В фильме «Ночь» Микеланджело Антониони есть эпизод, в котором главные герои в исполнении Марчелло Мастроянни и Жанны Моро приходят на вечеринку и сталкиваются с котом-экзистенциалистом. Кот сидит и смотрит на проходящих мимо людей. Сидит и пристально смотрит… И кто знает, какие мысли о существовании и бытии вращаются в его кошачьей голове.
Недавно коллега, уехав в отпуск, оставил до возвращения на столе в своей комнате клетку с хомяком. Размышления о modus vivendi этого зверя способны дать философу пищу для рефлексии, аналогий и восприятия хомяка как своего рода символа человеческой экзистенции.
Хомяк оказался заброшенным в этот жестокий мир, который в его случае ограничивается пространством клетки. Выбраться из неё потенциально означает подвергнуться высокой опасности со стороны враждебного окружения. Свобода хомяка ограничена, но в то же время это ограничение создаёт относительную стабильность и защищённость его «жизненного мира» за прутьями клетки.
Хомяк обеспечен всем необходимым: у него есть уютная нора, еда и вода в достаточном количестве. Его клетка — это изолированный, но в то же время утопический островок с возобновляемыми ресурсами, причём самому хомяку не нужно предпринимать никаких усилий для их получения. Размышляет ли он о предопределении, рефлексирует ли над «божественным вмешательством», которое всегда посылает ему всё необходимое в достаточном количестве? Кажется, что хомяку должно быть вполне комфортно в таких условиях.
Нора хомяка — его «платоновская пещера». Хотя, скорее, таковой пещерой можно назвать его клетку в целом. А искусственная нора — это как бы пещера в пещере. Выбираясь из норы, хомяк видит свет, видит и окружающий мир, но лишь в очень ограниченных пределах. Он видит только то, что может увидеть, находясь в клетке, а исследовать с помощью собственного передвижения может лишь пространство внутри клетки. Вероятно, хомяк ощущает, насколько велик и обширен окружающий мир, лишь когда его клетку перемещают из одной локации в другую… Если хомяк в это время не находится в своей норе.
А в светлое время суток он любит там находиться. Хомяк очарован красотой Ночи. Он покидает своё логово чаще всего, когда наступает Её время — время волшебное и мистическое, время романтических, страстных натур и… хомяков. Эстетика Тьмы влечёт хомяка. И как в этом плане не почувствовать родство с ним?
Даже не читав «Миф о Сизифе» Камю, хомяк уподобляется знаменитому мифологическому царю. Орудием такого уподобления служит Колесо Фортуны, находящееся в клетке. Внутри этого сооружения хомяк может продлевать свой абсурдный труд, заключающийся в бесконечном вращении колеса с помощью своего движения. Правда, от знаменитого мифического царя хомяка отличает то, что первый был осуждён богами на вечную абсурдную деятельность в качестве посмертного наказания, в то время как хомяк крутит (в основном по ночам) своё колесо лишь до момента собственной Смерти. Когда-нибудь Смерть придёт и освободит его от необходимости «сизифова труда», вырвав из лап этого жестокого мира, в который он волею нелепого случая был заброшен…
Думает ли хомяк о Смерти?
Думает ли он о Ней так, как думаю я?
Можно, наверное, указать и ещё на одно отличие труда Сизифа от труда хомяка. Если для мифического царя его напрасная работа была определённым богами наказанием без права выбора: делать её или нет, — то у хомяка такой выбор всё же есть. Никто насильно не засовывает его в колесо и не заставляет его крутить, давая в случае неповиновения, например, небольшой разряд тока… Но даже в отсутствие внешнего принуждения хомяк, повинуясь некоей внутренней интенции или сложившемуся габитусу, выбирает вновь и вновь выполнение этой абсурдной операции. Возможно, не имея других методов и средств самореализации, хомяк наделяет вращение колеса неким высшим, быть может, даже сакральным смыслом…
А тем временем Смерть всегда близко. Она бродит рядом и может явиться хомяку в одном из своих бесчисленных обличий. Например, голодной крысы, способной сожрать хомяка, если тот каким-либо образом сможет выбраться из клетки…
Экзистенция хомяка распята между Сциллой собственного маленького и ограниченного, но комфортного и уютного жизненного мира и Харибдой мира огромного и враждебного, что царит по ту сторону прутьев его клетки. И вот в такой ситуации хомяк и ожидает окончательного освобождения от абсурда, которое дарует ему долгожданная Смерть…
Не есть ли трагическая судьба хомяка до известной степени метафора нашей, человеческой жизни?
Дмитрий Манченков
