, что то, что я слажал, нормально потому, что я принес многим людям радость, — совсем нет. Хороший поступок не отменяет плохого. Я только хочу сказать, что, может быть, я был нужен Богу здесь, чтобы сделать каких-то людей счастливыми. Может, это вот так вот просто».
