Сентиментализмом русскую литературу обогатил Карамзин. Думаю, ему не было нужды утруждать себя, и так бы остался в памяти потомков одним лишь словом, вобравшим в себя все хмурые века. Во время путешествия по Европе на вопрос русских интуристов на отдыхе: «Ну как там, в России?» – мудрейший Николай Михайлович изрек, как отрезал: «Воруют». Теперь уже смело можно добавить: и пьют.
Александр Сергеевич Пушкин где только не был, чего только не пил, по бакенбардам текло и в рот попадало. Пьянствовали вокруг всесословно и зачастую невпросых. Тому способствовали византийская наследственность, но пуще русская скука, и повсеместное медвежество, и столичная еще, до нововведений Петра Великого, программа увеселений, и долгие зимы со скудным досугом, и мрачная атмосфера всей той косной толщи, что давила всех… Времена имперские, то есть отсталые и реакционные, тянулись и тянулись – пей не хочу. А неимперских уж и не помнил никто.
Выходит, пьем мы отродясь?
Ломать привычку тяжело («замена счастию она»), а пьянство в нашем разе не только привычка, но въедливо оформившийся социальный недуг. Пытались с этой пагубой побороться много раз, да не яснеют мутные очи, – осоловели!.. Позиция «зеленого змия» непоколебима экономически, исторически, психологически и, стало быть, медицински. Будто обречен народ наш на то, что сам же подарил В. И. Далю в его словарь как достаточную формулу своего благополучия: сыт, пьян и нос в табаке. На две трети выходит счастье русского человека – из области наркологии.
Россия обрела свободу и первое, что сделала – вернула чуть было не отнятое право жить вне закона – сухого. Светил ясным светом затяжной кризис – и куда уж тут без антидепрессанта. Перелом, передел и перестрой – это когда выпить милое дело. Идет процесс релаксации, организм ищет выход из проблем, навязанных государством, в которых без бутылки не разберешься. Государство на гражданскую массу начихало и забыло. Прежние гнет и притеснение были все же внимательны к человеку – его заботливо гнобили и умертвляли медленно до гроба, а тут вдруг перевели на самообслуживание. Каждый спивающийся был предоставлен сам себе, имея выбор спиваться дорогущим коньяком «Наполеон», берущим реванш за 1812 год, или бабы Маниной бормотухой, приправленной нюхательным табаком для крепости.
Страна переживает алкогольный бум, несмотря на безработицу, хронические невыплаты и прочие социальные парадоксы и парадигмы. И это нормально. Проблема из «пить или не пить» перешла в плоскость «где – что – когда» и «кому и сколько». И русский вопрос не «Почему мы пьем?», а «Почему мы пьем что ни попадя и без меры?»
«Слишком русский человек широк, надо бы сузить», – не без причины говаривал Федор Михайлович Достоевский. Делать чего-то вполсилы нам геополитическое пространство не дает, восставая супротив всею подкоркой. А понимание того, что сознание определяется как-то вразрез с высшим замыслом, усугубляет драму русской жизни. Питие вновь и вновь побеждает – от безысходности, запрограммированности средой, традицией, стереотипом мышления…Пьем, потому что не пить не можем – звучит сакраментально, брутально и фатально. Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Целая нация пребывает в плену заматеревшего предрассудка. Нынешний расклад не оставляет надежд, что в ближайшее время что-то изменится. А если нет отчетливой перспективы, то остается опыт – горький, забавный, неприглядный и поучительный. И пока он есть, всмотримся в глаза отечественной истории – нет ли там ответу на наши нетрезво поставленные вопросы. И первый из них – откуда пить пошла Русская земля?
Пройтись по мутным закоулкам русской старины сподручнее с толковым провожатым. И пусть поводырем будет нарколог. В нашем случае бывший главным в СССР, а ныне тихо перешедший на частную практику, но оставшийся государственником в своих беспощадных, но сугубо профессиональных суждениях. Доктор Дроздов стоял у истоков именно государственного лечения алкоголиков, памятного по заведениям типа ЛТП, он же активно не поддержал пресловутый «указ о преодолении пьянства» как меру безусловно тоталитарную и потому неприемлемую в деле оздоровления народа. Помня спиною прокрустово ложе тогдашних надзорных органов – КПК (Комитет партийного контроля) и МГК (Московский горком партии), кое-что тогда Эдуард Семенович все же отстоял. Ненадолго. Россия из многовекового запоя окунулась в загул, перейдя от пития протеста и безнадёги к возлияниям по случаю реформ и побед. А попутно наживая новые беды лишенному фарватера народу и не искушенным в столь деликатной сфере реформаторам. К проблемам алкогольным прибавились не менее «биоразрушительные». Но из ничего и выходит ничто. А что-то выходит из чего-то. Остается нам в своем невежестве попросить его разобрать, что уже было да из каких недр взошла злоба дня.
Нелегкое это дело – облачаться в шкуру пациента и апологета. В маститом наркологе всея Руси, чувствуется сразу же, накопились раздражение, боязнь впасть в риторику и декларации, никак не способные прояснить не токмо пьяный лик разложившейся державы, но саму суть процессов, в ней проистекающих. И подумалось, как все у нас запущено, если даже профессиональный цинизм, броня любого врача, подводит моего проводника, и взгляд его на меня заведомо недружелюбен, и мы непримиримы, как прокурор и адвокат, и консенсус зыбок, призрачен, но начинать с чего-то надо, и как бы сейчас пригодилась она, белоголовая, под хрусткий упругий огурчик, брызжущий рассолом, но это невозможно, просто – никак. Приходится насухую. Гран, как говорится без ста грамм, мерси и всяческий пардон!
Илья Муромец едет по лесу, смотрит – Соловей-Разбойник сидит весь синий, побитый, жалкий.
– Кто тебя обидел, Соловушко? – ласково спрашивает Илья.
– Ты езжай, Илья, всё нормально.
– Да нет, ты скажи! Негоже моих друзей обижать!
– Да пустое, Илья, езжай.
– Ну, смотри, – сказал Илья и поехал дальше.
А Соловей-Разбойник подумал: «Какой хороший мужик Илья, когда трезвый».
Это неправда, что русские люди пили всегда, но такая легенда – лучшая реклама производителям. Миф питается изнутри, породив целый пласт смеховой культуры и фольклора вообще. Когда что-то происходит долгое время, создается впечатление, что так оно было всегда. Но как всему есть конец, так всему есть начало.
– Ситуация ведь теперь не столько алкогольная, сколько наркотическая, – произносит лицо в лицо доктор Дроздов. – Потребление среди молодежи пугает! Идет поражение генофонда!
Эдуард Семенович не констатирует, он вопиет. Я ему верю. Я это видел в Медыни. есть такой милый городок под Калугой. Его весь можно обойти пешком за полчаса. Работы там никакой, зато полно питейных заведений. Взрослые люди делились со мной: у нас все девчонки на дороге (на панели!), а все мальчишки на игле. Будущего у Медыни уже нет. Она будет колонизирована. Причем – не русскими. Это уже началось. Нестерильный шприц высосал из Медыни все, что мог. А между тем тут находится колония общего режима (недавно – «строгого»). И Медынь разделилась надвое: одни идут работать в колонию, другие туда же – под конвоем. Я видел заболоченные пруды и заросший бурьяном стадион. Тетки в детсадовской столовке вымученно шутили: «Мы сами бы встали на трассу, но кто на нас польстится. У нас руки, как у обезьян, от тяжестей висят ниже колен». По означенной трассе мчат автомобили. Они везут обитателей и гостей элитного поселка. Этот оазис создал для своих сотрудников «Газпром». Поселок напоминает маленькую Швейцарию. От Медыни его разделяет шлагбаум с вооруженной охраной. Рассмотреть это чудо градостроительства можно лишь с вертолета, на которых медынцы сроду не летали. Тут же, по слухам, есть и бывший колхоз, ныне принадлежащий столичному мэру. Он его выкупил. Это хозяйство единственное, что не издохло. Колхоз содержит молочное стадо и элитных жеребцов Юрия Михайловича. Кстати, начинавший в кавалерии будущий маршал Победы Малиновский тоже в юности служил в Медыни.
Идет поражение генофонда…
– Требуется срочное вмешательство правительства, нужна конкретная программа, работа со СМИ… Где всё это? Этого преступно НЕТ.
Доктор Дроздов на стороне народной морали, отторгающей пьянство – никто в семье не хотел бы иметь пьющего. Евангелие говорит: только пьяница и прелюбодей не унаследуют царство Божие. Но с другой стороны есть быт, это же столько лет насаждалось, образовалась мощная субкультура – общения, взаимоотношений… Упрощенная схема межличностного контакта.
Мой провожатый вспоминает 1995 год, там сама трактовка Указа о преодолении пьянства и алкоголизма заключала разрушение сложившихся барьеров, создание новой системы взаимоотношений на уровне более высокой культуры. А жить трезво – очень дорогое удовольствие. Это другие запросы: театры, кино, иной совершенно отдых… В постановлении смысл, конечно, был, но во что это вылилось… И пошла бессмыслица. Через запрет, уверяет доктор, нельзя ничего изменить, тем более систему поведения, складывавшуюся столетиями.
В редакциях тоже работают люди. Они иногда выпивают, иногда прямо с утра, иногда вечером, но до поросячьего визга, иногда все время, поэтому незаметно: человек как стеклышко, только немножко в прострации… Нельзя не пить на некоторых должностях и в некоторых географических широтах. Особенно когда, по выкладкам специалистов, невротизация общества достигла 60-80 процентов и процессу привычной «релаксации» выстроен многобутылочный и широкоассортиментный коридор.
– Потребление у нас идет как вещества собственного. Существует эндогенный этанол в организме, образующийся за счет окислительных процессов – он создает комфортное состояние. А экзогенный этанол содержится в алкоголе. Организмом он воспринимается так же естественно, видоизменяя весь механизм. Эндогенный этанол сажается, происходит привыкание. Образуется потребность в выпивке. Пробуждается и алкогольный юмор, и особое застольное общение, и желание выпить – то есть атмосфера. Вплоть до особых правовых отношений!
Доктор Дроздов, похоже, не курит, а так уже хочется выйти на волю и покурить. В коридоре поликлиники темно, тут какой-то тупик, старые стулья, мы сидим среди них, бок о бок, я не вижу доктора в фас, лишь в профиль, он говорит все как бы и не мне, а в никуда. Он устал от бесполезного повторения прописных истин. Сейчас он похож на автоответчик.
– У нас растет количество неврозов. Человек ищет, чем себя успокоить: алкоголь, транквилизаторы… Начинаются расстройства: биологические, психосоматические, вегетососудистые… Раскачанный организм не может противостоять активным требованиям: ты должен, ты обязан!.. Сейчас уже не отсидишься на работе за чьей-то спиной. Стимуляторы приводят к новым проблемам, это – псевдоэнергетика. Мозг – наш самый ценный инструмент. Как над ним можно так издеваться?!
Продолжение следует
