Британская группа Ladytron, выпустив этой зимой после долгого перерыва новый альбом (названный без особых изысков, просто Ladytron), выступит 1 июня в московском «Известия Hall». В ожидании концерта «Известия» поговорили с клавишником коллектива Дэниелом Хантом.
— Почему работа над новым альбомом заняла так много времени? Предыдущий лонгплей Ladytron вышел еще в 2011 году — в группе были какие-то разногласия?
— Ничего подобного. Мы записали пять альбомов за десять лет и почти постоянно ездили в турне по миру. Мы заслужили отдых. Да и на личную жизнь каждому из нас пора было обратить внимание. Отдых, правда, затянулся на несколько лет дольше, чем мы предполагали, вот и всё. Впрочем, над этим альбомом мы начали работать в 2016-м, так что для нас перерыв был лишь в четыре с половиной года.
— Ladytron приезжают в Россию во второй раз (а Хелен Марни даже в третий — она выступала у нас соло). Вам нравится наша публика, вообще страна?
— Было очень классно выступать в России, кстати, и с Хелен я тоже приезжал, так что это будет третий визит и для меня. Но то, что нам опять удастся пробыть лишь несколько дней, это обидно — хотелось бы узнать Россию получше.
— Вы делали ремиксы для многих легендарных артистов, от Blondie до Nine Inch Nails. Работа с кем стала для вас особенно запоминающейся?
— Мне очень понравилось делать ремикс для Blondie, потому что это музыка моего детства, наверно, первая, которую я стал осознанно понимать.
— Группа названа в честь песни Roxy Music — никогда не пытались сделать коллаборацию с Брайаном Ферри, пока он окончательно не ушел в джаз 1920-х?
— Я однажды встречался с Ферри, но сумел только пошутить: мол, странно, что он еще не подал в суд заявление на нас по поводу авторских прав на название. Но вообще я когда-то начал делать ремикс на их песню Mother Of Pearl, но увы — он погиб вместе с жестким диском моего компьютера.
— Видеоклип к песне The Island с нового альбома явственно отсылает к популярному телесериалу «Очень странные дела». А никогда не хотелось попробовать себя в качестве кинокомпозитора — сочинить саундтрек к какой-нибудь фантастике?
— На самом деле режиссер ничего такого не имел в виду, никаких аллюзий на конкретный сериал — то, что происходит в клипе, — это гораздо более старый и известный метафорический ход, характерный для научной фантастики. Вообще делать отсылке к текущим явлениям поп-культуры — это не наш стиль. Но, действительно, многие люди — вот и вы тоже — увидели клип именно так. Что до киномузыки, то я написал саундтреки для нескольких триллеров. Но фантастика... Тут я очень привередлив, это должна быть правильная фантастика!
— После теплого, ориентированного на поп-эстетику, звука предыдущего альбома, Gravity the Seducer, вы вернулись к более жесткому и мрачному настроению. Некоторые песни вообще можно — с известной осторожностью — назвать готикой. С чего вдруг вы погрузились в пучину печали и тоски?
— Честно говоря, мне не кажется, что Gravity был более попсовым, чем новый альбом. Конечно, он был поспокойнее, более инструментальным, но синглы с нового диска вообще-то куда точнее могут быть определены как «поп».
Получился ли Ladytron более мрачным, чем то, что мы делали раньше? На самом деле думаю, совсем наоборот. Но люди всё равно выбирают какие-то отдельные темы, наверно, просто потому, что в наши дни все себя чувствуют не очень-то весело. Думаю, дело именно в этом — вы ведь не первый задаете такой вопрос.
— На заре карьеры критики обычно относили Ladytron к стилистике «электроклэш». В последнее время многие группы, которых относили к этой сцене (Fischerspooner, к примеру), вдруг активизировались и выпустили новые записи — собственно, вот и Ladytron тоже. Можно ли говорить о каком-то «возвращении нулевых»?
— Думаю, всем просто стало скучно и хотелось выпустить новый альбом. Так бывает. Если это и было «возвращение» в смысле некого ревайвализма, то мы не очень бы хотели в таком участвовать. Вообще, всё это обычно происходит только в глазах публики. Слушатели размещают группы по ранжиру, в какие-то стилистические рамки. А сами музыканты это не всегда и замечают.
— Если ставшая уже практически мифологической история со съемками «Большого Лебовского – 2» всё же воплотится в жизнь, Ladytron согласились бы сыграть роли «нигилистов» — в конце концов, по сюжету они тоже когда-то были в группе, которая играла «как его... техно-поп»?
— Разумеется, да! И это, возможно, лучший вопрос, который мне когда-либо задавали во время интервью!
— Учитывая состав группы из двух мужчин и двух поющих женщин, вы никогда не рассматривали Ladytron как своего рода АВВА XXI столетия?
— Вообще, наши друзья прозвали нас «АВВА-нуар», когда мы только начинали играть.
— Музыка и звучание Ladytron глубоко укоренены в синти-попе 1980-х — вы не боитесь, что вас начнут воспринимать как ретрогруппу?
— То, что мы играли на первых альбомах, стало спустя десяток лет обычным звуком для поп-мэйнстрима, так что нет, мы не боимся превратиться в ретрогруппу (особенно если учесть ваше собственное предположение о «возвращении нулевых»). К тому же на наших шести альбомах довольно разнообразные песни — и по стилистике, и по звучанию. Вообще, мы никогда не пытались угнаться за современностью или воссоздать прошлое — мы просто хотим делать по-своему.
— Но всё же кто из музыкантов прошлого более всего повлиял на Ladytron?
— Вы удивитесь, но довольно мало музыки 1980-х. И даже из той эры вряд ли люди, имена которых вы ожидаете услышать. То, чем мы занимались в самом начале, было схоже с пост-панком — мы использовали разные средства, чтобы транслировать комбинацию собственных и заимствованных идей. Назову, пожалуй, только артистов, к которым я продолжаю возвращаться за вдохновением. Это Harmonia, My Bloody Valentine и Сид Барретт.
Владислав Крылов
