В прокат вышел фильм Бальтасара Кормакура «Клятва» (Eidurinn, 2016), не только удостоенный исландской национальной кинопремии «Эдда» в восьми номинациях, но и ставший — пусть в 2017 году его и оттеснили на второе место очередные «Звездные войны» — самым успешным фильмом за всю историю исландского проката. Михаил Трофименков попытался постичь загадочную исландскую душу и решил, что «все мы немного исландцы».
Благодаря буму скандинавских триллеров все уже в курсе, насколько страшна жизнь в Швеции или Норвегии. Исландия похлеще будет: за дефицитом, что ли, контрабандного оружия местная братва пользуется кулацкими обрезами и варварскими патронами, начиненными гвоздями. Но Кормакур, хотя и снимает триллер, не слишком озабочен тем, чтобы хранить «военную тайну», то бишь держать зрителей в трепетном неведении. Уже эпиграф к фильму — клятва Гиппократа — объясняет название и позволяет предугадать сюжет и — что главное — мораль фильма. Если, конечно, у истории о бесчеловечности человечнейшего из людей вообще может быть какая бы то ни было мораль.
Нет, сапсенс, безусловно, разлит по экрану, но рождается он не из головокружительных разворотов действия, а из нюансов, из мелочей жизни, влияющих на реализацию преступного умысла, а не на сам умысел. И это придает жутковатым событиям какую-то деревенскую уютность. Так ведь Исландия с ее тремястами с небольшим тысячами жителей и есть, по сути, большая деревня. Все всех знают, а мафии, кажется, и развернуться негде. Того количества кокаина, о котором идет речь в фильме, должно было бы хватить всем исландцам, включая немощных старцев и грудных младенцев, до конца жизни.
Любой нуар или неонуар — фильм о нисхождении героя в ад. Доктор Финнур (Бальтасар Кормакур), знаменитый хирург, любящий муж и отец, сын любимого народом парламентария и вообще милейший человек, оказывается в ситуации не совсем чтобы голливудского «фильма о мстителе», но в предбаннике какой-нибудь «Жажды смерти». Иностранцы, завербованные Голливудом, как правило, старательно забывают родной киноязык. Кормакур же, наездами и небезуспешно работающий в Голливуде, проделывает нечто прямо противоположное. Он переводит голливудское эсперанто на язык родных гейзеров.
Анна, дочь Финнура от первого брака (Гера Хилмарсдоттир), забросила учебу, влюбилась по уши в Оттара (Гисли Орн Гардарссон), молодого, но заматеревшего торговца кокаином, и уже успела угодить в больницу в приступе наркотического делириума. По большому счету ничего страшного не случилось. Анну, кроме нее самой, никто не обижает, но ведь может, может случиться, и мысль об этом Финнуру невыносима. Пытаясь уберечь дочь, он проявляет доступную интеллигенту брутальность и стремительно загоняет ситуацию в тупик. Вот теперь под угрозой и он сам, и его жена, и младшая дочь, и винить ему в этом некого, кроме самого себя.
Когда доктор приступает к изготовлению самопальной картечи и манипуляциям с загадочными ампулами, будущее — в основных чертах — проясняется для зрителей. Доктор обращает свою житейскую слабость — она же обратная сторона его профессиональной силы, табу на причинение людям вреда — в убойную силу. Да еще с такой садистской фантазией, что впору счесть гуманность врачебной профессии мифом и заподозрить, что человек для врача — просто кукла, в устройстве которой он разбирается. Любой специалист по разминированию — специалист по минированию. Кто умеет куклу чинить, тот умеет и ломать.
При всей внятности линейной истории «Клятва» — загадочное кино. Оно цепляет, укореняется в зрительском сознании и отказывается его покидать — рационально объяснить это невозможно. Ничего эффектного, незабываемого в расхожем смысле слова в фильме при этом нет. Даже кровавости, обильно присутствующие на экране, не воспринимаются как трэш. Кормакур не меняет интонацию, снимает ли скудные пейзажи со снежными проплешинами, мимо которых проносится на гоночном велосипеде доктор, развороченные внутренности пациента в операционной или фиксирует тяжкие телесные повреждения, которые Добро причиняет Злу. Насилие не врывается на экран, а входит если не на цыпочках, то с этаким вежливым покашливанием.
Неизменность интонации отнюдь не синонимична авторскому безразличию к героям. Они ему как раз не безразличны, и всем — включая Оттара — он сочувствует. И в этом-то, наверное, весь ужас и вся неотразимость фильма: доктором Финнуром может оказаться любой из нас.
