Обычная поездка в метро способна порой дать много пищи для размышлений. В том числе весьма грустных и печальных… Печальных, как вся наша жизнь.
Кажется иногда — сущий пустяк. Обращаешь внимание на такие вещи, которые другой даже не заметит… Но я не другой. Я — это я. И окружающая реальность всегда добавляет мрачных оттенков в ткань моего бытия…
Недавно, как обычно, ехал в метро. На работу или с работы — уже не помню. Напротив меня сидела девушка. Молодая, даже совсем юная — на вид не больше пятнадцати-шестнадцати лет… С довольно стройной фигурой и лицом, не особенно примечательным, но и не уродливым. Не красавица, но не лишённая определённой миловидности и шарма во внешности. Кажется, она носила очки…
Ещё у неё был рюкзак. Уже потом, когда девушка встала, чтобы выйти на очередной станции, я обратил внимание на надпись крупными буквами на испанском языке на лямке её рюкзака. Она гласила: «BIMBA Y LOLA». Я ещё подумал: «Звучит как имена двух порнозвёзд»…
Но это было потом, когда девушка собралась выходить. А до этого, сев в вагоне напротив меня, она сняла свой рюкзак и достала из него книгу… Что само по себе похвально в наш век, когда видишь вокруг столько существ, постоянно уткнувшихся в свои гаджеты. Человек с книгой, вне зависимости от пола и возраста, мной воспринимается как некий приятный анахронизм, при всей моей мизантропии. Скорее меня просто радует эта несвоевременная картина (сам не знаю почему), чем конкретный человек, который, естественно, прежде всего представляет угрозу и опасность…
Но я немного отвлёкся. Итак, девушка достала книгу… А затем появился карандаш. И то, что началось потом, оставило в моём сознании горький и неприятный след, сведший практически на нет первоначальное умиление…
Читая книгу, девушка делала в ней заметки карандашом на полях, отмечала какие-то места, что-то обводила… И я прекрасно понимал, что это совершенно не моё дело — что и как она делает с принадлежащей ей вещью. Но какой-то пиетет перед книгой — книгой как таковой, вне зависимости от её содержания, — заставил меня созерцать всё происходившее с глубокой скорбью… Эти карандашные пометки воспринимались как насилие над книжной плотью, как если бы кто-то скальпелем или ножом делал надрезы на плоти человеческой. И поневоле я думал: зачем портить и уродовать произведение полиграфического искусства? Да, карандашные пометки потом можно стереть, но какая-то гармония, какая-то внутренняя целостность страниц уже будет нарушена…
Бумажные книги со временем и так могут истрёпываться и распадаться… Так зачем же ещё дополнительно марать их страницы карандашными заметками? Сердце старого библиофила отзывалось мучительной болью на каждый штрих, что сидевшая напротив девушка наносила своим карандашом… Это сопровождавшее её чтение занятие казалось мне воистину какой-то варварской практикой.
Прав был Сартр. «Ад — это другие». И эти другие, порой сами того не желая, всегда готовы подбросить тебе новые поводы для страдания…
Дмитрий Манченков
