В новом романе Дмитрия Захарова «Кластер» три мощные госкорпорации борются за то, кто первой освоит производство арсенида — таинственного суперэлемента, обладающего суперсвойствами. Подпольщики пытаются помешать этому, как, впрочем, и всему остальному. Куклы, оживленные с помощью этого самого арсенида, верят в лучшее в людях. Имеет ли эта вера хоть какое-то основание, разбирался Михаил Пророков.
«Кластер» радует геометрической завершенностью структуры. Его мир четко поделен на четыре части. Два места действия: снизу — ад, сверху — космос, и в каждом две группы героев: с одной стороны — куклы, с другой — люди. Ощущение жизни в аду и желание вырваться объединяет создателей и их созданий. И те и другие не в силах выбраться самостоятельно и ждут проводника, который только и может их вывести.
Еще одно большое достоинство книги — то, какими правильными дозами открывается и сама эта конструкция, и ее смысл. Герои-куклы знают свою часть истории, герои-люди — свою (точнее, знают другие люди, а сами герои — Андрей и Алиса — по большинству вопросов не при делах), подробные разъяснения «откуда все пошло и как все устроено» ни у тех, ни у других не в ходу. Куклы живут в мире смутных преданий, люди — в мире корпоративной субординации: маленьким винтикам много знать не полагается, спрашивать лишнее, тем более следует делать вид, что все, что тебе надо, знаешь, а остального и знать не хочешь. В итоге, вместо того чтобы войти наконец в курс дела вместе со специально придуманным персонажем, который попадает в мир расположенной на территории бывшего «Москва-Сити» госкорпорации «Микрон» «с мороза» и которому объяснят все, читатель блуждает между таких вот пассажей, лишь разжигающих любопытство: «Раньше Проводников не было, а были только старшие. Они включали озеро и маленькие луны. Они строили комнаты и приносили новых зайцев и кукол... Когда старшие ушли, осталось только солнце, которое мало светит и все норовит упасть. И война, на которую стали ходить слон, оловянные и роботы. А потом и другие, которых тоже ломали».
Красивая, загадочная картинка. Однако, в отличие от персонажей картинок, персонажи романов должны двигаться. И двигаться не по кругу. Тем более что цель, как уже было сказано, у них есть. И вот тут начинаются неприятности.
Первыми обламываются куклы. Части их удается вырваться наружу из бункера с потрескавшимися стенами и грозящим упасть солнцем, но там оказывается не космос, а мир людей. Который, конечно, тоже ад. И в котором, в отличие от кукол, люди находятся добровольно.
Затем приходит черед людей. Их космосом оказывается заграница. Эмоций Алисы, много раз ездившей по миру с турне, читатель почти не видит — а те, что видит, мало отличаются от тех, которые были ей свойственны до отъезда: тоска по любимому BMW, удовольствие от удачного шопинга, приятное чувство при мысли о предстоящем свидании и скука при его завершении. Зато эмоции Андрея развернуты широким полотном: «Здесь все было марсианским. Даже воздух, в который Андрей вышел из самолета… Хотелось сесть где-нибудь под деревом и дышать этим воздухом, не делая перерывов ни на что. Разве только на еду из Umami».
Из Сан-Франциско, которому посвящен этот пассаж, Андрею, правда, приходится перебраться в Нью-Йорк, где ощущение космоса несколько смазывается, сменяясь чувствами, характерными для высоких слоев земной атмосферы: «Лучший вид на этот город, если сесть в бомбардировщик... Нет, подумал Андрей, из бомбардировщика хотелось бы увидеть совсем другой город». Почему-то кажется, что Андрей имеет в виду не Сан-Франциско.
И вот тут возникает вопрос: а что его все время в Москве держало? Ладно Алиса, она песни пишет, может быть, родимые ужасы служили ей источником вдохновения. Но Андрея-то мы застаем в начале романа пиарщиком того самого «Микрона», который есть ад и для людей, и для кукол. Где «совещания с идиотами и написание идиотских записок», «полицейский участок, жилищная контора, кабак, выставочный зал, футбольный, ....., матч микроновских "Атомов", кофе с тортом "Арсенид", супермаркет, окно, глаза-бы-мои-не-смотрели, дребезжащий фонарь, пустой монорельс, полный монорельс, очередь в профсоюз, монорельс, из кабинета в кабинет». «Выхода из "Микрона" не обнаружено»,— заканчивает автор это проникновенное перечисление. Но все это время родная кузина героя работает советницей президента госкорпорации «Роснова», партнера и соперника «Микрона». Она его, когда припекло, и направляет в Америку. Неужели, попроси он ее, она бы раньше его куда-нибудь не спровадила? Возможно, пришлось бы работать много да еще платить за съем квартиры, но зато воздух, улыбки людей на улице, никакой зимы, никакого футбола кроме football — и никакой необходимости в бомбардировщике.
Неужели, закрадывается подозрение, герой не хотел никуда перебираться из ада, пока совсем не припекло, потому что знал, что конкуренции с американскими пиарщиками ему не выдержать, а больше он ничего не умеет? Тогда история получается не про ад, а про то, почему нежный мальчик, жалевший кошечек, птичек и кукол, не избрал в жизни другого пути, нежели как стать начальником PR-отдела. И почему нежная девочка, только научившись писать берущие за душу песни, немедленно увязла в шелухе дорогих отелей, шмоток премиум-класса, того же класса рейд-листов, лебезящей обслуги, бойфрендов — директоров и «кофоундеров» (увидев это слово, ваш обозреватель сначала подумал, что речь о породе собак, и удивился — «Кластер» в целом-то написан весьма целомудренно). Притом что буквально все музыканты ее первой группы оказались принципиальными противниками режима и как один погибли (то ли от рук слуг режима, то ли от рук конкурентов по борьбе с ним), да и сама она ни от режима, ни от бойфрендов, ни вообще от всего этого (кроме платьев) далеко не в восторге.
В общем, в красивой картинке, придуманной Дмитрием Захаровым, страшного оказывается много, разочарований, обманов и предательств — навалом. Но трогают только те, которые касаются кукол. А в людях вызывает симпатию только любовь к этим куклам.
Кстати, одной из них удается спастись. Она попадает не в космос, а в каком-то смысле на историческую родину — в руки японца, связанного с компанией (с японским же именем), где и придумали, как добывать элемент, делающий кукол живыми. Героям — пиарщику и модной певице — прорываться к японцам, впрочем, смысла бы не было: как делать живыми их, пока еще никто не придумал.
Михаил Пророков
