Только что вернулся со встречи со своим знакомым Ульрихом из «Немецкой газеты». В России он бывает часто ещё с восьмидесятых годов и любит нашу страну. Знает наших композиторов, разбирается даже в кино и т.д. Вот за обедом он заметил мне грустно: «Слушай, а всё-таки хуже стало жить в России с советских времён».
— Что такое? — спрашиваю его.
— Да вот, второй раз уже за месяц ограбили.
— Как так?
— Ну первый раз вытащили из машины кошелёк, а второй раз мы в Подмосковье дачу с женой снимали, куда-то отъехали, а оттуда пока нас не было, вытащили видеоплеер.
— Всякое бывает, в милицию надо.
— Да это ладно. Я вообще говорю — хуже стало жить. Раньше народ у вас добрее был, а теперь все как-то озлобились. Писал о митинге на Пушкинской площади. Подхожу к молодым людям спросить: А как вы относитесь к этому и тому? Один говорит: давайте деньги, скажу. Да и вообще, часто слышишь — а сколько вы нам заплатите? Раньше всё как-то добрее было.
Пока шёл со встречи, вспоминал его слова. А заодно припомнил и несколько давних случаев с иностранцами, которые, может быть, любопытны хотя бы потому, что иностранцы могут со стороны взглянуть на нашу жизнь и заметить то, что кажется нам уже повседневным и обыденным.
Помню, в 99-м году по какому-то случаю был я в командировке с французскими тележурналистами. Помнится, французов поразили две вещи — первая, что большинство вывесок магазинов и т.д. были на английском языке и то, что в каком-то колхозе, куда нас возили — заброшенном и покинутом как большинство агропредприятий сегодня, они увидели как землю вспахивают несколько человек, запрягшись в плуг. Был там и ребёнок. Журналисты думали, что это организовали для них — поразить, мол, экзотикой, но разочаровались в этой мысли, пройдя по колхозу — заржавелые трактора, какая-то исхудалая корова и т.д. Также в одном районе им рассказали (и они слушали это с ужасом на лицах), что зимой некоторое время назад администрация отключила по указанию нижегородского губернатора свет и электричество за неуплату. В детском доме тогда погибли два ребёнка. Это привело их в ужас и всю дорогу обратно они молчали, глядя друг на друга широко открытыми глазамии. А ведь это тогда была не редкость… Да что там — и сегодня…
Ещё один случай был, если не ошибаюсь, в аэропорту Шереметьево. Мы сидели большой компанией, ожидая вылета, и среди нас был один английский журналист, совсем молодой парень, кажется, ирландец — рыжий, веснушчатый и улыбчивый. Мы о чем-то говорили и пили кофе. На фоне работал телевизор, шла передача одного из музыкальных телеканалов, играла какая-то музыка и т.д. И вдруг англичанин спросил моего соседа: послушайте, а что это за певец поёт с таким ужасным акцентом? Я тоже посмотрел на экран — там на английском пел какой-то наш певец — кумир девушек — Топалин, кажется. Сосед как мог объяснил ему это. Тот удивился: «И это у вас популярно?»
— Да, — ответил тот.
— Так почему не слушают английскую музыку? Ведь такой жуткий акцент, да и есть смысловые ошибки в тексте и т.д.
Ему никто не нашёлся что ответить. Он продолжал смотреть, и за час по тому же каналу показали ещё нескольких русских певцов, которые пели на английском. Билана и прочих. Бедняга был окончательно раздавлен. «Странно, я заметил, что у вас в стране английский язык не очень-то знают, вот тогда-то и тогда мне даже дорогу не смогли показать. Почему же музыка на английском, да еще в исполнении русских так популярна?» — сказал он наконец.
Ещё одна занятная беседа состоялась у меня с еще одним английским журналистом с какой-то радиостанции. Речь у нас шла о свободе и проч. Я ему говорил, что свобода, которая у нас, якобы, существует, отнюдь не свобода в настоящем понимании. Думал, что он будет возражать, но он неожиданно согласился.
— Да, свободу вы неправильно поняли.
— А что такое?
— Зашли вы слишком далеко. Вот смотрю в номере ваши передачи. Девушка молодая берёт интервью у какого-то состоятельного человека. И спрашивает у него: «А бывают ли у вас любовницы?» Он отвечает, ничего не боясь, что жена, может быть, услышит и в суд подаст: «Да, бывают. Я ей столько-то плачу, купил ей квартиру там-то». И дальше уже сама девушка рассуждает о том, что нет ничего плохого в том чтобы быть любовницей состоятельного человека. «У нас, мол, свобода». А вот у нас в Англии такое интервью вызвало бы и выступления феминисток, и сам этот состоятельный человек мог бы потерять положение в обществе.
Ваш Михаил Борисович Поляков
